Мария Ботева. Мороженое в вафельных стаканчиках

В этой книге живут и меняются Илюха, который побывал на краю света, Людмилка (она вечно ищет море), Нина с большими ногами, Витька, выучивший азбуку Морзе, Борискузьмич, Танька, пёс Шорох, Некоторый Человек… И ещё, кажется, тысяча очень разных героев. За всеми нужен глаз да глаз, но и без того хлопот хватает. А ещё папа — только начнёт надевать пиджак, тут же вывернет руку. Впрочем, с искренними и добрыми людьми почти всегда так.

Герои Ботевой — это, в общем, такие хорошо узнаваемые чудаки, живущие по соседству. Может быть, это мы сами. Их неуклюжесть проистекает из какой-то подлинной и трогательной мудрости, сразу вызывающей доверие. Три повести, вошедшие в книгу, состоят из микрорассказов — на первый взгляд, обособленных, но почти всегда сплетающихся в законченные истории и в итоге соединившихся в одну большую историю о «трёх возрастах», трёх стадиях взросления. Или трёх состояниях души. История эта во многом противоречивая и очень цельная. Как будто о разных героинях и как будто об одной. Почти каждый рассказик подобен оригинальному, остроумному стихотворению. А некоторые даже притязают на титул маленького шедевра — к примеру, рассказ «Как мы есть».

В чём же заключена «поэзия»? Как ни странно, она завязана именно на житейской прозаичности. Видишь и веришь, что герои такими рождены, а не сделаны из желания нас умилить. Как веришь простой и понятной гиперболе: «Они разговаривали, наверное, триста лет». Ну долго, но с кем не случается? Бесхитростность стиля здесь, в известном смысле, «сделанная», и ничего дурного или сомнительного в этом нет. Эта «сделанность» напрямую относится к искусству, а не к искусственности. Ботева понимает, как на первый план можно вывести увлекательную доступность языка и мысли, а не словесную, сюжетную или идейную эквилибристику. Сочувствие и радостное узнавание рождаются в нас сами собой, как будто без малейшего участия рассказчика.

«Кто-то молчит коротко и понятно. Или долго, но всё равно ясно. Например, обиделся, вот и не разговаривает. Или смотрит в окно, а там — снег. Красиво. Молчит, чтобы красоту не спугнуть. Тут нет никаких тайн».

Уже в этом отрывке мы видим удивительную подробность и не менее удивительную недоговорённость. Вроде бы всё-всё сказано, никаких тайн, но самое главное осталось между нами. И об этом главном лучше всего помолчать. Такая загадочная, но понятная правда очень часто скрывается в сердцевине детских и юношеских выдумок и фантазий.

Шмуцтитул повести М.Ботевой «Место празднику». Худож. Т.Яржомбек

Очень важно, что «Мороженое…», подобно другим произведениям Ботевой, не появилось из прекрасного, простого ниоткуда: сам автор прочно и естественно вписывает книгу в контекст, в данном случае — контекст литературы для юношества. Вот простой пример. Сразу же бросается в глаза отсылка к «Самой лёгкой лодке в мире» Юрия Коваля: «С детства я мечтал иметь тельняшку и зуб золотой». Пусть каждый решит для себя, продолжает ли автор традиции или почти незаметно спорит с ними (и насколько успешно у него это получается). Несомненно одно: у Ботевой есть свои собственные стиль и голос, а их важность для молодого писателя трудно переоценить.

Кирилл Захаров