Воспоминания о Корнее Чуковском

Воспоминания о Корнее Чуковском : [сб. / сост. и коммент. Е. Ц. Чуковской и Е. В. Ивановой]. — Москва : Никея, 2012. — 511 с. : ил.

 

Человек волнист и разнообразен.

Аристотель

vospochuk31 марта 2012 года исполнилось 130 лет со дня рождения Корнея Ивановича Чуковского. Книга воспоминаний о нём — в известной степени подарок к юбилею. Подарок получился вполне в духе самого именинника — он неоднозначен, неровен, многогранен и… страстен (если это определение вообще можно применить к сборнику). Страстность, то явная, то скрытая, присутствует не только на страницах собственно воспоминаний, она выплёскивается даже в комментариях, отчего читаются они не менее азартно.

Очевидно, что составители — Елена Цезаревна Чуковская, внучка великого Корнея, и Евгения Викторовна Иванова — достигли именно той цели, которую изначально перед собой поставили. Они хотели показать живого человека. И вот он перед нами — Корней Иванович Чуковский, удивительно живой и прекрасно неоднозначный. В немалой степени потому, что на него смотрят очень разные люди: дочь, сын, внуки, друзья, враги… Они рассказывают о нём, и любят, и ненавидят, и спорят — иногда друг с другом, иногда — с самими собой.

Вот очерк Евгения Шварца «Белый волк». Он когда-то наделал немало шума, ведь Чуковского сравнивали в нём с опасным одиноким хищником. Составители не побоялись включить его в сборник, однако рядом с этой потрясающей, завораживающей, жутковатой фантасмагорией помещена юбилейная статья всё того же Шварца «Некомнатный человек». Благодаря такому соседству достигается поразительный эффект. Оказывается, два этих диаметрально противоположных материала связаны так же тесно и неразрывно, как «инь» и «янь». Они закольцованы и едины, как, вероятно, едины и неделимы были чувства автора к Чуковскому, у которого Евгений Львович служил в 1920-е годы литературным секретарём, и с сыном которого, Николаем, дружил всю свою не очень долгую жизнь.

Вслед за Шварцем в диалог вступает Леонид Пантелеев. Его размышления о мемуарном очерке «Белый волк», его несогласие со своим другом, его желание разобраться в сложных взаимоотношениях двух этих близких ему людей, многое объясняют и дополняют.

Вообще, эта «диалоговая» схема используется составителями часто и не без изящества. Вот ещё пример. В знаменитой книге Лидии Корнеевны Чуковской «Памяти детства» (к слову сказать, открывающей сборник), есть очень яркая сцена публичной лекции Корнея Ивановича, увиденная глазами маленькой девочки. Буквально через несколько страниц над лекциями Чуковского иронизирует Бенедикт Лившиц («Чуковский и футуристы»). За ним «вступает в разговор» сам Василий Розанов; в статье «К.И.Чуковский о русской жизни и литературе» он делится своими впечатлениями, спорит с лектором и даже негодует. И наконец, Мариэтта Шагинян даёт весьма точную характеристику и Чуковскому и Розанову в письме к одному из них.

Соединить под одной обложкой такие разные, такие неравнозначные материалы, не близкие ни по стилистике, ни по объёму, ни даже по темпераменту авторов, составителям сборника было, конечно, непросто.

Насчёт темперамента я не шучу. Стоит поставить рядом (а в сборнике они расположены именно рядом) небольшой, внешне сдержанный рассказ Елены Цезаревны «Нобелевская премия Пастернака» и бурные, состоящие из бесконечных цитат и ярких мистификаций воспоминания художника Павла Бунина «Талант жизни», как становится немного не по себе. На таких качелях, пожалуй что, не усидишь. И всё же именно поэтому читать сборник захватывающе интересно. Как раз потому, что он не сбалансирован, не приглажен, не подстрижен. Он как живое могучее растение: где-то мощная зелёная ветка, где-то капля выступившей смолы, а где-то и подсохший сучок.

Недаром, ох недаром один из разделов сборника завершается рассказом Юрия Коваля «Слушай, Дерево».

 

* * *

Пара слов об иллюстрациях и справочном аппарате. Фотографии в сборнике подобраны уникальные. А о комментариях и именном указателе можно спеть отдельную восторженную песню.

Ирина Казюлькина