О встречах Ефима Чеповецкого с читателями ходят легенды. Очевидцы уверяют, что слушать, как Ефим Петрович читает свои стихи и сказки и рассказывает разные истории, всегда было невероятно интересно. Вот, например, Валентин Берестов в сборнике «Солдат Пешкин и компания» признавался: «Как бы мне хотелось вместо предисловия к этой книжке просто объявить: «Выступает писатель Ефим Чеповецкий!» А Эдуард Успенский в аннотации к грампластинке писал: «Когда он выступает перед ребятами, они катаются по полу, схватившись за животики. И учителям приходится брать их за шиворот и ставить на ноги. А после этого школу подметать не надо, весь мусор ребята уносят на спинах».

Сказки Чеповецкого годятся не только для того, чтобы слушать, но и читать. Книжек за свою жизнь писателю удалось выпустить немало — и на русском языке, и на украинском. Самые любимые: «Непоседа, Мякиш и Нетак», «Приключения шахматного солдата Пешкина», «Крылатая Звезда», «Мышонок Мыцик». Кое-где сказки Ефима Петровича можно и посмотреть: он сочинил несколько пьес для детских театров (в том числе, кукольных) — «Мишкины шишки», к примеру, или «Добрый Хортон» (по доктору Сьюзу). И, наверное, мало кто задумывается, что сценарий и песни для популярного мультсериала Давида Черкасского «Приключения капитана Врунгеля» (по мотивам повести Андрея Некрасова) тоже написал Ефим Чеповецкий.

Говорить и писать о Янссон, особенно в день рождения, чрезвычайно трудно.

Известно: книги финской сказочницы, писавшей по-шведски, с большим трудом поддаются литературоведческому анализу.

Главное у каждого — своё. Проще объясниться в любви, как та японская девочка из «Переписки»: «Дорогая Янссон-сан… Я прочла всё, что Вы написали, а потом читала ещё раз и думала про снег и одиночество… Я люблю Вас и мечтаю стать такой же старой и мудрой, как Вы… Я хочу жить на острове. Я люблю одинокие острова, люблю цветы и снег, но описать всё это Вам не сумею… Я о Вас скучаю… Я хочу говорить с Вами, хочу, чтобы Вы говорили со мной. Чтобы Вы рассказали, что чувствуешь, когда вокруг нет домов, а на дорогах не видно людей. Я хочу понять, как можно писать про снег. Хочу сидеть у Ваших ног и учиться у Вас… Вы писали, что время летит очень быстро, но, когда я думаю о Вас, оно тянется медленно… Теперь я поняла, что значит любить того, кто от тебя далеко…»

«Каждый ребёнок мечтает о такой удивительной няне, — писал Роман Сеф. — Мечтал о ней и я. И когда я впервые читал “Мэри Поппинс” и дошёл до того места, где начинает дуть западный ветер и становится ясно, что с ним она улетит, комок встал у меня в горле. “Не может быть, — думал я, точно как Майкл и Джейн, — что Мэри Поппинс улетит от нас навсегда, она вернётся… она обязательно вернётся…”»

«1 атчёт 3 марта

Док Штраус сказал што я должен писать всё што я думаю и помню и всё што случаеца со мной с севодня. Я не знаю пачему но он гаварит што это важно штобы они могли увидить што я падхажу им. Я надеюсь што падхажу им потому что мис Кинниан сказала они могут сделать меня умным. Я хочю быть умным. Меня завут Чярли Гордон я работаю в пикарне Доннера где мистер Доннет плотит мне 11 доларов в ниделю и даёт хлеп или перожок когда я захочю».

Если бы Дэниел Киз написал всего один роман — «Цветы для Элджернона», он и тогда остался бы в истории литературы. В сущности, так и вышло: вся его писательская репутация зиждется на одном этом романе, выросшем из одноимённого рассказа, удостоенного в 1960 году премии «Хьюго». Трогательная история умственно отсталого Чарли Гордона, который вследствие научного эксперимента стал гением, а затем вернулся в исходное состояние, эта «тонкая, невероятной силы драма, трагедия разума», так поразила американских читателей, что сначала по ней был поставлен фильм, потом мюзикл, и, наконец, роман Дэниела Киза вошёл в программу по литературе всех высших учебных заведений Америки. По словам переводчика А.Корженевского, «автор не только продемонстрировал новые возможности техники повествования и развития сюжета, но и сумел сделать это абсолютно естественно: перед нами прежде всего удивительная история, и литературное экспериментирование нисколько не мешает её ходу».

Повторить успех Д.Кизу не удалось. «Может быть, это как раз тот случай, — высказал предположение А.Корженевский, — когда автору, создавшему нечто уникальное, превзойти самого себя уже почти невозможно».

А.Копейкин