ГЮС КЁЙЕР: «Книга не должна нравиться всем детям»
В «Книге всех вещей» рассказывается о таком детстве, вспоминая которое вряд ли захочется ностальгировать. Но «несчастливые дети тоже имеют право голоса», — пишет в предисловии сам автор.
Гюс Кёйер, пожалуй, один из самых известных за пределами своей страны голландских детских писателей; в 2012 году он был удостоен Премии имени Астрид Линдгрен. Своё решение жюри обосновало так: «Кёйер соединяет серьёзность темы и остроту реализма с тёплым, тонким юмором и полётом фантазии. Его простому, ясному и чёткому стилю присущ как философский взгляд, так и изящная поэтическая выразительность». Прочтя «Книгу всех вещей», осенью прошлого года вышедшую в «Самокате», хочется подписаться под каждым словом.
Действие разворачивается в Амстердаме 1950-х годов. Девятилетний Томас, впечатлительный, наблюдательный мальчик с богатой фантазией, растёт в очень религиозной семье. Его отец — фанатик и деспот: желая наставить семью на «путь истинный», он легко пускает в ход кулаки или деревянную ложку. По ходу повествования Томас пытается понять, почему Бог не карает родителя за то, что тот бьёт маму, как покарал когда-то неправедного египетского фараона. Ещё мальчик дружески беседует с Иисусом и заводит дружбу с соседкой-ведьмой, вдовой участника Сопротивления, которая поит его сладким сиропом, ставит Бетховена, даёт почитать детские книжки, творит милые чудеса и, кажется, может помочь их семье справиться со страхом.
В книге мастерски переплетены (но не перепутаны) сразу несколько пространств: реальная жизнь и мир воображения, мелкая добродушная магия и христианское мироощущение. Эта культурная полифония производит сильнейший художественный эффект и дарит удивительное ощущение свободы. История Кёйера именно о ней: только перешагнув через свой страх, его герои становятся счастливы. Причём без какого бы то ни было сверхъестественного вмешательства.
Стоит ещё сказать, что, несмотря на тревожный сюжет, это очень увлекательная и образная детская книжка, в которой всё плохое скрадывается жизнерадостностью и непосредственностью детского восприятия.
На декабрьской ярмарке «Non/fiction» нам удалось задать несколько вопросов её автору.
— «Книга всех вещей» ― первое ваше произведение, изданное на русском. Как вам кажется, эта повесть подходит для знакомства с вашим творчеством?
— Нет, честно говоря, я так не думаю. Это хорошая и важная для меня книга, но она довольно серьёзная; у голландских детей была возможность привыкнуть к тому, как я пишу, по более весёлым книгам, не таким проблемным. Однако именно её чаще всего переводят на другие языки. Для меня это своего рода чудо — что эту историю понимают во всём мире, в том числе в странах с нехристианской культурой, таких как Япония или Корея.
— В «Книге всех вещей» вы показываете пример такого жестокого и принуждающего религиозного воспитания, что оно отталкивает мальчика от веры в Бога. Как вам кажется, возможен ли обратный пример ― положительного религиозного влияния на ребёнка?
— Сам я неверующий, но я не хотел представить религию в негативном свете. Я попытался описать не только её опасности, но и утешение, которое она приносит. Так, по сюжету Томас разговаривает с Иисусом, и для него это радость, это приносит ему облегчение. Я нарочно разделил в книге религию на очень маскулинную фигуру Бога-отца, и более «женскую» фигуру Иисуса (помните, в книге есть момент, когда Томас видит Иисуса без бороды и понимает, что тот похож на его мать?). Таким образом, я показываю, что религия может быть очень доброй.
— Ключевую роль в книге играют женщины. Именно они у вас самые смелые и сильные персонажи, с чьей помощью разрешается конфликт.
— Да, дети и женщины не случайно на ключевых ролях — они для меня как бы отображение того, что произойдёт в будущем. Действие происходит в Голландии после 1950 года. Это время освободительных движений, так называемых «восстаний молодёжи и женщин». Вы, конечно, знаете о студенческих волнениях в конце 1960-х годов в Париже. В Голландии в эти годы было что-то похожее, и одновременно началась вторая волна феминизма. Именно эти социальные процессы и символизируют персонажи моей книги. Отец — патриархальное общество; дети Томас и Марго — молодёжь, новое поколение. Ну и женщины — они пережили оккупацию, видели освобождение Голландии, а теперь начинают понимать, что в обычной жизни сами недостаточно свободны.
великана. — Я говорю с твоим сыном».
— В несчастье Томасу очень помогает то, что он знакомится с соседкой, которая даёт ему книги, а также то, что он записывает свои впечатления и мысли в специальную тетрадку — Книгу всех вещей. Слова для него — что-то вроде терапии. Почему?
— Книги были важны для меня самого в детстве, они мне точно так же помогли. И то, что Томас хочет ничего не забыть и начинает записывать вещи, — это, можно сказать, начало его творческой деятельности. Он заговаривает с соседкой (хотя у него есть все основания бояться её, ведь во дворе ходят слухи, что она ведьма) потому, что то непривычное, странное, что в ней есть, заставляет его подозревать о существовании другого мира. Не того, который он знает по жизни своей семьи, но какого-то другого — такого, в котором можно быть счастливым. И действительно, она знакомит его с музыкой, литературой, поэзией, и благодаря им Томас понимает, что существуют другие способы смотреть на мир, другие мнения, кроме мнения его отца. И это выводит его из сложной ситуации, даёт ему свободу.
-
«Увидев внимательное лицо госпожи ван Амерсфорт,
Томас понял, что, когда играет эта музыка, кресла
парят в воздухе — обычное дело». -
«Не надо больше, Томас, — сказала мама между
всхлипами, — Больше никаких казней египетских.
— Хорошо, мама, — пообщещал Томас».
— «Книга всех вещей» одна из ваших поздних книг: первые ваши детские произведения появились ещё в начале 1970-х, а эта написана в 2004-м. Что в ней такого, чего не могло там оказаться 30 лет назад?
— Мне долго казалось более интересным писать не о себе. Я писал о животных, о девочках (серии о Поллеке, о Маделиф). У меня есть одна книга про мальчика (Йонатана), но он совсем на меня не похож. И вот за эти тридцать лет я понял, что мне, наконец, не так страшно написать о своём собственном детстве. Но я больше никогда не буду так делать (смеётся). Это правда, я обещаю.
— Понравились ли вам иллюстрации, сделанные Ольгой Сердюковой?
— Я считаю, что картинки хорошо отображают то страшное, что есть в книжке. Они получились даже более тревожными, чем сам текст. Но мне они очень нравятся. Например, после того как Марго вступается за свою семью, она изображена очень большой, а отец ― наоборот, очень маленьким. Это правильно, так оно и есть. Ольга очень прочувствовала ситуацию в моей книге.
— Кажется ли вам, что для чтения этой книги ребёнку нужна помощь взрослого?
— Нет, не нужна. Возможно, кому-то книга может показаться сложной, особенно если ребёнок мало что читал. Но существует множество начитанных детей, которые совершенно точно готовы прочитать эту книгу, и им будет легко. Книга и не должна нравиться всем детям.
— Какие ещё ваши книги вы хотели бы увидеть на русском языке?
— Книги о Поллеке. Я надеюсь, что удастся их выпустить. По словам издателей, могут возникнуть трудности, так как отец у Поллеке ― наркоман. В России это можно счесть «пропагандой» наркотиков. Но я надеюсь, что издательство всё-таки осмелится.
— Это очень смелое издательство.
— Да, и мне вообще кажется странным, что описывать персонажа, обладающего каким-то плохим качеством или привычкой, ― считается пропагандой этого плохого качества. Поллеке очень старается сделать так, чтобы избавить папу от зависимости. Почему же тогда это пропаганда? Наоборот!
Кёйер, Г. Книга всех вещей : [повесть] / Гюс Кёйер ; перевод с нидерландского Екатерины Торицыной ; [послесл. издательства ; ил. и оформл. обложки О. Сердюковой]. — Москва : Самокат, 2014. — 133 с. : ил. — (Лучшая новая книжка).
