Самая знаменитая повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие» была опубликована в журнале «Юность» в 1969 году. В 1971-м её инсценировку поставил в своём театре Юрий Любимов, а в 1972-м Станислав Ростоцкий экранизировал книгу так бережно, как будто перенёс каждую строчку на вытянутых руках. Повесть вошла в школьную программу, в современную русскую литературу и в народное представление о том, какая была война.
Ещё несколько военных книг и поставленных по ним фильмов укрепили представление о Борисе Васильеве как писателе одной темы. Но это далеко не так. Многие годы Борис Львович обращается в своей работе к давней и не очень давней русской истории. Особенно тщательно изучает он историю своей семьи. Вышло в свет уже несколько книг, написанных на материале долгой жизни дворянского рода Алексеевых, которые являются предками писателя по материнской линии.
Тут есть о чём рассказать. Прапрапрадед Бориса Васильева был героем войны 1812 года; прадед — личным другом Пушкина, сберёгшим его стихи, неугодные для печати, попавшим за это в крепость и разжалованным в солдаты; дед имел дружескую переписку с Львом Толстым, и переписка эта сохранилась…
Однако каждый раз, когда журналистам удавалось взять интервью у писателя Васильева, они обязательно задавали вопрос о войне, и ответ заслуживает того, чтоб его повторить: «Настаёт время, когда совершенно не воевавшее, не видевшее войны поколение начинает формировать новый взгляд на события той эпохи… Молодые люди теперь задаются вопросом: как можно было нести всё на алтарь победы? Они не понимают, что в минувшей Войне речь шла не о противоборстве государств или политических режимов, речь шла о выживании нашей нации».
И.Линкова
|
Сказала мама: |
С этого незамысловатого стихотворения началась крепкая и долгая любовь одной маленькой девочки к Петербургу — городу, в котором она никогда не была, но очень захотела побывать. И вскоре действительно побывала. Разумеется, любовь к северной столице началась не только со стихотворения про решётку, а со всего большого и красивого сборника Майи Борисовой «Интереснее пешком», который был подарен ко дню рождения и прочитан от корки до корки. Вернее сказать, прочитан и много раз перечитан, ведь искренняя любовь к Петербургу и неподдельное чувство нежности, которым книга Майи Ивановны пропитана буквально насквозь, — это вовсе не то, с чем можно однажды встретиться и равнодушно пройти мимо.
Борисова — поэт очень питерский. Родному городу она была предана до фанатизма:
|
Мне часто снится этот город.
И, видимо, не раз, не два Доказывать я буду в спорах, Что он красивей, чем Москва. |
Если вы думаете, что нам, москвичам, обидно, то ошибаетесь. Случается, и мы «при выключенном свете» с какой-то смутной, неясной тоской вспоминаем «неточный, памятный, крылатый, неповторимый силуэт» города на Неве. И если нет возможности приехать, читаем и перечитываем стихи Майи Борисовой.
А.Копейкин
|
А вот и Тэффи! Зал хохочет,
На миг тоску забыть он хочет… |
Так в начале прошлого века писал некий Лоло о женщине, чьё остроумие ценили Николай II и Григорий Распутин, Керенский и Владимир Ильич Ленин. Говоря о Тэффи, даже язвительный Саша Чёрный смирял свою обычную желчность: «Прежние писательницы приучили нас ухмыляться при виде женщины, берущейся за перо, но Аполлон сжалился и послал нам в награду Тэффи, не “женщину-писательницу”, а писателя большого, глубокого и своеобразного».
Чтобы представить, насколько популярна была Тэффи в дореволюционной России, достаточно сказать, что её псевдонимом назывались духи и конфеты. «Её считают самой занимательной и “смешной” писательницей и в длинную дорогу непременно берут томик её рассказов». Эти слова принадлежат М.М.Зощенко, который утверждал, что Надежда Александровна владеет «тайной смеющихся слов».
Между тем, читатели любили Тэффи не только за насмешки, но и за искреннее сочувствие к своим персонажам. И за то, что в беззаботный смех писательницы — чем дальше, тем больше, — вплетались нотки нежности и «мудрой печали».
«Тэффи не склонна людям льстить, не хочет их обманывать и не боится правды, — писал Георгий Адамович. — Но с настойчивой вкрадчивостью, будто между строк, внушает она, что, как ни плохо, как ни неприглядно сложилось человеческое существование, жизнь всё-таки прекрасна, если есть в ней свет, небо, дети, природа, наконец, любовь».
Мир её рассказов о детях отмечен тонкой наблюдательностью, психологизмом и теплотой. «Дети у Тэффи — это целая “маленькая вселенная”» (Ю.Терапиано).
А.Копейкин
