Юрий Коваль. Чистый Дор

Ракула, Шидьеро, Бонема, Пялнобово, Чаронда… Что за слова такие — не заклинания ли? Что-то древнее, таинственное и сильное чудится в них. Но это всего лишь географические названия. Такие вот бывают имена деревень, что только ахнешь и удивишься! Есть, правда, и совсем простые: Горка и Мыс, Ельник и Березник, Чаща и Новостройка. А есть странные, как будто нарочно придуманные; в них чудится какая-то история, мерещится сюжет: Косые Гряды, Большой Пепел или вот — Чистый Дор. Что такое этот «дор» и почему он «чистый»? Невозможно объяснить это словесное явление никакими иными словами, кроме как теми же самыми.

«— А дор — это вот он весь, дор-то. Всё, что вокруг деревни, — это всё и есть дор.

Я глядел и видел поле вокруг деревни, а за полем — лес.

— Какой же это дор? Это поле, а вовсе не дор никакой.

— Это и есть дор. Чистый весь, глянь-ка. Это всё дор…»

Вроде бы слова понятные, по-нашему звучат, по-русски выглядят, — а смысл ускользает, прячется. Хотя, казалось бы, прятаться-то и негде: «дор» — место чистое, пространное, открытое.

Открыто оно было в конце 1960-х годов Юрием Иосифовичем Ковалём, тогда ещё «начинающим» прозаиком. В середине 1960-х у него вышло в соавторстве несколько книжек стихотворений для детей; потом состоялась замечательная творческая удача в прозе — повесть «Алый», в которой автор, по собственному выражению, «определился», то есть «нашёл себя» как писателя прозы — лишь для того, чтобы мгновенно переменить свой творческий почерк и понять, что отныне его путь и цель — не повторять себя, «с каждой новой вещью менять жанр».

«Алый» — книга повествовательная, сюжетная, насыщенная событиями и даже приключениями. «Чистый Дор» сложился и построился совсем иначе. Рассказы этого цикла нельзя «кратко изложить» или «пересказать своими словами», потому что в них каждое слово подогнано ровнёхонько на своё место, стоит там и красуется: с виду лёгкое, а с места его не сдвинешь.

«У излучины реки Ялмы в старой баньке жил, между прочим, дядя Зуй…»

Один знаменитый писатель очень рассердился на «между прочим» — говорил, что лишние это слова и никакого юмора в них нет. Но Коваль, хоть и уважал того писателя, от своих «между прочим» слов не отказался. Без них голос скучает, речь звучит неинтересно.

Самое главное в прозе Коваля — речь, интонация, слово. Из них можно построить что угодно — не только сюжет, но и персонажа, даже главного героя. Вот только что шёл по лесу неизвестно какой человек, сам по себе, а прошёл по деревне под бормотание старушки Пантелевны — и сделался своим, знакомым, даже и родственником — «племянник ей», «топор нашёл».
На словах, на голосовых струнах строится здесь любое событие — пробует ли соседка Мирониха грибной суп («Подснежники»), собирают ли братья Моховы с Нюркой землянику («Берёзовый пирожок») или неисправимо добродушный дядя Зуй делится с соседями ослепительным счастьем — клеёнкой в васильках «поднебесного цвета» («Клеёнка»).

Хотя есть в цикле и сюжетные рассказы — как шестилетний Витька застрелил ястреба («Выстрел») или как тот же дядя Зуй нечаянно привёз из лесу сонного медведя («Стожок»). Но и здесь самое главное, «ударное» происходит на словах — когда Пантелевна восклицает: «Как же он тебя, Зуюшко, не укусил?..»
Кажется, будто писатель Коваль подслушал живую, настоящую чью-то речь и записал её нам на радость. Это значит, что хороший перед нами писатель, если нам думается, что рассказывание у него «само получается», без всякой «писательской техники». И ещё кажется, что всё в «Чистом Доре» говорится и пишется просто, абсолютно прозрачно, — и всё же читатель остаётся с ощущением тайны, чуть-чуть приоткрывшейся где-то рядом, возле слов.

Может, и в самом деле по-особенному был настроен слух Коваля, да и зрение, наверное, и осязание, и обоняние. Ведь он чувствовал и понимал то, чего мы бы сами ни за что не уловили, не заметили. Где-то в чаще лесной в землю закопана, спрятана от врагов военная музыка, и только со слов Коваля знаем мы, что в горячий, сонный, сосновый полдень, приложившись ухом к холму, можно услышать, как она глухо играет из-под земли. Другой бы сказал — мы б не поверили, что на весенней поляне, возле пня растут дикие цветы, стебли которых, если их сорвать, «шевелятся, шевелятся в руке». Не читав Коваля, не распробуешь, что у земляники бывает вкус «лесной, болотный, сумрачный», и вряд ли научишься чувствовать «запах совсем уже близкой зимы — времени, когда вода закрывает глаза».

Увидеть «Чистый Дор» — открытыми глазами, по-настоящему — помогает нам художница Галина Макавеева. Простые, непритязательные у неё рисунки! Иллюстратор не пытается соригинальничать, продемонстрировать бессовестно-самоуверенное «а я так вижу», самоутвердиться за чужой счёт, но тихими шагами идёт вдоль текста и помогает ему стать шире, глубже.

Пожалуй, главное на картинках Макавеевой — не люди, а природа. Деревья на опушке растут плотно и разнообразно — вот кривая берёза, вот прямая сосна, а зелёные кроны — множеством разнонаправленных зелёных мазков, штрихов и линий — живут своей шелестящей, щебечущей жизнью; и ходит меж дерев «небольшая старушка» в светлом платочке; а вот и рассказчик — с рюкзаком и в кепке — уже почти племянник, топор нашёл. На другой иллюстрации голубые стрекозы трепещут сухими крыльями; вдоль реки причудливо изгибаются стволы прибрежных деревьев, и узкая лодка скользит по тёмной, густой, тревожной воде. А на третьей — вся деревня, с избушками и телеграфными столбами, и зелёный берег, и голубая вода — всё наискосок перечёркнуто внезапными струями дождя, и такой свежестью веет, такой грозовой силой…

В одном интервью (см. журнал «Библиография», № 4 за 1993 г.) Юрий Иосифович сказал о Макавеевой: «Мне бесконечно приятно держать в руках оформленный ею “Чистый Дор”. У Гали есть своё лицо, неповторимое… Впрочем, все мои художники имеют свое лицо — этим и прекрасны».

…Удивительно и странно, что деревню Чистый Дор можно найти на карте! Правда, не на всякой, а только на очень подробной карте Вологодской области. Но если б и не было такой деревни, Коваль бы её выдумал. Точнее — увидел бы её где-то в полях, за лесами — отдельную, простую и волшебную, как некий остров посреди жизни, — и открыл для нас.

Бек Т. Наиособый опыт особой силы // Литература в школе. — 2001. — № 15.

Битов А. Он пиарил только русский язык // Новая газета. — 2008. — 7 февр.

Етоев А. Коваль // КнигоЕдство. Выбранные места из книжной истории всех времён, планет и народов / Александр Етоев. — Новосибирск, 2007.

Мария Порядина