Керен Климовски. Детство без границ

Керен Климовски — писатель и драматург, обладатель докторской степени (PhD) по славистике. Автор пьес «Мой папа — Питер Пэн», «Рада», «Вы заслоняете мне океан», «Тот вечерний несказанный свет», «Дыня», «Колыбельная для взрослого мужчины», «Вдова, Коротышка, Тюлень и другие» и др. С пятнадцати лет публикуется в российской, израильской, американской периодике: альманахе «Диалог», в журналах «Нева», «Новая юность», «Интерпоэзия», «Октябрь», «Дружба Народов», «Иерусалимском журнале». Перевела с иврита две пьесы Ханоха Левина: «Холостяки и холостячки» и «Тощий солдат». Лауреат и участник многочисленных драматургических конкурсов и фестивалей, финалист премии «Дебют» (2013). Её пьесы включены в сборники молодёжной драматургии и ставятся на театральных площадках разных стран.

 

Керен Климовски

Керен Климовски живёт в Мальмё (Швеция), где в 2012 г. вместе с мужем — музыкантом, композитором и актёром Элиасом Файнгершем — основала Театр КЕФ. В ноябре 2016 г. в издательстве РИПОЛ-классик (г. Москва) вышла её первая книга о детстве — «Королева Англии кусала меня в нос». В издательстве АСТ готовится к выходу роман «Время говорить».

 

Керен Климовски «Время говорить»

Керен, ваша героиня — ребёнок, оказавшийся в другой стране, то есть вы сами. В вашей жизни было много переездов: Россия, Израиль, Беларусь, США, теперь Швеция. Как это получилось?

Керен Климовски: Мне было 5 лет, когда мы переехали из Москвы в Израиль, и почти 13 — когда маму и отчима послали работать в Минск от Джойнта (Американская Еврейская благотворительная организация — И.М.). Там я училась в английской школе для детей иностранных сотрудников. Потом родителей перевели в Петербург, а я вернулась в Израиль, чтобы учиться в интернате. Почему-то мне казалось, что в неполные 15 лет я готова к самостоятельной жизни. Это оказалось не так — я нарушала правила, не могла жить в одной комнате с другими девочками. В итоге мама забрала меня в Питер, и я снова пошла в англо-американскую школу.

В последнем классе я думала учиться в Израиле, каким-то боком помышляла об МГУ, даже сдала экзамен в Сорбонну — и меня приняли! А потом в нашу школу приехали представители американских университетов. То, что рассказали об университете Браун, показалось мне настолько заманчивым, что я поступила туда. Браун — один из семи престижных американских университетов, входящих в Лигу Плюща, и, на мой взгляд, самый либеральный из них. Там свободная система выбора специализации: за исключением нескольких обязательных предметов, ты сам выстраиваешь свое образование. У меня было две специальности — сравнительная литература и театр.

В 2008 году я получила одновременно две степени — бакалавра и магистра и поступила в аспирантуру. Я уже заканчивала её, когда познакомилась с моим мужем Элиасом — он был в США на гастролях. Я переехала к нему в Швецию и потом ездила защищаться в Америку с годовалым сыном.

Всё больше семей переезжают из одной страны в другую — эмиграция, работа, учёба. Детей обычно не спрашивают, хотят ли они этого, готовы ли к новой жизни. Насколько этот опыт травматичен для ребёнка? Каково это было для вас в пятилетнем возрасте?

Керен Климовски: Я думаю, многое зависит от характера самого ребёнка. Для меня этот опыт был обогащающим, за что я очень благодарна судьбе. Многие травмы дарят нам иной угол зрения и особую силу, иногда даже супер-силу. Наверное, без таких событий в моей жизни, как развод родителей, переезд в Израиль, травля в школе, — без всего этого я не была бы тем, кто я есть сейчас, и очень возможно, не стала бы писателем.

А как быть с идентичностью? Кем будет ощущать себя этот ребёнок?

Керен Климовски: Мне кажется, если раньше вопрос принадлежности и идентичности был очень важным, основополагающим и сокровенным, то сейчас сама идентичность стала более гибкой. Уже в моем поколении много людей, чья идентичность состоит из нескольких составляющих, которые прекрасно уживаются, и это считается нормой.

Мой сын, которому сейчас 7 лет, родился в Швеции, он рыженький, светленький, очень похож на шведа. При этом он знает, что он еврей, — мы в семье очень серьёзно к этому относимся. У него с четырёх лет серьёзные занятия онлайн по ивриту и Торе. Одновременно он уже два года сам прекрасно читает по-русски, и словарный запас у него даже богаче, чем в шведском. Он знает шведскую культуру через садик и школу, шведские книжки. Всё это для него органично. Если ты знаешь, кто ты, знаешь свои составляющие, тебе легче ориентироваться в мире и с уважением относиться к другим культурам, потому что у тебя нет вопросов насчёт себя и своих корней.

 

Керен Климовски

В рассказах о детстве вы пишете по большей части об Израиле?

Керен Климовски: У меня есть несколько очень ярких, чувственных, физиологических воспоминаний о московском детстве — связанных с временами года, с дачным отдыхом, ещё с какими-то вещами. Но моё более сознательное детство — важный период моего становления — прошло в Израиле. Эта страна очень яркая, там яркие люди, всё очень выпуклое, зримое, полное контрастов, парадоксов, которые осели у меня в памяти и продолжают во мне играть. До сих пор, когда я туда приезжаю уже взрослая, со своими детьми, случаются какие-то удивительные приключения и встречи с людьми, я слышу потрясающие истории.

То есть Израиль — главная страна в вашей жизни?

Керен Климовски: Да, я там выросла, там живут мои родители, и это страна, с которой я себя больше всего ассоциирую. Есть параметры, по которым ощущаешь, что эта страна твоя: когда там случается что-то хорошее, ты испытываешь гордость, как будто это твоя заслуга. А когда происходит не очень хорошее, тебе становится стыдно. Это чувство гордости и чувство стыда у меня бывает только за Израиль. В отношении других стран может быть огорчение, сочувствие, радость, но не гордость и стыд.

Что касается Швеции — я здесь живу, я за многое благодарна этой стране. Мне нравится жить здесь в моем новом состоянии, когда у меня есть семья и маленькие дети. Да, я не буду чувствовать себя на 100% дома, но мне и так достаточно комфортно, я свободно говорю по-шведски, у меня есть друзья шведы, есть друзья — не шведы… Я никогда не стану шведкой, да и зачем?

Ваша книга «Королева Англии кусала меня в нос» полна осязательных ощущений, цвета, запаха, вкуса. Вы погружаетесь в эти воспоминания, это требует каких-то усилий или ваше детство всегда у вас перед глазами?

Керен Климовски: Есть момент, который я меньше всего люблю в писательстве. Когда пишешь о чём-то, ты у себя это крадёшь, крадёшь воспоминания. Моё детство всю жизнь было у меня перед глазами, я всегда в какой-то степени в нём жила. А когда я написала серию рассказов, из которых потом сложилась книга, оно меня отпустило. Оно до сих пор во мне живёт, но немного отдалилось. Не то чтобы это плохо, но жаль. Теперь эти картины воспринимаются не через память, а через написанный текст.

 

Керен Климовски «Королева Англии кусала меня в нос»

Книга автобиографична?

Керен Климовски: Не всё в ней документально. Многие вещи я домысливала, додумывала, где-то драматически сгущала краски. То есть это не мемуары. Там очень точные эмоции и чувства, а в плане деталей много вымысла. Но даже если мне кажется, что я написала о том, что было, это тоже большой вопрос, потому что память не видеокамера, не фотоаппарат, она по-другому устроена. В самой памяти есть элемент творчества.

В рассказе «Тот вечерний несказанный свет» поразительно точно описано, что чувствует ребёнок, попадая в недружественную, агрессивную среду. Это пережили многие дети в эмиграции, но они были слишком малы, чтобы сформулировать, что они чувствуют, а потом забыли или не хотели вспоминать. А у вас получилось сохранить эти ощущения и найти для них нужные слова.

Керен Климовски: Рассказ написан в 23 года, и нельзя сказать, что всё это время я думала о том, как меня травили в третьем классе. Я просто нашла какой-то ключик, чтобы достать этот эпизод из памяти.

В какой-то момент я поняла, что надо обо всём этом написать. В 23-25 лет мне было важно вернуться назад и понять, что откуда взялось. Возможно, это связано с периодом взросления. Мне хотелось как можно дольше удержаться в неопределённом юном возрасте.

Сегодня вы ощущаете себя взрослым человеком?

Керен Климовски: Не вполне. Мне кажется, так живёт большинство людей. Кто-то написал: «Потом я понял, что никаких взрослых нет». Мы играем социальные роли, хотя это не значит, что мы это делаем неискренне. Это правила, которым мы следуем.
Дети бывают жестокими, но даже в этом случае они гораздо более цельные. Они радуются всему, что происходит, они видят чудо везде и во всём и живут абсолютно полной жизнью. А когда у нас замыливается глаз бытом, повседневностью, сводом бесконечных правил, мы заново учимся отпускать какие-то вещи и возвращаться в состояние ребёнка хотя бы на время.

Тема детства остается для вас актуальной или она в какой-то степени «закрыта» после книги «Королева Англии кусала меня в нос»?

Керен Климовски: Детство и взросление — мои постоянные темы, прежде всего в драматургии. Я думаю, что научилась говорить о них, не эксплуатируя так откровенно собственную биографию.

Роман «Время говорить», который скоро выйдет в издательстве АСТ, никак не связан с моим прошлым, хотя у героини со мной много общего. Но это не я, и её семья — не моя семья, её опыт — не мой опыт. Какие-то вещи она взяла у меня, но какие-то нет.

Я давно хотела написать книгу про Израиль, роман воспитания. У меня не было конкретной идеи, и вдруг она появилась. Действие происходит в конце 1990-х — начале 2000-х. Героиня — подросток из русскоязычной среды, но, в отличие от меня, она родилась в Израиле.

Детство в ваших рассказах — светлое, полное чуда и открытий, а в драматургических произведениях дети скорее несчастны — например, в пьесе «Мой папа — Питер Пэн». Ребенок страдает от того, что происходит вокруг, от того, что делают взрослые.

Керен Климовски: Пьесу «Мой папа — Питер Пэн» можно трактовать по-разному — в том числе как историю о попытке отпустить свою травму и жить дальше без неё. Именно так сделан спектакль в постановке Нади Кубайлат в «Сатириконе» — путешествие в память, лифт, на котором герой спускается в прошлое.

Книга «Королева Англии кусала меня в нос» построена на моей биографии, поэтому мне было сложнее заглядывать в тёмные места, которые, безусловно, есть. Когда я использую других персонажей, другие истории, мне проще, я могу отстраниться. Кроме того, пьесы я писала позже, уже находясь на другой стороне родительства, семейной жизни, переживая свои кризисы, с другим углом зрения. Да и драматургия требует больше остроты, чем проза.

Какие языки вы знаете? Пишете ли вы на других языках, кроме русского?

Керен Климовски: Мои основные языки — русский, английский, иврит, шведский. Раньше был свободный французский, сейчас он немного заржавел, потому что последние 10 лет я его не использую. Раньше я свободно говорила и писала по-чешски, изучала его как второй славянский язык; неплохо знала польский.

У меня было несколько англоязычных сценарных работ. На иврите я писала на заказ пьесу о Чехове, которая была поставлена в Израиле, перевела на иврит одну свою пьесу — «Колыбельная для взрослого мужчины». Её премьеру отложили из-за карантина; надеюсь, она состоится осенью. По-шведски я не пишу, но могу работать с текстом — обрабатывать материал или писать с кем-то в соавторстве.

Как вам удалось в таком языковом разнообразии сохранить литературный русский язык?

Керен Климовски: Это заслуга моих родителей. Меня очень рано научили читать, с 3,5 лет я уже читала вовсю. Мы привезли в Израиль большую часть домашней библиотеки. Я читала запоем, потом начала читать на иврите, но русские книги всё равно притягивали, тем более дома был доступ к прекрасной взрослой литературе. Родители много со мной занимались. советовали какие-то книги, мы их обсуждали. Папа писал со мной диктанты, когда мне было уже лет 10, придумывал смешные истории про меня и про него, чтобы мне было интересно. Я хихикала и писала, а он потом исправлял ошибки.

Я очень любила русскую литературу, и моё графоманство началось рано. Первые стихи я сочиняла на иврите, это было лет в 6. Потом писала параллельно на двух языках — какие-то рассказы в тетрадке, рассказы с рисунками.

Какие книги вы читали в детстве?

Керен Климовски: Самые любимые — англоязычные книги в переводе Заходера: «Винни-Пух», «Алиса в стране чудес», «Мэри Поппинс». Скандинавская литература — Муми-тролли, книги Астрид Линдгрен. Я тогда не думала, что буду жить в Швеции, и когда я здесь оказалась, эта реальность мне показалась странно знакомой, потому что я знала её из книжек. Были ещё переводы Ульфа Старка, других шведских писателей — шикарная детская литература. «Дорога уходит в даль» Александры Бруштейн, Лев Кассиль — всё это я читала уже в израильском детстве. Я очень любила Гайдара. Читала «Тимура и его команду», живя в Израиле, а «Динку» Осеевой вообще прочитала сначала на иврите, потом уже по-русски. У меня сформировалась своя, очень личная, одомашненная картинка, связанная с революционной и советской эстетикой. Я потом даже боялась эти книги перечитывать, чтобы её не нарушить. Я рано начала читать классику, очень любила Пушкина. Это началось еще в Москве — сказки, стихи, «Руслан и Людмила». Лет в 8-9 я читала Гоголя, потом Чехова. Достоевский пришел позже, в подростковом возрасте.

Вы когда-нибудь напишете книгу о своих детях?

Керен Климовски: У моего сына есть любимая панда Чунга, и я ему долго рассказывала сказки про него и про панду. Сейчас эту эстафету перехватил мой муж. Я думала написать серию сказок про Йосю и панду Чунгу, но так и не собралась их записать.

Недавно я написала детскую пьесу для дошкольного возраста и посвятила её своим детям и их бабушкам и дедушкам. Сначала у меня была мысль назвать героев именами моих детей, но я от неё отказалась. Мне не хочется делать их персонажами.

 

Интервью взяла Ирина Меркина