по мотивам русской народной сказки в пересказе В. И. Даля. Лиса и Заяц

Это была первая работа, которую Юрий Норштейн и Франческа Ярбусова сделали вместе: 1973 год, 12 минут 24 секунды мультипликации, хрестоматийная русская народная сказка про то, как была у Лисы избушка ледяная, а у Зайца — лубяная, и что потом из этого вышло.

Из этого вышло новое направление анимации как искусства, международное признание очередной совместной работы («Ёжик в тумане») лучшим анимационным фильмом всех времён и народов (2003 год) и так далее, и так далее. Но мы не станем говорить о победах, мы попробуем сказать о причинах. О том, почему содружество двух мастеров привело к результату, который так счастливо отличается от всех остальных образов нарисованной жизни.

Вот краткое содержание и без того короткой сказки, положенной в основу мультика. Пришла весна, ледяная избушка растаяла, Лиса выгнала Зайца из его лубяного домика, бедный Зайчик заплакал и пошёл куда глаза глядят, всякие большие, но слабонервные звери безрезультатно пытались ему помочь, только смелый Петух сумел победить нахалку, и стали Петух с Зайчиком жить вместе…

Какие выводы делает из всего этого вдумчивый читатель? Маленьких обижать нехорошо. Нахальство — второе счастье. Начал бой — иди до конца. Прекрасные выводы, полезные мысли. Но что говорит по этому поводу режиссёр Норштейн? Вспоминая давнюю работу, он спрашивает: «О чём фильм?» И отвечает: «О том, что теряется вера в правду и справедливость». Сильному Волку Заяц поверил с радостью. На здоровенного Медведя ещё надеялся. А когда пришёл огромный Бык, бедный Зайчик и надеяться устал: грызёт потихоньку последнюю морковку и плачет. Но пока всё это происходит, говорит Норштейн,«просыпается характер», а главное, в нарисованном Зайчике «НАКАПЛИВАЕТСЯ ЖИВОЕ СУЩЕСТВО»…

Запомним эти слова. Они раскрывают и объясняют главный секрет кинематографа Норштейна и Ярбусовой. Этим людям ничего не жалко для своих героев. Зайчикам и ёжикам они отдают всю полноту своего понимания мира, и поэтому от маленьких событий с игрушечными персонажами замирает сердце.

Прошло почти сорок лет, прежде чем мультфильм превратился в книжку. Эффект получился неожиданный. Казалось бы, при переносе сказки с экрана на бумагу мы многое неизбежно потеряем: нет больше музыки, нет голоса за кадром, никто не бежит, не рычит, не машет лапами — только два десятка книжных разворотов да текст давно знакомой сказки. Однако произошло то, что должно было произойти: когда мастерство позволяет рассмотреть себя без спешки, оно становится особенно очевидным.

В одном интервью Франческа Ярбусова улыбаясь рассказала то ли смешную, то ли грустную историю. Оказывается, «Лису и Зайца» не хотели сразу выпускать на экран. Кому-то из начальников примерещилось, будто глаза у Зайца — «еврейские».

Оставим проблему нацпринадлежности заячьих глаз заинтересованным товарищам и посмотрим в эти глаза с другой точки зрения. Если вы пролистаете новую книжку — всю книжку, от начала до конца — на каждой странице, в любой ситуации вы увидите одно и то же: белый кружок с чёрным кружком посредине, вот и всё. Так почему же тогда эти натуральные, извините, «пуговицы» способны выразить так много? Почему на каждой следующей странице у них другой взгляд и другое настроение?

Спокойствие.
Обида.
Страх.
Тоска.
Робкая надежда.
Разочарование.
Удивление.
Неожиданная отвага.
И наконец… а тот ли Заяц на последней странице, что был на первой?

Больше всего на свете человеческая жизнь зависит от нюансов. Ветер, который подул не вовремя, может изменить судьбу, а цвет заката — отменить деловое решение. Когда художник накапливает живое существо, он управляет деталями, и один лишний миллиметр линии или оттенок двадцать восьмого листочка на сорок пятом дереве может уничтожить всю работу или сделать её прекрасной.

Франческа Ярбусова «накопила» своего Зайчика, собрала его вокруг наивных круглых глаз, и они обрели глубину, стали центром всего изображения, как будто из чёрных кружочков и вправду смотрит на нас что-то живое.
Какие для этого понадобились детали?

Маленькому ребёнку всё равно. Он просто видит, что ушки у Зайчика клонятся то так, то сяк. И когда Зайчику получше — вокруг него всё светлое, а когда беда — тёмное, и даже ёлки в этом тёмном лесу не то чтобы видны, но как будто мерещатся. А Лиса… У всех других зверей, которые всё-таки хотели Зайчику помочь, глаза тоже круглые, раскрытые в мир. И только у Лисы морда длинная, глазки узенькие, и никак не поймёшь, то ли она злится, то ли улыбается. А узоры! Это мы знаем со слов самого Норштейна, что разноцветные цветы и листы появились прямо «поверх» сюжетных картинок в подражание старинным русским прялкам. Ребёнку этот искусствоведческий пассаж не нужен. И не станем же мы тыкать пальцем перед носом трёхлетнего малыша, приговаривая поучительно: видишь, миленький, когда всё хорошо, тогда и узоров красивых мно-о-ого. Это, типа, гармония проступила. А когда мрак, так уж мрак…

На самом деле эту книжку просто смешно комментировать. Ею нужно дышать, и этого вполне достаточно. А если малютка вдруг спросит: мамочка, ведь Петушок с Зайчиком злую Лису победили? Почему же тогда на последней страничке она из какого-то окошка выглядывает и конфетку кушает — петушка на палочке?.. Ну, если ребёнок спросит, придётся что-нибудь придумать. Или собраться с духом и смело сказать: так бывает, сынок.

Издание, о котором шла речь, открывается небольшим вступлением (для взрослых) о пользе воспитания сказкой. Это вступление написано Юрием Норштейном. Глубокое почтение к художнику не позволяет вступить в спор. Однако появление такого дидактического текста в такой художественно совершенной книге вызывает некоторую растерянность.

Ирина Линкова