Раньше день памяти святых Кирилла и Мефодия — создателей славянской письменности — был праздником церковным. Но с 1991 года он получил новое название и был признан государственным.

«Для детей ли я пишу?

Этот вопрос самый важный, болезненный, неприятный. Неприятный — потому что с него обычно начинаются обсуждения в редакционных кабинетах и на всевозможных семинарах. Болезненный — потому что ответить на него однозначно сам не могу. Важный — потому что от ответа зависит слишком многое».

Эти слова Борис Минаев написал давно. С тех пор прошло много лет, но ответ так и не сложился. Уже появились сильно нашумевшие, отмеченные премиями книжки, уже имя Бориса Минаева прочно вошло в обойму самых обсуждаемых современных авторов, а литературная общественность всё никак не может решить: для детей или не-детей написаны рассказы из «Детства Лёвы» и «Гения дзюдо», где говорится о взрослении того же мальчика.

Защитников счастливого детства пугают слишком умные мысли и слишком грустные обстоятельства. Сторонники продвинутого развития считают, что именно так, «копая вглубь», и нужно воспитывать подрастающее поколение. Взывая к тени Маршака, который, как известно, чувствовал себя по мировосприятию четырёхлетним ребёнком, некоторые исследователи утверждают, что Борису Минаеву всегда будет двенадцать, поэтому нечего к нему приставать…

Между тем примирить враждующие стороны очень легко. Мемуарное по сути, душещипательное по исполнению, откровенно эгоцентричное повествование просто ищет «похожих» читателей. Нужны сентиментальные взрослые или задумчивые, усидчивые дети. А так как сентиментальных взрослых всё-таки больше, чем задумчивых детей, вот читательский адрес и клонится в их сторону.

В 2008 году появилась ещё одна книга про Лёву, окончательно выросшего («Психолог, или ошибка доктора Левина»). Но на этот раз спорить уже не о чем: не каждый взрослый выдержит такой психологический напряг и такое скопление «проблем человеческой жизни».

И.Линкова

Уже остыли и подёрнулись пеплом недавние раскалённые споры на тему о том, кто такой Михаил Шолохов: великий писатель или плагиатор, похитивший «Тихий Дон» у безвестного автора? Уже самые настойчивые правдолюбы устали повторять историю о том, как с трибуны очередного съезда казак Шолохов грозил диссидентам словами, похожими на обнажённую шашку.

Споры утихли, а книги остались. Их изучают в школе и регулярно переиздают (разумеется, не в таких объёмах, как при советской власти, но вполне ощутимо). Назвать Михаила Шолохова любимым писателем нового поколения вряд ли кто-нибудь решится, но каждый здравомыслящий человек, стремящийся к справедливости, должен признать, что мощная панорама «Тихого Дона» — серьёзное явление отечественного литературного процесса, а короткая история «Судьбы человека» — совсем правда, и психологическая, и художественная.

Наверное, лучше всех сформулировал феномен «флагмана советской культуры» один из его давних исследователей, который сказал так: «Шолохов избежал и умиления перед народом, и брезгливости перед скопившейся в нём тьмой, между которыми металась литература…» (П.Палиевский).

И.Линкова