Чуть не с момента своего создания памятник «грустному Гоголю», одно из лучших творений Николая Андреева, вызывал самые разноречивые мнения. Хулители скульптурного шедевра обвиняли Николая Андреевича в неверной, односторонней трактовке образа великого писателя; им, видите ли, не хватало гоголевского юмора, оптимизма, этакой лукавой усмешки гения. Но вернее всех о памятнике отозвался Илья Ефимович Репин: «Трогательно, глубоко и необыкновенно изящно и просто. Какой поворот головы! Сколько страдания в этом мученике за грехи России».
Пожалуй, это было основное качество андреевского таланта: ухватить самую суть, запечатлеть в камне не только характер и образ мыслей, но, если можно так выразиться, историческую миссию своего героя. Таков грустный Гоголь, таков вальяжный Островский, удобно сидящий в кресле рядом со своим «домом» — Малым театром, таковы скульптурные изображения Герцена и Льва Толстого…
— Чу-че-ло-о-о! — Валька схватил Ленку за руку и втащил в круг ребят.
Они прыгали вокруг Ленки, плясали, паясничали и веселились, и каждый старался перещеголять другого:
— Чу-че-ло-о-о!
— Чу-че-ло-о-о!
— Ого-род-ное!
— Рот до ушей!
— Хоть завязочки пришей!
Крутился разноцветный круг, а Ленка металась внутри его.
Нет, это не «школьная повесть». Это «школьная трагедия» какая-то. Именно так в своё время прозвучала повесть Владимира Железникова «Чучело» — как настоящая подростковая драма. И тут же вызвала жаркие споры: кто-то счёл её откровением, кто-то, пожав плечами, проворчал, что проблемы, затронутые автором, слишком очевидны и отнюдь не 
новы. Разумеется, мысль о том, что дети могут быть жестоки, свежей никак не назовёшь, пусть и старалась наша детская литература закрывать на это глаза. Однако резонанс, который вызвала книжка Железникова, был не столько узколитературного, сколько общественного свойства. «Чучело» давало отличный повод и возможность сделать далеко идущие выводы о социальной природе обнаруженных писателем «болевых точек», и это качество повести весьма эффективно использовал в своём фильме Ролан Быков.
