В предисловии к своей книжке про маленького щенка и маленького мальчика, изданной впервые в 1970 году, автор предупреждает ребят, что, в отличие от Каштанки, Белого Клыка и Мухтара, щенок по имени Кыш «пока ещё ничем не выдающаяся собака». Сам Юз Алешковский к моменту появления его детских сочинений был в нашей тогдашней стране фигурой весьма приметной — он был автором всенародно-подпольной песни «Товарищ Сталин, вы большой учёный…». Но это совсем другая история.

Детское писательство в творческой биографии Иосифа Ефимовича оказалось явлением временным и не очень для него характерным. Однако повесть «Кыш, Двапортфеля и целая неделя», а потом и продолжение — «Кыш и я в Крыму» — вполне читабельны до сих пор. Юмор безобидный, приключения нестрашные. Немножко многословно. Немножко сентиментально. Почитатели «взрослого» Алешковского просто не поверят, что знаменитый ругатель может быть таким добрым.

Зато издатели Юзу Алешковскому верят: в последние годы обе книжки про Кыша были переизданы неоднократно.

И.Линкова

За двадцать с небольшим лет своей издательской деятельности Иосиф Николаевич Кнебель выпустил более семисот книг, брошюр, наглядных пособий etc. Но дело не в количестве. Важна тематика изданий и — особенно! — великолепный уровень полиграфического исполнения. Шеститомное издание «Истории русского искусства», монографии отечественных художников, выпуски репродукций с картин Третьяковки и Русского музея — вот главное наследие издателя Кнебеля. Для иллюстрирования детских книг привлекались лучшие художники, наглядные пособия для школ и гимназий были предметом особой заботы.

Даже страшный антинемецкий погром, который в 1915 году уничтожил всё — издательство, магазин, склады — не остановил этого человека. И национализация 1918 года тоже не остановила. Иосиф Кнебель закончил свои дни, будучи до последнего, семьдесят второго года жизни руководителем издательского отдела Государственной Третьяковской галереи.

И.Линкова

Леонид Викторович так замечательно рассказывает про себя и свою работу, что придумывать ничего не надо.

Есть история о том, как сразу после войны старший лейтенант инженерных войск Владимирский зашёл случайно вместе с приятелем в приёмное отделение ВГИКа — посмотреть на красивых девушек, поступающих «в артистки». Что делал дальше приятель — неизвестно. А лейтенант Владимирский остался во ВГИКе, начал учиться «на художника» и окончил институт с отличием.

Есть история про смелость. Вы помните, какого цвета был колпачок у Буратино на всех картинках до Владимирского? Белый. Просто белый. А Владимирский взял да и нарисовал на нём красные полоски, и курточку покрасил в другой цвет, и штанишки. И началось триумфальное шествие «нового» Буратино — самого популярного среди детишек.

Есть много историй о том, кто на кого похож. Буратино — на маленькую дочку художника (ну разумеется, если не считать носа!); злая колдунья Арахна — на соседку по квартире; прекрасная Людмила, верная своему Руслану, — на жену Александра Сергеевича Пушкина Натали. Только, признаётся Владимирский, пришлось её немножко «укурносить».

Есть история про уникальный «союз пера и кисти» — про сотрудничество писателя Волкова и художника Владимирского, которое продолжалось четверть века. И если бы не настойчивый, убедительный, обаятельный Леонид Викторович, сумевший вдохновить писателя, не видать бы нам с вами продолжений «Волшебника Изумрудного города» как своих ушей без зеркала.

Есть даже не история, а теория: как нужно рисовать всех «страшных» в детских сказках. Их нужно только немножко делать страшными, а по большей части — смешными. Потому что сказки существуют не для того, чтобы пугать, а для того, чтобы придавать сил и питать надежду.

Ну и, наконец, есть один факт — самый важный и самый верный. Художник Владимирский всегда точно отвечает на вопрос — сколько ему лет. Он честно говорит: девять. Вернитесь к книгам Владимирского, посмотрите их внимательно, и вы увидите: это правда.

И.Линкова

 

Иногда кажется: все любят Зиновия Гердта не за то, что он хороший актёр, а за то, что хороший человек. Это было понятно даже тогда, когда никто, кроме друзей и коллег, его не видел, потому что очень долго, до середины 1960-х годов, Зиновий Гердт был только голосом. Но и голоса вполне хватало, чтобы поверить тому, кто так говорит.

Почти сорок лет, с 1945-го по 1982-й, Зиновий Ефимович работал в Центральном театре кукол под руководством Образцова. Взрослым тогда достался неподражаемый Конферансье из «Необыкновенного концерта», а детям — десятки самых разных ролей в самых разных спектаклях. Фильмы Гердт дублировал взрослые, но когда дело дошло до мультиков, стал и капитаном Врунгелем, и большим Моржом в истории про маму для Мамонтёнка, и совершенно «правильным», точно таким как надо, Муми-папой в анимационной трилогии про Муми-тролля и комету.

После появления Гердта на игровом экране картины посыпались буквально одна за другой. И тут всё стало совсем удивительно: не герой, не красавец, старый человек, мелькнувший иногда только в эпизоде, исполнитель почти сплошь комедийных ролей, запоминался почему-то как философ и учитель жизни. Даже тогда, когда играл кого-то «отрицательного» (как в фильме «Тень») или кого-то откровенно пародийного (как в телефильме «Мэри Поппинс, до свидания!»).

«Растрогать можно только искренностью», — говорил Зиновий Гердт. Его судьба доказала, что искренность и вправду самый редкий талант. Никакое актёрское мастерство не может с ней сравниться.

И.Линкова

У каждого своя азбука. Англичане учат «a, b, с…», мы учим «а, б, в…». Но «азбука» научной фантастики для всех одна: «Машина времени», «Человек-невидимка», «Остров доктора Моро», «Война миров», «Спящий просыпается», «Первые люди на Луне»… Все эти романы-погодки вырвались на свет, как залп фейерверка, — с 1895 по 1901 год, и рядовой журналист, сын мелкого лавочника из провинциального городка Бромли, сразу стал властителем дум.

Термина «научная фантастика» ещё не существовало, и Герберт Уэллс называл свои произведения «научными романами». На самом деле на страницах его книг начиналась не просто «научная», но совсем другая игра, более серьёзная и даже страшная: читатели увидели схватку человека и времени, конфликт «чистого знания» и неизбежных человеческих страстей. Сразу стало ясно, что изобретатель беспощадных марсиан, «доразвивавшихся» до питья живой крови, человек, разделивший мир далёкого будущего на беспечных элоев и подземных морлоков, которые и кормят, и едят очаровательных эльфоподобных созданий… Да, сразу стало ясно: новый писатель Герберт Уэллс пишет свои книги не ради пышной фантазии. Он хочет вмешаться в судьбы окружающего мира. Он хочет разбудить БОЛЬШОЕ воображение, способное указать человеку его место.

Дальнейшая жизнь и деятельность Уэллса на протяжении почти полувека целиком подтвердила такое предположение. Он увлекался идеями социализма (но без Маркса). Он стал членом Фабианского общества, которое пропагандировало развитие путём реформ. Он написал множество бытовых романов из жизни современников. Выпустил несметное количество статей, трактатов и целых книг о построении будущего. Три раза съездил в далёкую, непонятную Россию (в 1914, 1920 и 1934 гг.). Он, считавший себя «безбожником и мятежником», всерьёз подумывал о создании новой религии, назвав одно из поздних произведений «Бог — невидимый король»…

Вокруг имени Герберта Уэллса кипели, кипят и будут кипеть бурные споры. Это прекрасно и чуточку бессмысленно, потому что современный мир, всё громче говорящий на языке фантазии, не может обойтись без азбуки. Современное искусство пишет огромный новый миф и стволовые клетки этого мифа — «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров»… — далее по списку.

И.Линкова

Вы спрашиваете, какое отношение Стивен Кинг имеет к детской литературе? Ровным счётом никакого. Более того, увидев любую кинговскую книжку в руках своего ребёнка, сию же секунду отберите её! Книжка, правда, всё равно будет найдена и прочитана — можете не сомневаться. Только на сей раз в глубокой тайне от вас. И тут уж ничего не поделаешь. Разного рода «ужастики» — любимое чтение многих современных подростков. Хитрый Кинг это прекрасно понимает. Может быть, поэтому главными героями его «ужасных» произведений так часто становятся дети — вспомните «Воспламеняющую взглядом» или «Сияние». А может, это просто дань уважения своему великому учителю и соотечественнику Рэю Брэдбери, тоже любившему невзрослых героев?

Так или иначе, тема детства и проблемы взросления сильно занимают американского «короля ужасов». Достаточно заглянуть в самый первый, уже классический его роман «Кэрри» или, наоборот, в один из последних — «Сердца в Атлантиде», подобно всем прочим, долгое время находившийся в списках бестселлеров. Не нужно быть особенно догадливым, чтобы понять: в основе этой книги лежат воспоминания С.Кинга о собственных детстве и юности.

А.Копейкин