Карнавал в городе на морском берегу, 100 лет назад или чуть больше…

Томас Гарвей попадает в Гель-Гью в разгар торжества в честь столетия основания города. Карнавал с его праздничной кутерьмой, где каждый может скрыть свой настоящий облик под маской и костюмом, только добавляет загадок в придачу к тем, которые уже пришлось разгадывать герою. Отрывок из романа «Бегущая по волнам» взят из книги: Грин А.С. Рассказы; Алые паруса; Бегущая по волнам. — М.: АСТ: Олимп, 1998. — С. 287-289.

 

А.С.Грин

БЕГУЩАЯ ПО ВОЛНАМ

Роман
(отрывок)

Л.Бакст. Эскиз костюма Эстреллы к балету «Карнавал» на музыку Р.ШуманаЯ хотел вернуться к столу, как, оглядываясь на кого-то в толпе, ко мне быстро подошла женщина в пёстром платье с позументами, и в полумаске.

— Вы тут были один? — торопливо проговорила она, возясь одной рукой возле уха, чтобы укрепить свою полумаску, а другую протянув мне, чтобы я не ушёл. — Постойте, я передаю поручение. Вам через меня одна особа желает сообщить… (Иду! — крикнула она на зов из толпы.) Сообщить, что она направилась в театр. Там вы её и найдёте по жёлтому платью с коричневой бахромой. Это её подлинные слова. Надеюсь, — не перепутаете? — и женщина двинулась отбежать, но я её задержал. Карнавал полон мистификаций. Я сам когда-то посылал многих простачков искать несуществующее лицо, но этот случай мне показался серьёзным. Я ухватился за конец кисейного шарфа, держа натянувшую его всем телом женщину, как пойманную лесой рыбу.

— Кто вас послал?

— Не разорвите! — сказала женщина, оборачиваясь так, что шарф спал и остался в моей руке, а она подбежала за ним. — Отдайте шарф!

Эта самая женщина и послала: сказала и ушла; ах, я потеряю своих! Иду! — закричала она на отдалившийся женский крик, звавший её. — Я вас не обманываю. Всегда задержат вместо благодарности! Ну?! — она выхватила шарф, кивнула и убежала.

Может ли быть, что тайно от меня думал обо мне некто? О человеке, затерянном ночью среди толпы охваченного дурачествами и танцами чужого города? В моём волнении был смутный рисунок действия, совершающегося за моей спиной. Кто перешёптывался, кто указывал на меня? Подготовлял встречу? Улыбался в тени? Неузнаваемый, замкнуто проходил при свете? …Я был в том безрассудном, схватившем среди непонятного первый навернувшийся смысл, состоянии, когда человек думает о себе как бы вне себя, с чувством душевной ощупи. Всё становится закрыто и недоступно; указано одно действие. Осмотрясь и спросив у прохожих, где театр, я увидел его вблизи, на углу площади и тесного переулка. В здании стоял шум. Л.Бакст. Эскиз костюма Арлекина к балету «Карнавал» на музыку Р.ШуманаВсе окна были распахнуты и освещены. Там бушевал оркестр, притягивая нервное напряжение разлетающимся, как шлейф, мотивом. В вестибюле стоял ад; я пробивался среди плеч, спин и локтей, в духоте, запахе пудры и табаку, к лестнице, по которой сбегали и взбегали разряженные маски. Мелькали веера, цветы, туфли и шёлк. Я поднимался, стиснутый в плечах, и получил некоторую свободу движений лишь наверху, где влево увидел завитую цветами арку большого фойе. Там танцевали. Я оглянулся и заметил жёлтое шёлковое платье с коричневой бахромой.

Эта фигура безотчётно нравящегося сложения поднялась при моём появлении с дивана, стоявшего в левом от входа углу зала; минуя овальный стол, она задела его, отчего оглянулась на помеху и, скоро подбежав ко мне, остановилась, нежно покачивая головкой. Чёрная полумаска с остро прорезанными глазами, блестевшими немо и выразительно, и стеснённая улыбка полуоткрытого рта имели лукавый вид затейливого секрета. Её костюм был что-то среднее между матинэ и маскарадной фантазией. Его контуры, широкие рукава и низ короткой юбки были отделаны длинной коричневой бахромой. Маска приложила палец к губам; другой рукой, растопырив её пальцы, повертела в воздухе так и этак, сделала вид, что закручивает усы, коснулась моего рукава, затем объяснила, что знает меня, нарисовав в воздухе слово «Гарвей». Пока это происходило, я старался понять, каким образом она знает вообще, что я, Томас Гарвей, — есть я сам, пришедший по её указанию. Уже я готов был признать её действия требующими немедленного и серьёзного объяснения. Между тем маска вновь покачала головой, на этот раз укоризненно, и, указав на себя в грудь, стала бить по губам пальцем, желая вразумить меня этим, что хочет услышать от меня, кто она.

— Я вас знаю, но я не слышал вашего голоса, — сказал я. — Я видел вас, но никогда не говорил с вами.

Л.Бакст. Вальс нобль. Эскиз костюма к балету «Карнавал» на музыку Р.ШуманаОна стала на момент неподвижной; лишь её взгляд в чёрных прорезах маски выразил глубокое, горькое удивление. Вдруг она произнесла чрезвычайно смешным, тоненьким, искажённым голосом:
— Скажите, как моё имя?

— Вы послали за мной?

Множество усердных кивков было ответом.

Я более не спрашивал, но медлил. Мне казалось, что, произнеся её имя, я как бы коснусь зеркально-гладкой воды, замутив отражение и спугнув образ. Мне было хорошо знать и не называть. Но уже маленькая рука схватила меня за рукав, тряся и требуя, чтобы я назвал имя.


ПРИМЕЧАНИЯ

Матинэ (фр.)— утреннее платье, пеньюар.

Время, текущее в книгах Грина, условно, хотя и не лишено примет, на которые может опереться воображение и память читателя. Кажется, карнавал в чудесном городе на морском берегу был в середине 1920-х годов (когда написан роман) или в 1910-х (когда сделаны рисунки Л.Бакста). А может быть, он происходит сейчас…