Фарфоровые чудеса

История простых вещей, окружающих нас, может быть увлекательна, как сказка или настоящий детектив. Елена Данько доказала это, написав книгу о тайне китайского фарфора, которую европейцы пытались раскрыть сотни лет, и об удивительных судьбах людей, причастных к этой тайне.

В том, что ей это удалось, ничего удивительного нет, так как Елена Яковлевна Данько принадлежала к тому легендарному отряду детских писателей, который в 1920-е годы воспитал и возглавил С.Я.Маршак, а поддерживал критическим словом и личным примером К.И.Чуковский.

В 1924 году, когда все начиналось, Данько как раз уволили с Петроградского фарфорового завода, где она уже восемь лет служила живописцем. Кроме росписи по фарфору, Данько владела еще одной чудесной профессией — ремеслом кукольника. По совету Маршака она и начала писать о том, что лучше всего знала и любила. В 1929 году вышел первым изданием "Китайский секрет"; затем — повесть "Деревянные актеры" (о куклах-марионетках и бродячих кукольниках Италии, Германии, Франции).

Данько и раньше писала инсценировки для кукольного театра ("Красная шапочка", "Пряничный домик", "Дон-Кихот"), но именно поставленный в 1928 году спектакль "Гулливер в стране лилипутов" (по роману Дж.Свифта) сделался одним из самых любимых и долговечных кукольных спектаклей в нашей стране. В повести "Побежденный Карабас" (продолжении "Золотого ключика" А.Н.Толстого) снова оживали куклы.

Были у писательницы еще и стихи, поэмы для детей, были статьи о живописи и искусстве книги, большая работа по истории Ломоносовского фарфорового завода, но настоящим "долгожителем" стал ее "Китайский секрет". Эта небольшая книжка выдержала по меньшей мере восемь изданий, и недаром…

Со времен крестовых походов, когда рыцари впервые привезли в свои замки белые, тонкие и хрупкие чаши, купленные на восточных базарах — до середины XVIII века, раскрывшего, наконец, тайну китайских мастеров; от первых опытов немецкого химика Иоганна Бетгера, проб и ошибок русского ученого Дмитрия Виноградова — до промышленного производства фарфора в XX веке, — почти вся его история перед нами как на ладони, живая и достоверная. Книга сделана точно, легко и красиво, как роспись на хорошем сервизе.

Следуя за "искателями фарфора", откроем книгу там, где французский монах-иезуит отец д'Антреколль попадает в старый Китай, в город Кин-те-чен, где были самые большие фарфоровые фабрики.

"Когда судно под вечер, после многодневного пути, обогнуло последний речной мыс, и в полукруге высоких гор глазам открылся город, отцу д'Антреколлю показалось, что он видит большой пожар или гигантскую печь с бесчисленными отдушинами, из которых вырывались огонь и дым.

Это пылали печи, где обжигался фарфор. Их было три тысячи. Город казался объятым пламенем.

…Двор богдыхана требовал каждый год:
31000 блюд,
16000 тарелок с синими драконами,
18000 чашек с цветами и драконами,
11200 блюд с написанными словами: "фу" — счастье — и "чеу" — долгая жизнь.

В приказах богдыхана по фабрикам говорилось, что посуда для двора должна быть голубая, как небо после дождя в промежутках между облаками, блестящая, как зеркало, тонкая, как бумага, звонкая, как гонг, гладкая и сияющая, как озеро в солнечный день.

Все это исполняли фабрики Кин-те-чена.

Рабочие умели делать удивительные вещи: посуду белую, как цветы яблони, посуду лиловатую, как аметист, и еще красную матовую посуду, похожую на коралл, всю в резных узорах. Они делали фонари, расписанные пурпурными пионами, которые чудесно светились, если внутри зажечь огонь. Другие фонари — в виде рыб и драконов с горящими глазами.

Д'Антреколль видел там один фонарь — большую фарфоровую кошку с горящими глазами. Он рассказывал в письмах, что крысы боялись ее больше, чем живых кошек.

Еще там были коробочки с кружевными фарфоровыми стенками, в которые сажали пойманных бабочек. Были чашки, у которых сквозь дырочки в первой — кружевной — стенке виднелась вторая — сплошная. На ней были нарисованы горы, дома и китаянки с корзинами цветов.

Из таких чашек можно было пить какой угодно горячий чай, не обжигая руки, потому что от кипятка нагревалась только внутренняя, сплошная стенка, а кружевная оставалась прохладной.

Некоторые чашки были с таким фокусом, что когда вы начинали пить, вода вдруг бурлила и брызгала вам в нос.

А однажды мандарин показал д'Антреколлю чудесную белую чашу. Когда в нее наливали воду, на ее стенках появлялись, словно выплывали, голубые рыбы. Выливали воду — чаша опять становилась белой.

Но больше всего славилась в Китае фарфоровая нанкинская башня. Ее девять этажей поднимались вверх на 80 метров. Стены были выложены белыми фарфоровыми плитками. Плитки у окон и дверей были желтые и зеленые. На них извивались выпуклые драконы. На острых выступах башни висели фарфоровые колокольчики. Их было восемьдесят штук. Они нежно звенели от дуновения ветра".

Данько удалось сделать интересным даже сам процесс изготовления фарфора: как, в каких печах и при какой температуре обжигали его китайцы и как потом расписывали чудодеи-живописцы. Раз прочитав, уже невозможно забыть слова: као-лин и пе-тун-тсе: белая глина и горный камень — вот из чего состоял фарфор!

Почти чувствуешь в пальцах комочек пудры, которую разминает Иоганн Бетгер, вдруг понимая, что белая шнорровская земля, которой саксонские парикмахеры посыпают парики и есть тот самый као-лин, белая глина китайцев… Соединив ее с алебастром, Бетгер делает пробу и получает настоящий фарфор — молочно-белый, полупрозрачный, "подобный цветку нарцисса"!

Видишь, как в бревенчатой избе на левом болотистом берегу Невы засыпает, положив голову на стол, Дмитрий Виноградов. Он устал от бесконечных опытов, мучительных поисков, от невежества и тупости своих начальников. За непокорство его сажают под арест.

Но вот однажды:
"Забрызганный грязью курьер привез на завод запечатанный ящик от барона Черкасова. В ящике были образцы белых оренбургских глин, присланные по просьбе Виноградова с Урала. Черкасов приказывал "незамедлительно учинить тем глинам пробу".

Виноградов нехотя принялся за работу. Он сделал пробу из оренбургской глины и обжег ее в маленьком горне. Проба вышла белая, с глянцем, но очень хрупкая, она так и ломалась в руках. Делать посуду из одной этой глины было нельзя. Но когда Виноградов смешал эту глину с гжельской "черноземкой", проба вышла хорошей. Виноградов сделал из новой составной массы кубок побольше и обжег его в дровяной печи.

Кубок обжегся прекрасно. Его прямые гладкие стенки не погнулись, не покривились. Масса была крутая, плотная, настоящая фарфоровая.

Виноградов взвешивал кубок рукой и , ощущая пальцами его гладкую глазурь, чувствовал, что держит в руке свою судьбу. Он написал Черкасову:
"Из той оренбургской глины самый настоящий чистый и белый порцелин делать возможно… Посуду поныне в обжиге вело и коробило, но оные недостатки той глиной отвращены быть могут и отвращены будут".

И Виноградов просил Черкасова вернуть ему шпагу. Пока заводский солдат снаряжался в город, чтобы отвезти Черкасову кубок и письмо, химик все еще сидел за столом и, сам того не замечая, чертил на обороте своего письма:
"Это должно
"Это должно наконец
"Это должно наконец случиться!"

Это, наконец, случилось. Он нашел состав фарфоровой массы".

Отвечая на письма читателей, Е.Данько писала:
"Все, о чем рассказано в этой книге, было на самом деле. О жизни китайцев в XVIII веке я узнала из трудов английских и французских историков. Я читала письма д'Антреколля к отцу Орри, в которых он описал Кин-те-чен и фарфоровые фабрики.

… Биографию Бетгера я прочла в книгах немецких историков фарфора.

…письма Вольфа, Гунгера, Виноградова, приказы Черкасова, сведения о выделке порцелина и жизни рабочих — подлинные документы. Они хранятся в архивах. Автор изучил эти документы.

…Как видите, для того, чтобы написать эту книгу, нужно было прочесть уйму книг на четырех языках— о монахах, о рыцарях, об алхимиках, о китайцах и о русских царицах; нужно было порасспросить многих людей, нужно было автору самому многое видеть, и поработать на фарфоровом заводе, и побродить по Шлиссельбургскому тракту, отыскивая следы старины и думая о прошлых временах".

Да, с детьми тогда разговаривали всерьез и на равных. Наверно, поэтому "Китайский секрет" и интересен людям "от восьми до восьмидесяти". Как жаль, что он не стоит на полках наших детей, ведь последнее издание выходило в 1957 году. Публикация одной главы в сборнике "Уважаемые дети" (Дет. лит., 1989) не спасает положения. "История фарфоровой чашки" П.Утевской (Дет. лит., 1980) — по существу, плохо пересказанная книга Е.Данько.

А между тем, именно сейчас "Китайский секрет" можно было бы издать на хорошей бумаге, с прекрасными цветными иллюстрациями, хорошей статьей об авторе и великолепной обложкой, где сияла бы нетленной красотой старинная ваза…

Маргарита Переслегина