Акварели хабаровского художника Геннадия Павлишина можно рассматривать бесконечно. Удивительное сочетание предельной реалистичности, тщательности и подробности всего изображённого, будь то деревья, люди или животные, с особой живописностью, декоративностью, красочностью рисунка производит завораживающее действие. Порой художник предлагает тревожные, напряжённые, даже экстремальные сюжеты и ситуации, однако не чужда ему и отрешённая пасторальность.

«Ещё никогда природа северных джунглей не изображалась столь правдиво, типично и ярко!» — утверждает сибирский писатель-натуралист Всеволод Сысоев. Можно сказать, что ему очень повезло, коль скоро оформлять его книги взялся такой замечательный мастер.

Одна из лучших совместных работ писателя и художника — книга повестей и рассказов «Золотая Ригма». Впрочем, небезынтересны и другие плоды их сотрудничества — «Удивительные звери», «Последний барс», «В северных джунглях». А среди книг, заслуживших самые высокие отзывы специалистов, оформленные Павлишиным сказки народов Приамурья и Дальнего Востока и «Алёнушкины сказки» Д.Н.Мамина-Сибиряка.

А.Копейкин

Такой мы её, конечно, не застали. Память запечатлела эту женщину уже совсем пожилой, но всё равно невероятно сильной, величественной, с громким, звучным, звенящим голосом, который приводил в благоговейный трепет всех её маленьких слушателей-зрителей. Невзирая на возраст, она выходила к ним до последних дней и непременно рассказывала что-нибудь интересное.

Её целеустремлённость граничила с фанатизмом. Ради осуществления своей мечты — создания детского музыкального театра — она в буквальном смысле могла свернуть горы. И сворачивала их. В конце концов она добилась своего — театр получился именно таким, каким она хотела его видеть.

Теперь рядом с театром, над которым вольно раскинула крылья синяя птица, стоит памятник его основательнице, а сам театр носит её имя, имя Наталии Ильиничны Сац.

А.Копейкин

«Характерная актриса? — недоумевал Осип Наумович Абдулов. — Чепуха! Она целая труппа. Да, да! В старину антрепренёр отбирал актёров по амплуа. Так вот, Фаина — и «героиня», и «травести», и «гранд-кокет», и «благородный отец», и «герой-любовник», и «фат», и «простак», и «субретка», и «драматическая старуха», и «злодей». Все амплуа в ней одной».

Теперь-то понятно: Раневская — это театр одного актёра. Точнее, человек-театр. И величайшая несправедливость заключается в том, что у такого человека, в сущности, никогда не было «своего театра», где можно было бы всласть переиграть всё, чего душа пожелает. Фаина Георгиевна однажды с грустью сказала об этом вдове Бертольда Брехта, который, будучи в полном восторге от Маньки-спекулянтки из спектакля «Шторм», «настоятельно просил» актрису сыграть мамашу Кураж. Ю.Завадский тогда заверил драматурга, что непременно поставит его пьесу, но обещания не сдержал. Мало того, злосчастную Маньку, эту крошечную эпизодическую роль, целиком сымпровизированную Фаиной Георгиевной и, без преувеличения, ставшую гвоздём всего спектакля («Що грыте?»), театральное руководство решило в конце концов «изъять» из историко-революционного «Шторма» — от греха подальше. А то прямо беда с этой Раневской: как только она уходила со сцены, зрительный зал покидала большая часть публики.

Порой она действительно делала роль буквально из ничего. «Однажды позвонил ко мне режиссёр и попросил у него сниматься, — рассказывала актриса. — На вопрос, какая роль, он ответил: “Роли, собственно, для вас нет. Но очень хочется видеть вас в моём фильме. В сценарии есть поп, и, если вы согласитесь сниматься, могу сделать из него попадью”. Этим режиссёром был талантливый, милейший человек Игорь Савченко. Мне вспоминается, как он поставил передо мной клетку с птичками и сказал: “Ну, говорите с ними, говорите всё, что вам придёт в голову, импровизируйте”. И я стала обращаться к птичкам со словами: “Рыбки мои, дорогие, вы всё прыгаете, прыгаете, покоя себе не даёте”. Потом он подвёл к закутку, где стояли свиньи: “Ну, а теперь побеседуйте со свинками”. И я говорю: “Ну, дети мои родные, кушайте на здоровье”».

Иногда неуёмному дарованию Раневской бывало тесновато даже в рамках вполне законченного образа. Об её «Странной миссис Сэвидж» писали так: «Раневская была неизмеримо выше своей героини. Цельная, огромная личность блестящей актрисы парит, как “божий дух”, над пьесой, над ролью…»

Какое счастье, что и для детей Фаина Георгиевна в разные годы жизни отщипывала от своего огромного «терпкого таланта» (А.Н.Толстой) по ма-а-аленькому кусочку! Так появилась смешная и трогательная Лёля из комедии «Подкидыш» («Муля, не нервируй меня»), добрая Бабушка из фильма «Слон и верёвочка», вредная и обаятельная Мачеха из шварцевской «Золушки»… Поразительно, но и в «Золушке» великая актриса ухитрилась «влезть в соавторы», добавив от себя целый ряд остроумных и запоминающихся реплик.

Излишне говорить о том, что любая, казалось бы, ничего не значащая реплика в устах Раневской превращалась почти в афоризм. Озвученная ею фрёкен Бок из мультфильмов про Карлсона вся целиком разошлась на цитаты. По слухам, сама актриса даже удивлённо ворчала по этому поводу: подумаешь, сказала несколько слов перед микрофоном, а шума-то, шума…

А ведь и вправду удивительно.

А.Копейкин