В 1943 году партизанский отряд, сражавшийся на территории Прибалтики, вынужден был на некоторое время затаиться и уйти в глубокое подполье. Именно тогда за тридцать дней лейтенант Воробьёв написал свою первую повесть. Она называлась «Это мы, Господи!» и рассказывала о русских людях, попавших в немецкий плен. Последнее слово в повести: бежать. Сам Воробьёв был взят в плен после ранения на поле боя. Бежал два раза, второй раз — успешно. Оказавшись в Литве, возглавил партизанскую группу из солдат и офицеров, прошедших тот же путь. В 1946 году попытался повесть опубликовать, но ему было отказано. Через десять лет после смерти автора внимательная аспирантка обнаружила этот железом по живому написанный текст в архивах журнала «Новый мир». В 1986 году повесть вышла в свет.

Бывает автобиографичность деталей, а бывает духовный итог прожитого времени. Писатель Воробьёв недаром наделял героев своей военной прозы птичьими именами. Сергей Воронов и Алексей Ястребов на страницах повествования — это полномочные представители реального участника событий. Но суть в другом. Один из серьёзных исследователей справедливо утверждает: Константин Воробьёв сумел с уверенностью очевидца показать, как тяжкое и разрушительное нашествие врага было отражено только потому, что война превратилась в народную войну, в акт самоспасения народа.

Признать такую правду нелегко. Написанные в начале 1960-х повести «Крик» и «Убиты под Москвой» официальная критика долго замалчивала или ругала за пессимизм. Но времена изменились, и военные книги лейтенанта Воробьёва стали классикой, которую выпускает даже издательство «Детская литература» в серии «Школьная библиотека».

И.Линкова

Стоит сказать запоздалое «спасибо» московскому издательству «Аргус», которое в середине 1990-х годов выпустило один за другим три сборника средневековых европейских легенд, замечательно оформленных художником Денисом Гордеевым. Это были «Рыцари Круглого Стола», «Сокровище Нифлунгов» и «Наследники Вюльфингов», содержавшие в себе, соответственно, предания романских, скандинавских и германских народов в переводах и пересказах Екатерины Балобановой и Ольги Петерсон.

Первым почему-то вышел последний сборник, но это не имело ровным счётом никакого значения, потому что в каждом из них были заключены легенды, которые иначе как «завораживающими» и не назовёшь. Здесь надо отдать должное мастерству переводчиков, чей слегка архаичный стиль был, что называется, очень кстати и создавал чрезвычайно «аутентичную» атмосферу.

В сущности, произошло сразу несколько важных событий. Вышли сборники, познакомившие широкую публику, как и сто лет назад, с сокровищами западноевропейского эпоса и средневекового романа. Благодаря удачным иллюстрациям, они тут же сделались событием искусства книги. И наконец, они заново открыли двух забытых писательниц, глубоких знатоков европейской литературы и фольклора.

Как сообщалось в первой же выпущенной «Аргусом» книжке, Екатерина Балобанова «приобрела известность как собирательница и переводчица народных сказок, легенд и преданий. Она много путешествовала пешком по странам Европы, стремясь отыскать там в глухих захолустных селениях последних хранителей умирающих традиций народного сказительства. География её путешествий была весьма обширна: Пиренеи, Шотландия, Рейн, Бретань…»

От одних названий книг, выпущенных Екатериной Вячеславовной, захватывает дух: «Легенды о старинных замках Бретани», «Рейнские легенды», «Мар-Ивонна: Из моих странствий и приключений», «Пиренеи: Рассказы дядюшки Бертрана», «Шотландия: Из лет далёких».

Самым значительным достижением Балобановой-учёного считается труд «Поэмы Оссиана: Исследование, перевод и примечания».

А.Копейкин

Два с половиной века тому назад люди тоже любили бояться и рассказывали друг другу страшные истории. Одна из таких историй — «Замок Отранто» (1764) — положила начало целому литературному направлению, «готическому роману», или роману тайн и ужасов.

Его создатель был младшим сыном английского премьер-министра сэра Роберта Уолпола и поначалу, опасаясь за свою и отцовскую репутацию, выдал «страшное» творение за перевод с итальянского. Но неожиданный успех заставил его признаться в своём авторстве. Так вся европейская читающая публика узнала Горация Уолпола, который спустя некоторое время обзавёлся множеством учеников и подражателей.

Как свидетельствует Вальтер Скотт, в декабре 1764 года мистер Грей писал мистеру Уолполу: «Я получил “Замок Отранто” и выражаю Вам свою признательность за него. Он привлёк здесь (то есть в Кембридже) всеобщее внимание, а кое-кто из нас даже прослезился; и решительно все теперь боятся вечером ложиться спать». Какой там сон! Древние пророчества и роковые знамения, загадочные смерти героев и поминутные обмороки героинь, оживающие портреты и истекающие кровью каменные статуи — чего-чего, а такого добра в романе Г.Уолпола предостаточно. Но удивительно, как закалилось человечество за прошедшие с момента появления «Замка Отранто» в печати двести сорок лет! Самое большее, что могут вызвать у нас все эти страшные страсти и ужасные ужасы, — чуть снисходительную улыбку.