РУНЕ БЕЛСВИК: «Когда появляется идея произведения, это напоминает влюблённость»

Ведущая: Сегодня у нас прекрасный повод для встречи: к нам приехал Руне Белсвик, известный писатель, живой классик норвежской детской литературы. Вчера было анонсировано, что Руне является номинантом на премию АЛМА (наряду с другими замечательными авторами). Ну, начнём. Как прошёл ваш первый день в России?

Руне Белсвик: Я чувствую, что меня прекрасно принимают. Здесь огромные расстояния. Меня возили по городу, я ел много вкусной еды, мне нравится.

— Вы не замёрзли?

— Немного холодно, но я тепло одет.

— Расскажите, пожалуйста, о «Простодурсене».

— Всё началось с того, что мы с моим пятилетним сыном потеряли книжку, которую читали, надо было как-то выходить из положения, и мы стали сами сочинять историю. Он, конечно, хотел книжку со львами, страшными приключениями, что-то остросюжетное. А мне хотелось чего-то спокойного.

Я подумал, что нас особенно связывает? То, что мы отец и сын. А главное изменение, которое со мной произошло, — то, что я стал отцом. Об этом я и решил написать.

Меня несколько тревожило, что сын любил развлекательные книжки и программы и находил их чрезвычайно занимательными. Я думал: наверное, это потому, что они не заставляют сына думать. И я беспокоился: почему он не хочет, чтобы книга была о том, что он стеснительный и ему трудно найти общий язык с другими детьми? Он хочет львов, чтобы такие мелкие проблемы, как стеснение, отошли тогда на второй план.

И я подумал, что это мой шанс написать книжку о том, как нелегко справляться с ежедневными задачами: как нелегко просто жить, вступать в отношения с другими людьми.

Я стал думать, как мне написать. Решил, что главное — отнестись с полной серьёзностью, и чтобы мне как взрослому было интересно это читать; но второй задачей оставалось то, чтобы мы могли разделить это с сыном, и он как ребёнок тоже имел возможность это понять.

Я хорошо помнил, что, будучи мальчиком, я совершенно не понимал взрослых. Они казались мне странными, и я думал: как можно вообще стать таким человеком? Но всё-таки я вырос, и теперь стал удивляться тому, как много во мне осталось детского. Мои чувства и переживания остались такими же, как у ребёнка.

— Мы бы не узнали и не полюбили книгу о Простодурсене, если бы не блестящий перевод Ольги Дробот, за который она получила премию «Мастер». Ольга, расскажите чуть подробнее, как произошла ваша встреча с Простодурсеном.

Ольга Дробот: Книги о Простодурсене необычайно популярны в Норвегии; первая вышла, кажется, в 1997 году, и я их, конечно, читала; они мне очень нравились тем, что это книги для семейного чтения. Это прекрасный случай взять ребёнка на коленки и почитать ему. Эта книжка — на все времена. Но с книжками на все времена такая история, что они не подходят конкретно ни к какому времени при этом. И издательствам они были как-то некстати в данную минуту. Поэтому я благодарна «Самокату» за то, что они взялись за это безнадёжное дело. Они много лет имели в плане «книгу про уточку» и очень удивились, когда уточка, в итоге, оказалась утёнком. Книжка с переводческой точки зрения очень сложная, потому что построена на языковой игре. Все задают вопрос, для детей или взрослых эта книга, и переводчик сталкивается с ним с первых же строк. У меня есть такой трюк, что когда я совсем не справляюсь с тем, как перевести, я люблю послушать, как человек разговаривает, какой у него темп речи. Я попросила Руне, мы с ним встретились в аэропорту, и он стал мне читать вслух свои книжки. Мне стало понятно, как с этим обращаться. Есть ещё проблема, что там много придуманных слов, которых нет в норвежском языке. Надо иметь какое-то поле, на котором играть, от чего отталкиваться. Так появились «понарошка», «спросонья», другие слова. Так это примерно происходило.

(Руне читает отрывок из книги.)

— Оригинальное издание почти не иллюстрировано. Как вам иллюстрации Вари Помидор, и такими ли вы представляли себе героев?

— Я уже не первый раз вижу иллюстрации к своим книжкам, делали даже кукольный спектакль по моим книжкам, и все герои по-своему интересны. Но норвежские по-прежнему выходят без иллюстраций, потому что моя идея — не стеснять детскую фантазию. Эти мне очень нравятся, потому что они сделаны на полном серьёзе.

— Необходимо ли читать вслух ваши книги, есть ли музыка языка, которую нужно услышать и которую он не услышит, если будет читать сам?

— Я знаю, что многие так делают: читают Простодурсена детям.

— А что лучше: чтение родителем или аудиопостановка?

— Я считаю, что лучше читать самим, особенно если взрослому это нравится. Но если ему не нравится или ребёнок нетерпеливый и не может усидеть, то можно ставить аудио.

— Ульф Старк в прошлый приезд сказал, что детская книга стремится к упрощению, чтобы быстро прочёл перед сном — и спать. Какой должна быть книга, по-вашему?

— Я получаю много писем от родителей. Мне пишут, что брали книгу в отпуск и читали с детьми. Конечно, респонденты не указывают, в течение дня они читали или перед сном. Ну, а поскольку там много разных мыслей и тем, возможно, ребёнок задумается и не заснёт так быстро, как хотелось бы.

— А как же сын отнёсся к тому, что сказка получилась не про храброго льва, а про таких героев: стеснительных, вредных… Когда он их принял?

— Началось с того, что я придумывал сыну, но потом эта история стала так для меня важна, что он потерял доступ к этому делу, это стало моей работой. Он долгое время не слышал ничего о Простодурсене. В следующий раз он услышал какое-то время спустя, ему было шесть лет, и в передаче я читал «Простодурсена» вслух. Мы сидели с ним в гостиной, и в это же время по радио звучал мой голос, что его напугало. Теперь он уже большой мальчик тридцати одного года, и «Простодурсен» — наш с ним своеобразный секретик.

— Не обидно ему, что книга изучается в школах? Это же его детская история.

— Нет, он даже немного гордится, что был к этому причастен.

— Это ваши черты в героях или были какие-то прототипы?

— Все люди, с которыми я общаюсь, знают за собой разные черты и находят их в героях «Простодурсена». Со временем оказалось, что так происходит не только с моими знакомыми. Не знаю, чем это объяснить.

Голос из зала: Частый читательский отзыв: «Я бы хотела быть Простодурсеном, но к сожалению, я Пронырсен».

• 
• 

— У вас есть взрослые книги, что нам представить непросто. Какие они?

— Не думаю, что для взрослых я пишу серьёзнее, чем для детей. Просто я опираюсь на опыт, который я получил во взрослом состоянии, и я хотел бы обсудить это со взрослой аудиторией.

— Вы могли бы навскидку определить тематику взрослых и детских вещей, их отличие?

— Моя последняя книга для взрослых — о женщине, подвергшейся насилию в совсем молодом возрасте. Это привело к страху, к тому, что, будучи уже взрослой, она стала наркоманкой, и это реальная история. Эту тему я бы хотел обсуждать со взрослыми.

— А где грань между взрослыми и детскими темами? Как вы её определяете?

— Это сложный вопрос, потому что на тему насилия я писал и книжку для детей. Всегда трудно выбрать, для кого будет создаваться произведение. Каким-то образом я чувствую, для какой аудитории буду писать. Для детей писать труднее, потому что ты должен формулировать просто и понятно, а для взрослых можно писать, как бог на душу положит. Должен признаться, что есть некоторый расчёт: в Норвегии гораздо легче получить писательскую стипендию или какой-то грант, если ты пишешь для взрослых. Поэтому фактически мне пришлось написать несколько «взрослых» книг для портфолио, но сам я считаю себя детским писателем.

— Знакомы ли вы с творчеством российских коллег как по детской, так и по взрослой литературе?

— К сожалению, не читал ни одной русской детской книжки.

— Кого вы считаете своим «мастером», «учителем»?

— Чему-то я учусь у всех писателей, которых читаю или слушаю. Когда я рос, у нас в доме не было ни одной детской книжки. Но мы слушали по радио «Детский час», и там часто читали Т. Эгнера, А. Прёйсена, А.-К. Вестли; наверное, я как-то это впитал.

— Популярно ли у вас чтение на радио детских произведений? У нас этого нет.

— Это было распространено раньше, но сейчас уходит в тень или даже совсем ушло.

(Дискуссия в зале о том, что раньше и у нас была такая форма чтения детских книг.)

— Пока эта программа существовала, она была очень важна. Потом вмешался практический расчёт, я думаю, и это закончилось. Видимо, стало мало слушателей.

— Вы сказали, что в вашем доме не было книг. В России есть магистральное представление о том, что в доме должно быть много книг и ребёнок должен много читать. А каково ваше представление о детском чтении? Насколько это обязательно?

— Могу опираться только на свою собственную историю. В нашем доме действительно не было книг. Я выучился читать и стал понемногу писать. Когда мне было лет десять, учитель сказал родителям, что они должны что-то с этим сделать, завести для меня какое-то чтение. Тогда они подписались на газету. В результате я стал писателем. Так что не знаю, какая связь.

— Регулировали ли вы чтение своих детей? Вы просили их читать? Читали им сами? Для вас это было важно?

— Как отец я считал, что важно, чтобы в доме были книги и была возможность их почитать. Сын откликался с большей охотой, чем дочка. Лет с трёх, когда они уже могли спокойно сидеть и слушать, я при каждом удобном случае старался склонить их почитать что-то вместе, но не заставлял.

— Какие книги легли в основу вашего чтения с детьми?

— Отчасти те же Эгнер, Вестли, Прёйсен, Линдгрен, но так получилось, что в течение шести лет я работал в профессиональном Совете детских писателей Норвегии и почти всё, что выходило, получал для чтения. Так что книг дома было много!

— В Норвегии существует список из 25 лучших книг по версии самих норвежцев. Нет ли такого, что люди покупают себе книги этого «канона» и считают, что всё, на этом их становление как читателя завершено?

— Трудно сказать. Наверное, есть люди, для которых этот список важен, а кто-то выбирает книги сам или по чьему-то совету.

— Недавно было интервью с одной вашей коллегой-писательницей, и она сказала, что в скандинавской литературе вообще нет табу. Она даже сослалась на вашу книгу «Воры», где мальчики разглядывают изображение обнажённой женщины. Как вы считаете, табу действительно нет? Совершенно свободная детская литература?

— Во всяком случае, я не знаю о наличии табу. Цензуре подвергается не тема, а качество письма. Независимо от того, о чём ты пишешь, гораздо важнее, чтобы это было хорошо написано.

— Как вы относитесь к Туве Янссон? В России ваши книги чётко ставят в один ряд с её книгами, расценивая вас как современного классика.

— Если у меня в России такая неплохая компания, то мне это очень нравится.

— Когда пришло ощущение, что вы писатель? И пришло ли оно? Вы считаете себя профессиональным писателем?

— Ощущение себя писателем приходит и уходит. Ещё и потому, что когда я был маленьким, я и помыслить не мог, чтобы стать писателем. Не было ни одного живого писателя, которого я бы знал; они казались мне небожителями. Но и сейчас, когда меня спрашивают, кем я работаю, то если я в настроении похуже, я отвечаю, что ассистентом в доме для людей с ментальной инвалидностью, потому что это действительно моя вторая работа. А если я чувствую себя покрепче, то отвечаю, что писателем.

— Есть у вас режим, распорядок дня? Пишете с утра или в полдень встаёте и с чашкой кофе садитесь за работу?..

— Не всегда бывает так, что у меня есть идея. Если мне не пишется, то я гуляю в лесу, разговариваю с женой, прибираюсь в доме. Но если я чувствую, что должен что-то высказать, то иду в кабинет и пишу. Вернее, я каждый день захожу в кабинет, но не всегда пишу, иногда раскладываю пасьянсы.

Когда появляется идея произведения, это напоминает влюблённость. Сначала она возникает на расстоянии. Ты ходишь и думаешь, какой это прекрасный будет роман, не торопишься записывать идею, потому что прекрасные грёзы, как только ты начинаешь их записывать, могут раствориться. К сожалению, не всегда то, что выходит на бумаге, получается так же прекрасно, как то, что было в мечтах.

— Может ли быть заказ на книгу, например, от государства?

— Иногда я работаю по заказу: правда, не писал книг, но делал театральные постановки и даже оперу по заказу соответствующих театров.

— Продолжая вашу аналогию, следует понимать, что «Простодурсен» — это бывшая возлюбленная? Не было ли искушения вернуться в Приречную страну и рассказать, что там ещё произошло?

— Нет, роман с «Простодурсеном» закончен.

— А развивать тему обособленных маленьких миров вам не хотелось бы?

— Некоторым образом я всегда пишу о маленьком мире, просто он не всегда похож на мирок Приречной страны. Вот сейчас я понял, что у меня есть детские воспоминания, от которых я никак не могу избавиться, я стал думать, что они от меня хотят. Видимо, это будет история о моём детстве, но поскольку я вырос в маленьком местечке, это автоматически тоже будет «маленький мир».

— Обозначенную нами как книгу для семейного чтения о Простодурсене читают в школе. В каком классе? Это внеклассное чтение? Она в программе?

— У нас нет общей программы, поэтому чётких данных у меня нет. Но время от времени я получаю рисунки какого-нибудь класса, и обычно это дети 6-10 лет. И одновременно бывает, что я беседую с учителями старших классов, и они говорят об учениках 16-17 лет, которым тоже учитель предложил это прочесть и обсудить. Так что, видимо, читают в совершенно разном возрасте.

— Какие мероприятия по чтению проводятся в Норвегии?

— Что касается детских книг, то детские писатели часто ездят по школам с выступлениями. Насколько я помню наши инструкции, школа должна позаботиться о том, чтобы все ученики начальной школы не менее раза в год повидали живого писателя.

— Им выделяются для этого средства?

— Они платят из бюджета школы, а школа получает средства либо от государства, либо от муниципального образования.

— Почему столько лет своей жизни вы посвящаете творчеству для детей? Вы живёте в «детском темпе», когда пишете эти книги, или есть другая причина?

— Я и обычно неторопливый.

— А кем вы хотели быть в детстве, если не писателем?

— Я собирался быть или лётчиком или пожарным. Я мучился, и мне уже стало лет двенадцать, я понял, что окончательно пора определиться, и тут я увидел фильм. Там герой что-то писал, потом вскакивал, в тревоге ходил по комнате, и я понял, что именно таким человеком хотел бы быть. Это был как раз писатель.

— Интересен ваш опыт второй работы, почему вы начали этим заниматься, что это даёт вам лично и для писательства.

— Я очень доволен своей второй работой. Там я чувствую себя важным, незаменимым. Это помогает мне, когда я сажусь писать книжки. Ну и я зарабатываю там деньги, что позволяет ощущать себя вольготней, когда я пишу. И я для себя разделил: на своей второй работе я только ассистент, но не писатель. И для меня это оказалось очень хорошей, полезной вещью.

— А есть произведения, написанные потому, что вы вдохновились вашей второй работой?

— Один раз я почерпнул кое-что для своей детской книжки «Самая влюблённая пара в мире». Там мальчик и девочка хотят прославить свой маленький городок тем, что будут самой влюблённой в мире парой. И там есть персонаж, который очень любит, когда ему дуют в ухо. Это как раз деталь, которую я почерпнул на моей второй работе: там есть человек, который очень любит, чтобы ему дули в ухо.

— В Норвегии жить на тиражи от книг тоже невозможно, как и в России?

— В Норвегии трудно прожить исключительно на гонорары, только несколько писателей могут себе это позволить. Но необязательно иметь вторую работу: можно добавить, например, выступления в школах, и на это уже можно прожить. Одно время я так и поступал, но на публике нужно было постоянно рассказывать про себя, скоро мне это надоело, и я предпочёл выбрать другую профессию.

— То есть вы нечасто выступаете в школах, внутренне себя бережёте, не так, как профессиональные писатели, которые зарабатывают книгами, как только могут?

— Чтобы быть профессиональным писателем, надо просто писать, и этим я занимаюсь. А ездить по школам и говорить об одном и том же оказалось для меня утомительным, поэтому я по-другому организовал свою жизнь.

— В Норвегии современная детская литература популярна или же, как в России, популярностью пользуются писатели прошлого века?

— Старые писатели, которых я называл, хорошо продаются, но отлично продаются и современные авторы. Мне кажется, что книги Марии Парр продаются лучше всех.

— А вы хотели бы, чтобы «Простодурсен» обрёл новую жизнь как сериал или серия игр?

— Даже не знаю. Однажды мне написал известный у нас режиссёр-аниматор, и я сказал да, это интересно, но с тех пор ничего об этом не слышал.

— Неужели в Норвегии не интересуются русской детской литературой?

Ольга Дробот: Всё не так безнадёжно. Переведён Чуковский, «Денискины рассказы», был проект «Петрушка», где выпускали русские книги. Скоро будет переведён «Будь здоров, школяр», и думают о покупке «Сахарного ребёнка».

Благодарим Руне за ответы.

Записала Наталья Савушкина

 

Цитаты из Руне Белсвика:

— Ты говорил, надо нам найти себе дело.
— Я вот нашёл. Пойду посплю.

— Вся наша жизнь — как золотая рыбка. Блестит, переливается и хватает ртом воздух.

Более-менее устраивала Сдобсена только осень. Хлещет дождём, свищет ветром. Осенью никто не обязан лучиться хорошим настроением. Все ходят с бледным видом и костерят погоду.

Как я устал стараться всем понравиться! — всхлипывал Сдобсен. — Остальных любят просто так. А мне приходится в лепёшку разбиваться, чтобы нравиться. Если я буду стоять здесь и ждать их любви, то мхом порасту, пока они вообще вспомнят, что давно меня не видели.

Сохранить