Сегодня, когда мировое кинопроизводство поставлено на поток, порой складывается ощущение, будто все фильмы подряд сделаны одним и тем же режиссёром. Лишь очень немногим, по сути дела — единицам, удаётся «сохранить лицо», избежать тотальной стандартизации. К таким редким мастерам безусловно принадлежит Тим Бёртон. Его фильмы — странные, причудливые, до отказа наполненные самой невероятной фантастикой, гротеском и чёрным юмором — невозможно спутать ни с чьими другими.
О чём бы ни снимал свои фильмы Бёртон — о несчастном Эдварде с ножницами вместо рук и добрым сердцем, о супергерое Бэтмене, о визите на Землю зловредных марсиан или о планете, где стали разумными обезьяны, — можно не сомневаться: зрителя ждёт красочное, стильное, захватывающее зрелище. Так вышло и с экранизацией повести-сказки Роальда Даля «Чарли и шоколадная фабрика», где роль эксцентричного Вилли Вонки исполнил любимый актёр Бёртона Джонни Депп, и даже с весьма спорной «фантазией на темы» кэрролловской «Алисы», хотя именно этому созданию Бёртона, пожалуй, досталось больше критических стрел, чем какому-либо другому.
А.Копейкин
На фоне то затухающих, то снова вспыхивающих споров о том, должны ли картинки в детской книжке быть непременно реалистическими, пример этого художника весьма показателен.
Он редко оформлял «случайные» издания, в его послужном списке всё больше советская классика: Гайдар («Школа», «Чук и Гек», «Тимур и его команда», «Дальние страны»), Кассиль («Твои защитники», «Великое противостояние», «Дорогие мои мальчишки»), Маршак («Почта военная», «Сказки, песни, загадки», «Как печатали вашу книгу», «Круглый год»), Барто («Я живу в Москве»). Книги этих авторов перепечатывались многократно, а некоторые, как, например, «Динка» Осеевой, в своё время выходили не иначе, как в оформлении Ермолаева. Получается, именно Адриан Михайлович — один из тех, кто несёт ответственность за формирование наших представлений о «правильной» книжной иллюстрации.
Какова же она?
Если пролистать подряд примерно с десяток ермолаевских книг, станет понятно, что это действительно реалистическая иллюстрация: подробная, но не перегруженная подробностями; лёгкая, без нажима, неброская; где надо, поддерживающая текст и не мешающая при чтении. Так и хочется воскликнуть: побольше бы таких иллюстраций!
Если же пролистать ещё с десяток подобных книг, поневоле затоскуешь о пресловутом «актуальном» искусстве. Всё-таки мы уже привыкли к тому, что вкусы вкусами, а прелесть книжной графики в её разнообразии. Даже сам Адриан Ермолаев в середине 1960-х годов решил отвлечься от сугубого реализма и создал одну из лучших своих работ — «весеннюю сказку» Александра Николаевича Островского «Снегурочка». В сущности, он и здесь не изменил себе и остался верен предельному жизнеподобию, но сказка на то и сказка, чтобы даже с самыми закоренелыми реалистами начали происходить чудеса и всякие приятные события. За эту нежную, воздушную книгу художник был удостоен диплома на Всесоюзном конкурсе.
 |
 |
 |
А.Копейкин
«Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд», — эта фраза, впервые произнесённая Шоном Коннери, в один миг облетела весь мир и принесла исполнителю роли «агента 007» неслыханную популярность.
Согласно контракту, актёр должен был сыграть в пяти фильмах о приключениях Джеймса Бонда, но в результате снялся в семи. Дважды он давал себе слово не надевать больше шпионскую маску и дважды его нарушал.
Интересно, что автору «бондианы» писателю Яну Флемингу актёр поначалу совсем не понравился, но когда вышел первый фильм с его участием «Доктор Ноу», «Флеминг был так восхищён работой Коннери, что в своём новом романе о Бонде “На секретной службе Её Величества” (1963) дал своему герою шотландские корни».
С годами, перейдя на возрастные роли, Коннери приобрёл культовый статус уже в другом качестве — не суперменистого тайного агента, но благородного отца, наставника и патриарха. Как пишут его биографы, «излюбленная “среда обитания” таких героев — фантастический “фильм действия”, мистическая драма, сказка-фэнтези». Только ему, Шону Коннери, под силу было сыграть отца Индианы Джонса («Индиана Джонс и последний Крестовый поход») или самого короля Артура («Первый рыцарь»). Запомнился и его Хуан Рамирес, наставник бессмертного Горца («Горец» и «Горец-2: Оживление»).
Когда проходил кастинг на главные роли в эпопее «Властелин Колец», многим было очевидно, что для создания образа волшебника Гэндальфа лучшей кандидатуры, чем Коннери, невозможно представить. Но к вящему разочарованию поклонников актёр сам отказался от участия в фэнтезийном блокбастере. На память об этой несыгранной роли российским толкинистам остались лишь иллюстрации Яны Ашмариной к «Хоббиту» и «Властелину Колец», в которых Гэндальф, изображённый петербургской художницей, до боли напоминает Шона Коннери.
А.Копейкин
Мы погрешили бы против истины, если бы сказали, что у себя на родине Брет Гарт совсем позабыт. Ничего подобного, в Америке его книги издаются по сей день, пусть и не так широко, как того хотелось советским литературоведам.
Всё дело в том, что талант Брета Гарта был в силе ровно до тех пор, пока ему хватало особой «подпитки» — непосредственных жизненных впечатлений и наблюдений. Именно поэтому, когда в печати появились «Калифорнийские рассказы», их автора, много лет скитавшегося по северной Калифорнии, провозгласили — ни много, ни мало — «новым Диккенсом». Он стал первооткрывателем тогда ещё мало кому известного мира — «Золотой Калифорнии», мира золотоискателей, картёжников и головорезов, — правдиво и красочно описав его нравы, обычаи и порядки (когда-то Гарт и сам, подобно своим героям, пробовал «мыть золотишко»). Но стоило ему перебраться с дикого Запада в «цивилизованные» восточные штаты и затем в Европу, как его литературная слава померкла.
В России Брет Гарт имеет устойчивую популярность с конца XIX века. Его рассказы переложены на русский язык лучшими отечественными переводчиками: Н.Дарузес, Н.Волжиной, Н.Галь… Обычно, когда речь заходит о Брете Гарте, многим вспоминаются строчки из стихотворения Николая Асеева «Степной найдёныш»:
|
Я вновь перечитываю Брет Гарта, Степные найдёныши… Будет излюблен |
А.Копейкин
