Ругать методику преподавания литературы в школе — давно уже признак хорошего тона. Ситуация и впрямь складывается критическая и с годами усугубляется всё больше. Планов спасения предлагается масса, да только «свет в конце тоннеля» пока почему-то не виден.

Мария Александровна Рыбникова была одной из тех, кто заложил основы советской методики, сочетавшей «психологический, культурно-исторический и вульгарно-социологический подходы» к литературе. Очень скоро к ним добавился подход партийно-классовый, который едва не вытеснил все остальные.

Лучшей работой Рыбниковой принято считать книгу «По вопросам композиции», вышедшую в 1924 году, наиболее свободную от марксистской идеологии и посвящённую поэтике А.С.Пушкина, Л.Н.Толстого, И.С.Тургенева, А.П.Чехова.

Преподаватели литературы уверяют, что и сейчас, в начале XXI века, встречают цитаты из трудов Марии Александровны в рефератах российских школьников.

А.Копейкин

«Он был на редкость красив, — писала Александра Яковлевна Бруштейн, — высокий, статный, как прекрасное, сильное дерево, глаза казались синими, а волосы были седые, почти белые». Его необычайную красоту — внешнюю и внутреннюю — отмечали все, кто оставил письменные свидетельства о Николае Георгиевиче Гарине-Михайловском — М.Горький, А.Куприн, С.Скиталец…

«Каким он был инженером-строителем, я не знаю, — вспоминал Александр Иванович Куприн. — Но специалисты уверяют, что лучшего изыскателя и инициатора — более находчивого, изобретательного и остроумного — трудно себе представить. Его деловые проекты и предложения всегда отличались пламенной сказочной фантазией, которую одинаково трудно было как исчерпать, так и привести в исполнение…

Таким он был во все свои дни. Весёлый размах, пылкая, нетерпеливая мысль, сказочное, блестящее творчество».

«Как литератор он работал в условиях совершенно неподходящих, и удивительно, что он мог, при его непоседливости, написать такие вещи, как “Детство Тёмы”, “Гимназисты”, “Студенты”, “Клотильда”, “Бабушка”». Эти слова принадлежат Горькому, искренне восхищавшемуся многочисленными талантами Гарина-Михайловского: его неуёмной энергией, обаянием личности, редким красноречием и, одновременно, удивительной скромностью. «Я думаю, что к себе, литератору, он относился недоверчиво и несправедливо. Кто-то похвалил “Детство Тёмы”.

— Пустяки, — сказал он, вздохнув. — О детях все хорошо пишут, о них трудно написать плохо».

Детей Николай Георгиевич, по словам Куприна, любил бесконечно. У него их было четырнадцать (!) — одиннадцать своих и трое приёмных. Удивительно ли, что как писатель он запомнился прежде всего повестью о детстве?

«“Детство Тёмы” — лучшее произведение, написано ясно, густо, блестящим и крепким языком, где, кажется, не найдёшь ни одного лишнего или не на своём месте поставленного слова» (С.Скиталец).

А.К.

Громкий литературный успех и признание читателей Пьеру Булю принёс антивоенный и отчасти автобиографический роман «Мост через реку Квай», «действие которого в основном развёртывается в японском лагере для военнопленных в годы второй мировой войны в Бирме». Экранизация этой книги, осуществлённая известным режиссёром Дэвидом Лином и по праву вошедшая в историю кинематографа, сделала имя французского прозаика широко известным во всём мире.

Ещё большая слава выпала на долю другого романа Пьера Буля — сатирической фантазии «Планета обезьян», которую иногда называют «пятым путешествием Гулливера».

Фантастика не стала для Буля главенствующим жанром: «Не думайте, что я испытываю удовольствие изобретать парадоксы!» — восклицал он. Описанная им планета Сорора, где венцом цивилизации провозгласили себя обезьяны, а люди, стоявшие некогда у её истоков, напротив, впали в дикость, понадобилась ему лишь для того, чтобы критическим оком взглянуть на современное общество.

«Я, сказать по правде, не сторонник привилегированных жанров в литературе, — писал Буль, отвечая на давнюю анкету «Иностранки». — Безусловно, научная фантастика таит в себе множество новых возможностей и даёт богатую пищу воображению, но лишь при условии, если не рассматривать её как обособленное, изолированное от общего потока литературы течение, иначе произведения, зачисленные в жанр научной фантастики, постигнет печальная участь полицейских романов и романов о шпионах; они потеряют какую-либо художественную ценность и станут скучными и неинтересными».

Участь «Планеты обезьян» оказалась счастливой: роман неоднократно служил источником вдохновения голливудским кинематографистам. Впервые он был экранизирован в 1968-м (режиссёр Франклин Шеффнер), в 2001-м очередную его киноверсию предложил знаменитый Тим Бёртон, наконец, в 2011 году режиссёр Руперт Уайатт создал ещё один фильм «по мотивам» классического романа — «Восстание планеты обезьян». И это лучше всяких слов свидетельствует о том, что и в начале нового тысячелетия фантастическая сатира Пьера Буля не утратила ни грамма своей актуальности.

А.Копейкин