Повозка бродячих комедиантов в Париже 1630-х гг.

Т.Готье

КАПИТАН ФРАКАСС

Роман

XI
Новый мост
(отрывки)


Слишком утомительно и скучно было бы этап за этапом описывать весь путь до великого города Парижа, который проделала повозка комедиантов, тем более что в дороге и не произошло ничего примечательного. Актеры сколотили кругленькую сумму и путешествовать могли без задержек, меняя лошадей и проделывая большие перегоны.
…Зима выдалась не очень суровая. Актеры были сыты и, запасшись у старьевщика теплой одеждой, более надежной, чем театральные саржевые плащи, не ощущали холода, а северный ветер разве что не в меру румянил щеки молодых актрис, не щадя даже изящных носиков.
Вид Лувра. Гравюра Ж.Калло, 1630-1631 гг.…Наконец под вечер, часов около четырех, фургон приблизился к столице со стороны Бьевры, переехал речку по однопролетному мосту и покатил вдоль Сены — славнейшей из рек, которой выпала честь своими водами омывать дворец наших королей и множество других строений, знаменитых на весь мир. Клубы дыма из печных труб собирались у горизонта в гряду рыжеватого, полупрозрачного тумана, за которым красным шаром, лишенным венчика лучей, закатывалось солнце. Из этого марева выплывали, развертываясь широкой перспективой, серо-лиловые очертания домов, дворцов, церквей. На другом берегу реки, за островом Лувье, виднелся бастион Арсенала, монастырь селестинцев и почти напротив — стрелка острова Нотр-Дам. За Сен-Бернарскими воротами зрелище стало еще великолепнее. Прямо перед путниками выросла громада Собора Парижской Богоматери с контрфорсами заалтарного фасада, похожими на ребра гигантских рыб, с двумя четырехугольными башнями и тонким шпилем на пересечении двух нефов. Колоколенки поскромнее поднимались над крышами, указывая на другие церкви и часовни, втиснутые в скопище домов, и врезали свои черные зубцы в светлый край неба. Но грандиозное здание собора всецело приковывало к себе взгляды Сигоньяка, никогда еще не бывавшего в Париже.
Повозки с различными съестными припасами, всадники и пешеходы, во множестве с шумом и гамом сновавшие по набережным и ближним улицам, куда, чтобы сократить путь, временами сворачивал фургон, — все это оглушало и ошеломляло барона, привыкшего к пустынному простору ланд и к мертвой тишине своего ветхого замка. Ему казалось, будто мельничные жернова ходят у него в голове, и он пошатывался, как пьяный. Вот над дворцовыми фронтонами вознесся шпиль Сент-Шапель и засиял своим филигранным совершенством в последних лучах заката. Зажигались огни и красными точками усеивали темные фасады домов, а река отражала их на своей черной глади, растягивая в огненных змей.
Собор Парижской Богоматери. Рис. А.Кравченко, 1926 г.Вскоре на набережной из полумрака выступили контуры церкви и монастыря Великих Августинцев, а на площадке Нового моста Сигоньяк разглядел в темноте по правую руку от себя смутные очертания конной статуи, изображающей славного короля Генриха IV; но фургон свернул на улицу Дофины, недавно проложенную по монастырской земле; и всадник с конем скоро скрылись из глаз.
На улице Дофины, в дальнем ее конце, близ ворот того же названия находилась большая гостиница, где случалось останавливаться посольствам из неведомых экзотических стран. Обширный трактир мог сразу вместить многочисленных постояльцев. Для лошадей всегда находилась охапка сена, а для седоков — свободная постель. Эту гостиницу Ирод и наметил как самую подходящую для размещения своей театральной орды.
…В самом деле, панорама, развернувшаяся перед глазами Сигоньяка и его спутника, когда они пересекли узкий рукав реки, не имела и по сию пору не имеет равной себе в мире. На первом плане находился самый мост с изящными полукруглыми выступами над быками. Новый мост не был, в отличие от моста Менял и моста Сен-Мишель, загроможден двумя рядами высоких домов. Великий монарх, при ком он был построен, не пожелал, чтобы убогие и угрюмые строения заслоняли вид на пышный дворец, где обитают наши короли, ибо отсюда он открывается во всю свою ширь.
На площадке, образующей оконечность острова, добрый король со спокойствием Марка Аврелия гарцевал на бронзовом коне, водруженном на постамент, по углам которого извивались в оковах пленники из металла. Богато орнаментированная решетка кованого железа окружала памятник, предохраняя его цоколь от непочтительно-фамильярного обращения черни; ибо случалось, что уличные пострелы перелезали через решетку и даже пристраивались в седле позади благодушного монарха, особливо в дни королевских выездов или интересных казней. Строгий тон бронзы выпукло выступал в прозрачном воздухе на фоне далеких холмов, позади Красного моста. На левом берегу, над крышами домов, поднимался шпиль Сен-Жермен-де-Пре, старинной романской церкви, и виднелись высокие кровли большого, все еще недостроенного особняка Неверов. Чуть дальше древняя Нельская башня, последний остаток дворца, подножием своим уходила в реку среди груды развалин и, невзирая на ветхость, гордыми очертаниями вырисовывалась на горизонте.
…На правом берегу великолепно раскинулся Лувр, освещенный и позлащенный лучами солнца, скорее яркого, чем горячего, как и подобает зимнему солнцу, зато придающего особую рельефность малейшим деталям пышной и вместе с тем благородной архитектуры дворца.
Новый мост с конной статуей Генриха IV…Начиная от угла, где находился балкон Карла IX, здание отступало от берега, давая место садам и мелким постройкам, словно грибы-паразиты лепившимся у подножия старого дворца. На набережной полукружиями вставали арки мостов, а немного ниже Нельской башни, виднелась еще одна башня, сохранившаяся от Лувра времен Карла V и по-прежнему стоявшая между рекой и дворцом. Эти две старинные башни, сдвоенные по готической моде и расположенные наискось друг от друга, немало способствовали красоте картины. Они напоминали о временах феодализма и с достоинством занимали свое место между грациозными созданиями новой архитектуры, подобно антикварным креслам или старинному дубовому поставцу тонкой резной работы посреди новомодной мебели, украшенной накладным золотом и серебром. Эти реликвии ушедших веков придают городам почтенный вид, и уничтожать их никак не следует.
…Оба берега, вкратце описанные нами, точно кулисы, обрамляли оживленное зрелище реки, по которой туда и сюда сновали лодки, а с краев на якоре громоздились баржи, груженные сеном, дровами и прочими товарами. У набережной близ Лувра королевские галиоты привлекали взор резьбой, позолотой и яркими красками французских национальных флагов.


ПРИМЕЧАНИЯ

Повозка комедиантов въезжает в Париж 1630-х годов, город, в котором старое и новое еще живут в недолгом равновесии, но архитектура Возрождения уже потеснила великолепную готику. Отрывки из романа в переводе Н.Касаткиной приводятся по книге: Готье Т. Капитан Фракасс. — М.: Искона, 1992. — C. 222-223, 232-233.

Бастион Арсенала — парижский Арсенал существовал с XIV века. Король Франциск I позаимствовал его у города и держал там пушки и порох. В середине XVI века взрыв в Арсенале чуть не разнес Париж. Здания Арсенала были заново отстроены при Карле IX и Генрихе IV. В то время, о котором идет речь в романе «Капитан Фракасс», Арсенал уже потерял свое военное значение. Позднее, в конце XVIII века, в особняке начальника Арсенала, в салонах, отделанных росписями и позолотой, разместилась библиотека. С 1823 года, в пору молодости Т.Готье, В.Гюго и А.Дюма, этим уникальным книжным собранием заведовал прославленный библиофил и писатель Шарль Нодье.

Собор Парижской богоматери (Нотр-Дам де Пари) — стоящий на острове Сите, в самом сердце города кафедральный собор Парижа (1163-1260; по др. сведениям — закончен в середине XIV в.), «церковь-прародительница» и образец для многих соборов более позднего времени. Как большинство готических зданий в XVII-XVIII вв. пребывал в забвении и постепенно разрушался, пока романтики и знаменитый роман В.Гюго не возродили интерес к его судьбе. Замечательный архитектор и знаток старины Э.Э.Виолле-ле-Дюк посвятил годы восстановлению Нотр-Дам, и древний собор предстал во всем своем величии, которое не смогли одолеть ни время, ни войны, ни революции.

Шпиль Сент-Шапель — «самый дерзновенный, самый отточенный, самый филигранный, самый прозрачный шпиль, сквозь кружевной конус которого когда-либо просвечивало небо» (В.Гюго). Часовня Сент-Шапель — шедевр «лучистой» готики, была создана по повелению королевы Бланки Кастильской в 1240-1248 гг.

Новый мост — один из самых старых и самый красивый мост Парижа. Он был построен в начале XVII века. Украшающей его конной статуе короля Генриха IV предстояло перенести разрушение во время Французской революции, но в годы Реставрации ее восстановили.

Марк Аврелий (121-180 гг. н.э.) — римский император и философ, отдававший предпочтение философии стоиков.

Нельская башня — уцелевшая часть Нельского дворца; одна из четырех сторожевых башен, бывших частью городских укреплений средневекового Парижа. Она служила также и тюрьмой. Омываемая водами Сены, окруженная зловещими легендами, мрачная башня долго жила в народной памяти, питая воображение художников и писателей. На гравюре Жака Калло Нельская башня изображена как раз напротив Лувра, как она и стояла в XVII веке. В 1771 г. башню снесли.

Лувр — поначалу громадный замок-крепость, с XII века охранявший подступы к Парижу с запада. В 1546 г. Франциск I перестроил его и превратил в настоящий дворец Эпохи Возрождения. Строительство Лувра продолжалось и при других королях (с перерывом на религиозные войны), и в 1630-е гг. он уже был основной королевской резиденцией, дворцом, который Вольтер позднее назовет в числе четырех самых прекрасных зданий Парижа (до эпохи Людовика XIV).

Тюильри — дворец, созданный в эпоху Екатерины Медичи, продолжали строить и украшать Генрих IV, Людовик XIII, Людовик XIV. Здание поражало изяществом пропорций и красотой внутреннего убранства. Великолепный сад, примыкавший к дворцу, был распланирован Ленотром. В нем были прямые аллеи, террасы, бассейны, фонтаны. Тюильри, сделавшись резиденцией французских монархов в октябре 1789 г., оставался ею (с небольшими перерывами) до 1871 года, когда в дни Парижской Коммуны пожар уничтожил основное здание дворца. Но сад Тюильри сохранился и остался любимым местом прогулок парижан.

Галиоты — небольшие одномачтовые быстроходные галеры (до 25 вёсел), распространенные в первой половине XVII века.