Екатерина Мурашова о пользе литературного вымысла, виртуальной реальности и родительской честности.

За прошедший год у писательницы и семейного психолога Екатерины Мурашовой вышло сразу несколько книг, которые не остались без внимания читателей и критиков. Прежде всего это вошедший в короткий список «Книгуру» фантастический роман «Дом за Радугой», сборник историй из практики «С вашим ребёнком всё в порядке» и повесть «Обратно он не придёт».

Екатерина Мурашова

Екатерина Вадимовна, вы практикующий психолог уже больше 25 лет. Но вы ещё и автор художественных произведений. Что вас вдохновило начать писать книги для подростков?

Екатерина Мурашова: Я писала художественные книги для подростков ещё задолго до того, как начала работать психологом. Тут одно с другим несильно связано. Практикующим психологом я стала, потому что накрылась медным тазом большая советская наука, которой я служила до того. Надо было либо эмигрировать, либо выживать как-то здесь. А художественные вещи я писала всегда, ещё со школьных времён… просто потому что хотелось.

Не секрет, что у родителей (и не только у родителей) по поводу детской литературы и чтения есть вечный вопрос: как привить любовь к чтению.

Екатерина Мурашова: Я совершенно не уверена, что это вообще нужно. Раньше, когда ещё не существовало виртуального мира, я говорила так: в самой идее книги есть то, что больше ниоткуда не взять. Можешь ли ты прожить полноценную жизнь без книг, не прикоснувшись к ним? Да. Как минимум, потому что неграмотные люди веками проживали совершенно полноценную жизнь. Тем не менее, в фильме или в телевизионной передаче тебе уже дают готовый образ, а в книге ты его сам выстраиваешь. Но сейчас, когда появился виртуальный мир, а игра в образы стала интерактивной, я уже не могу с уверенностью сказать, что эту особенность книг сегодня больше взять неоткуда. А если я сама не уверена, зачем врать другим людям?

Вы постоянно сталкиваетесь с интересными, сложными историями реальных людей и рассказываете их. Зачем нужны ещё и вымышленные истории?

Екатерина Мурашова: Они нужны людям на определённом этапе в качестве строительного материала своей личности. Если тринадцатилетний подросток рассматривает и читает комиксы про Человека-паука, он для себя что-то решает, реализует свои потребности и что-то в себе выстраивает. Даже если тринадцатилетний подросток будет читать, например, про реального героя войны, он всё равно сделает из него в своей голове вымышленного персонажа. Разумеется, у нас в любом возрасте может быть потребность в вымышленных мирах, героях и так далее. Но речь об онтогенезе самого человека. Художественная литература тоже разная бывает: есть критический реализм, а есть фантастика. Истории из моих сборников – стопроцентный критический реализм, то есть, на основании своего опыта я сочиняю какую-то историю. Если мы имеем дело с автобиографиями или мемуарами – это тоже истории, и здесь мало что отличается от реализма, потому что восприятие рассказчика всё равно что-то искажает, наш язык так или иначе создаёт элемент нереального. Другое дело, если мы заранее говорим, что мир придуман. В нём могут действовать иные законы, иная мораль.

Как в вашем романе «Дом за Радугой»?

Екатерина Мурашова: Да, это как раз тот самый случай, где нереальное находится в «дано», в условиях задачи.

Многие воспринимают его как роман об опасности гаджетозависимости и виртуального мира. Но вы же не выступаете за жёсткое ограничение доступа детей в интернет?

Екатерина Мурашова: Мир виртуальности – неопределённость, мы очень мало о нём знаем. У нас ни одно поколение пока не прожило жизнь, держа в руках гаджет. Поэтому просто нет материала для анализа. Я, как бывший учёный, считаю, что здесь любая однозначная оценка – это маразм. Иногда кто-нибудь из моих коллег заявляет: «Вашему ребёнку 4 года? Не больше 10 минут в день! Когда исполнится 5 лет, можно 15!». Откуда взялись эти цифры? Поэтому «Дом за Радугой» – на самом деле роман о проблемах, которые может вызвать не столько даже виртуализация, сколько последовательное воплощение в жизнь социальных тенденций, которые мы видим сейчас.

Что это за тенденции?

Екатерина Мурашова: Речь об идее детоцентричности, о расхожих лозунгах: «учиться должно быть интересно», «детей нужно развлекать», «вы должны увлечь ребёнка». Это, например, идея, что всё должно доставлять удовольствие, и учёба, и работа. Что ты должен найти себя. Послушайте, человек – не монетка в пыли и не гриб в лесу! Себя нельзя найти, себя можно только сделать. И с этими тенденциями я сейчас встречаюсь не в своём фантастическом романе, а в реальности. Я спрашиваю у подростка: «Чем ты хочешь заниматься-то?». Он мне: «Я хочу найти такую работу, чтобы она мне нравилась и зарабатывать сразу много денег». Не потом, не через десять лет, а сразу.

Звучит скорее, как мечта.

Екатерина Мурашова: Это довольно странные мечты, не связанные с усилием. Нет, я по-прежнему слышу и другое: «Я буду много работать, биться как рыба об лёд, и, в конце концов, достигну». Но общественная мысль, в том числе и родительская, существенно смещена в сторону: «Почему вы не заинтересовали моего ребёнка?». А что будет с ребёнком, который привык, что его заинтересовывают годами? Этот вопрос родителям в голову не приходит. Я приблизительно об этом и писала в романе «Дом за Радугой».

В мире «Дома за Радугой» описана глобальная цивилизация цифровых технологий, но есть и добровольные изгнанники, которые отказались от виртуального мира и живут обособленно в тёплой тундре. Главные герои Дим и Эля попадают к ним, но очень скоро ребятам начинает казаться, что и там всё ненастоящее. Почему?

Екатерина Мурашова: Дело в том, что мой роман – не антиутопия. Там даже есть второстепенный персонаж – писательница, которая говорит, что она всё поняла, но не определилась с жанром истории – это антиутопия или утопия. Мир добровольных изгнанников, куда приходят Дим с Элей и где все якобы живут в гармонии с природой – это не какой-то другой мир. И в нём действительно всё ненастоящее, потому что на деле он полностью зависит от цивилизации с её технологиями, туда всё поступает из «большого мира», их община - его анклав.

В романе детей во время обучения распределяют по группам– «асы», «ауты», «тугезы». У этих обозначений есть какой-то аналог в реальном мире?

Екатерина Мурашова: Конечно, причём это клинический аналог. Тугезы, условно говоря, обычные люди. Асы – аспергеры, а ауты – естественно, аутисты. Там много прямых намёков, что речь идёт о клинике.

В издательстве «Волчок» у вас не так давно вышла реалистическая повесть для подростков «Обратно он не придёт». О девочке, которая знакомится со сбежавшими из детдома ребятами. Некоторые родители в отзывах писали, что эта история очень суровая, им она понравилась, но своим детям они бы её давать не стали.

Екатерина Мурашова: Это заявление всё из той же серии, что и «почему вы не заинтересовали». Позиция такая: «Я боюсь, что моего ребёнка может что-то фрустрировать даже в книге, считаю, что он не может отличить добро от зла, и буду его всячески ограждать. Чем он потом за эти ограждения заплатит, мне всё равно». В том числе об этом «Дом за Радугой». Кстати, повесть «Обратно он не придёт» публиковалась ещё в советское время в журнале «Костёр» и называлась «Полоса отчуждения».

А были ли отзывы на повесть от подростков?

Екатерина Мурашова: Однажды мне прислали смешной отзыв, ещё давно, на публикацию в «Костре». Писали две девочки, письмо естественно обычное, бумажное. Содержание было примерно такое: «Дорогая редакция. Мы с подругой прочитали повесть Е. Мурашовой «Полоса отчуждения». Повесть нам понравилась, но нам хотелось бы знать, что стало с героями дальше. Дорогая редакция, если Е. Мурашова ещё жива, передайте ей пожалуйста, пусть напишет продолжение». Мне очень понравилось это письмо, я до сих пор его помню.

Очень часто в историях из сборников «С вашим ребёнком всё в порядке» и «Ваш непонятный ребёнок» есть что-то детективное. Автор-психолог пытается разгадать загадку, проблему, с которой к нему приходят. Он ведёт своего рода расследование и в конце всё оказывается не так, как предполагалась в начале. Это литературный приём или так происходит в реальности?

Екатерина Мурашова: И то, и другое. Во-первых, в реальности наш поверхностный взгляд далеко не всегда замечает корень проблемы. Во-вторых, конечно, литературный приём. Он у меня связан с удержанием внимания. Я достаточно долго, как и многие, пыталась понять, в чём условно моё призвание. Кстати, это может порадовать людей, которые в 45 лет думают: «Кем же я буду, когда вырасту?». Я только где-то лет в 50 поняла, что я на самом деле – рассказчик историй. При том, что я рассказывала их всю жизнь, но не осознавала этого. А, как известно, любая история должна иметь загадку, крючок, который удерживает внимание читателей или слушателей. Но загадки моих историй базируются на устройстве реального мира.

Во многих историях проблема кроется в том, что родители и дети как будто не слышат друг друга – либо просто не разговаривают, либо не доверяют. Что нужно, чтобы наладить диалог между подростком и взрослым, как добиться доверия?

Екатерина Мурашова: Словосочетание «добиться доверия» сомнительное, потому что доверия не добиваются. Оно формируется в более раннем возрасте. Есть исключения, но чаще всего подросток – существо эгоцентричное, эмоционально нестабильное. Поэтому, если доверие было, то вы стараетесь его сохранить, когда начинается подростковый возраст. То есть, вы говорите себе: «Ну да, но это же не навсегда». К тому же, в этом есть свои интересные моменты, подростки похожи на инопланетян немножко. В конце концов, можно вспомнить, каким сами были. Это всегда полезно.

Как доверие формируется в более раннем возрасте?

Екатерина Мурашова: Прежде всего родительской честностью и последовательностью. Например, не стоит обманывать ребёнка и говорить, что он должен ложиться спать в 9 часов, потому что от этого ему будет лучше. Ребёнок прекрасно понимает, что ему лучше ложиться, когда он захочет. Это вы хотите, чтобы он ложился спать в 9. Так и надо говорить: «Мне нужно, чтобы ты ложился спать в 9, мне так удобнее». Тогда поведение родителя для ребёнка будет выглядеть не всегда благостно, но в целом понятно. Соответственно, оно будет вызывать доверие.

В одном из интервью вы говорили, что основная проблема, с которой родители с детьми приходят к психологу, не изменилась за последние 25 лет вашей практики. Эта проблема – неоправданные ожидания родителей. Что делать родителям, чтобы не столкнуться с этой проблемой? Не ждать ничего?

Екатерина Мурашова: Я совершенно далека от мысли, что от ожиданий нужно отказаться. На мой взгляд, здесь актуально крылатое выражение: «Делай что должно, и будь что будет». Например, вы хотите, чтобы ваш ребёнок играл на скрипке. Поэтому сначала стоит жёстко атрибутировать: «Я хочу, чтобы ты играл на скрипке». То есть, не ребёнку в будущем скрипка понадобится, а вы, конкретный родитель, так решили. Это нужно вам. А потом вы делаете ровно то, что вы сказали. «Вот скрипка, вот учитель, будешь играть». Нужно взять на себя ответственность, объяснить ребёнку, чего вы от него хотите именно для себя, и действовать.

А если ребёнок со временем начинает активно сопротивляться?

Екатерина Мурашова: Если он в какой-то момент разбил скрипку и заявил: «Хоть убей, но я больше не буду играть», то вы спокойно себе говорите: «Я сделал, что мог, но моя идея столкнулась с обстоятельствами непреодолимой силы. Теперь я буду думать, что то время, которое он всё-таки занимался, когда-нибудь ему поможет». То есть, я не призываю родителей исходить из того, что ребенок личность после рождения и сам всё должен решать. Это такие популярные современные игры, которые я плохо понимаю. Ребёнок после рождения ещё не личность. Личность в нём разовьётся потом, спустя много лет. Я призываю родителей быть честными с собой и со своими детьми.

С Екатериной Мурашовой беседовал Артем Роганов