Детская литература в авангарде: Михаил Визель о книгах без слов, итальянском дизайне и запретных темах

В прошлом году в издательском доме «Городец» появилась серия «Ласка-пресс», где выходят иллюстрированные книги для детей преимущественно зарубежных авторов. Они привлекают внимание экспериментальным оформлением и необычным содержанием. Обозреватель «Библиогида» Артём Роганов поговорил об особенностях нового импринта с куратором «Ласки-пресс» — переводчиком, писателем и шеф-редактором портала «Год литературы» Михаилом Визелем.

Артём Роганов: Михаил, вы раньше работали по большей части с текстами для взрослых, в том числе переводили с итальянского. Особый интерес к детским книгам возник, когда вы сами стали родителем?

Михаил Визель: Честно говоря, крылатую фразу из Библии «Будьте как дети» я всегда принимал на свой счёт. То есть интерес к детской литературе у меня был давно, просто я ею мало занимался профессионально. А потом, когда появилась дочь, я, как и большинство родителей, начал заново открывать книги для дошкольников, школьников и подростков. И я поразился, какой огромный, не побоюсь этого слова, цивилизационный скачок произошёл со времён моего детства.

Артём Роганов: А что изменилось? Стало лучше или хуже?

Михаил Визель: Изменилась прежде всего эстетика — в лучшую сторону. Если попытаться это отрефлексировать, за последние десять лет у нас выросло новое поколение россиян. Они взрослели в реалиях, приближенных к европейским. В период их детства поездка, допустим, в Италию уже не казалась никому чем-то запредельным. Поэтому для современных молодых мам и пап совершенно естественна европейская визуальная культура. Грубо говоря, если у родителя в кармане айфон, от детской книжки он ждёт эстетического соответствия и самому айфону, и тому, что видит с его помощью в виртуальном мире. Осознание этого факта было для меня первым шагом к созданию «Ласки-пресс».

Артём Роганов: Но «Ласка-пресс» издаёт не просто современную итальянскую детскую литературу, вас интересуют подробно иллюстрированные книги, которые часто получают премии на ярмарке детской литературы в Болонье. Почему именно они?

Михаил Визель: С Болонской ярмарки всё и началось. Когда я стал работать шеф-редактором «Года Литературы», я стал ездить в Болонью. И каждый год привозил оттуда целые стопки разных красивых книг, чтобы показывать их коллегам. Все ахали… и только. Доходило до смешного: в одном прекрасном издательстве директор буквально сказал сотрудникам: «Идите сюда, Визель снова принёс изумительные книжки, которые издать невозможно». Все говорили так. Но когда в декабре 2019 года «Городец» перезапускал детское направление, я со своими стопками книг, которые «издать невозможно», оказался очень кстати. То есть не было какой-то маркетинговой идеи, не то что мы решили: «пора заполнить нишу красивой итальянской литературы». Позиционировать серию как книги для молодых родителей, которые выросли в эпоху айфонов, я придумал уже потом.

Артём Роганов: Почему многие говорили вам, что книги, привезённые с Болонской ярмарки, невозможно издать?

Михаил Визель: По большому счёту, из-за формата. Тут мы упираемся в экономические вопросы. Детская литература, как известно, консервативна. Ведь её покупают даже не мамы, а в первую очередь бабушки. Просто в России так сложилось, что родители родителей участвуют в воспитании внуков. Это скорее здорово. Но конкретно в области книгоиздания возникают проблемы: бабушки не понимают, как можно платить пятьсот рублей в нынешних ценах за шестнадцатистраничную книжку, где мало текста. Они привыкли к другим стандартам. Им трудно объяснить, что итальянский, в хорошем смысле безумный дизайн — самостоятельная эстетическая ценность. Здесь история рассказывается не словами, а картинками, тонкими сочетаниями цветов и оттенков. Мы же в «Ласке-пресс» стараемся максимально адекватно передавать оригиналы. Меняем только латиницу на кириллицу, а остальное строго соблюдаем: формат, бумагу, краски.

Артём Роганов: Вы особенно любите именно итальянских художников. Что есть у них такого, чего нет у других?

Михаил Визель: Конечно, мне бы хотелось видеть на российском рынке качественные книги из разных стран, из самой России в первую очередь. При этом я действительно убеждён, что со времён Джотто, Чимабуэ и Боттичелли итальянские художники не то чтобы лучшие, а самые продвинутые. Они в авангарде. Когда-то Джотто ди Бондоне был крутейшим авангардистом — таким, что Малевич и рядом не стоял. Джотто могли сжечь за то, что он посмел изобразить Деву Марию обычной женщиной. Принцип новаторства в плане визуального оформления у итальянцев прослеживается со времён позднего Средневековья до наших дней. Он проявляется везде. Например, Италия далеко не главная автомобильная держава, но, если мы хотим сказать про роскошный, красивый автомобиль, вспоминаем всё-таки «Феррари». Книжные иллюстраторы тоже, грубо говоря, пропитались духом красоты. Они ходят любоваться на Боттичелли и Рафаэля, как мы ходим в Третьяковку. И не только в Милане и Риме: в кафедральном соборе любого маленького городка есть фрески их учеников и последователей. Треченто, кватроченто… Так что чувство стиля у них в крови.

Артём Роганов: Среди проектов «Ласки-пресс» встречаются книги совсем без слов, например, «Закрыто на лето» Майи Челии. И не секрет, что «тихие книги» пока непривычны для российских читателей. Как, на ваш взгляд, можно изменить эту ситуацию? Как их подавать, как объяснять, почему они тоже представляют ценность?

Михаил Визель: В 2019 году у ММКЯ была совместная программа с Болонской ярмаркой. К нам привезли потрясающую выставку «Нарисованные миры», где я просто пропал на много часов. Отдельная секция там касалась именно «тихих книг». Думаю, подобные проекты помогают читателям открывать для себя новые жанры. Я тогда, конечно, не первый раз услышал о «тихих книгах», потому что переводил комиксы с итальянского и с английского. Занимаясь комиксами, я научился понимать визуальный язык, осознал, что он сложнее, чем кажется. Произошло это в том числе благодаря Умберто Эко, которого я тоже переводил и очень люблю ещё со студенческой поры. Умберто Эко много писал о визуальном нарративе, фактически он показал мне его глубину. А конкретно противникам комиксов я бы объяснял так: хотите вы или нет, наш мир стал гораздо более визуальным, чем был, когда мы учились в школе. Есть даже понятие «постгутенберговская цивилизация». Те, кому сейчас около двадцати, всё чаще передают информацию с помощью эмодзи и гифок, так что «тихие книги» прекрасно встраиваются в язык нового поколения. Более того: деловые проекты сегодня представляют с помощью презентаций PowerPoint, где изображение играет важнейшую роль.

Артём Роганов: Графические истории ведь нужно читать иначе, чем обычные, сугубо текстовые произведения?

Михаил Визель: Разумеется. И наши книги здесь — яркий пример. В них есть сквозной нарратив, но при этом каждый разворот является самодостаточным, отдельным высказыванием. Это не «Гарри Поттер», хотя я не отрицаю значение «Гарри Поттера», как и чисто нарративных произведений в целом. Однако они находятся не в сфере интересов «Ласки-пресс». Меня гораздо больше восхищают книги, где страницы хочется повесить на стену как картины. Их стоит разглядывать, перечитывать — с каждым разом открываются новые измерения. Как, например, в нашем первом проекте «Средиморье», где параллельно сюжетной линии рассказывают об особенностях причудливого мира, в котором происходит действие. Фактически там разворачиваются одновременно два повествования, и оба сразу не уловить. Или, например, явно требует пристального чтения «Алфавит дурит» Виктора Меламеда, где содержание передаётся через форму русского алфавита.

Артём Роганов: Помимо вашего импринта, в издательстве «Городец» появилась ещё и серия «НордБук». Можно ли сказать, что она отвечает за северную Европу, а вы — за южную?

Михаил Визель: Мы с Еленой Дорофеевой, ведущей «НордБук», естественно, не садились, как Наполеон с Александром, делить Европу. Просто каждый пришёл со своей специализацией. И не то чтобы я собираюсь выпускать лишь итальянских авторов. Например, сейчас сдаётся в печать каталонская книга, затем три книги швейцарской франкоязычной художницы. Затем — оригинальная книжка русскоязычной израильтянки, которую оформляет молодая художница родом из-под Тулы. Кроме того, я веду переговоры с одним иранским и с одним греческим издательством. То есть это не только Европа. Съездив на ярмарку в Шарджу, я был поражён разнообразием и, местами, качеством арабской детской литературы — мне бы хотелось и ею заняться. Однако в целом вы правы, «Ласка-пресс» — книги с южным менталитетом, в них чувствуется, как я объясняю контрпартнёрам, il profumo di Mediterranеo — «средиземноморский аромат». То, что Бабель называл «южным дыханием страсти». Он, правда, говорил про Мопассана, но у меня возникает похожая ассоциация.

Артём Роганов: Кстати, по поводу менталитета: сегодня европейская детская литература обращается к темам, которые у нас пока считаются «недетскими» — смерть, секс, насилие, зависимость. Родители и педагоги не всегда готовы к таким книгам. Как вы сами к ним относитесь?

Михаил Визель: Смерть — неизбежная часть жизни, в том числе жизни семьи. Почти каждый ребёнок сталкивается со смертью, допустим, дедушки или прабабушки, в конце концов, собачки-кошечки. Так что не вижу в разговоре об этом ничего запретного. Но я, конечно, понимаю, о чём речь. Вот есть как раз у «НордБука» книга «Мы — львы». Она о двух маленьких братьях. Они играют в то, что они львы и охотятся в саванне. Потом один из братьев заболевает, его увозят в госпиталь, и мы понимаем, что его болезнь неизлечима — видимо, это онкология. Грустная история, но ведь подобные истории, к сожалению, случаются. И дело не в том, что какие-то темы слишком для нас жёсткие или слишком продвинутые. Просто по мере развития всякое общество становится более дифференцированным, как следствие, рынок должен отвечать всё более частным, точечным запросам. Острые, маргинальные для кого-то темы были всегда, но раньше просто не хватало ресурсов, чтобы к ним обращаться — дай бог покрыть базовые потребностям.

Артём Роганов: «Ласка-пресс» работает со сложными историями? Ведь наверняка тоже попадались подобные книги.

Михаил Визель: У нас нет специального интереса к социальным проблемам, но они порой затрагиваются в книгах, которые мы издаём. Например, «Мне нравится Человек-Паук, и что такого?» Джорджии Веццоли и Массимилиано ди Лауро поднимает вопросы дискриминации. Там главная героиня последовательно сталкивается со всевозможными стереотипами. Начиная с заявленного в заглавии: «ты — девочка, поэтому не должна ходить с ранцем в виде Человека-Паука». В оригинале ещё есть момент, когда она оказывается в гостях, а хозяева дома — однополая пара. Я несколько раз прочитал закон о защите детей от вредной информации и понял, что, если переводить этот фрагмент как есть, придётся маркировать книгу «18+». Переговоры с правообладателями стоили мне много седых волос, но я всё объяснил коллегам, и мы очень сильно сократили этот фрагмент, чтобы не терять остального. Не то решение, которым я горжусь, не хотелось бы в глазах итальянцев выглядеть фундаменталистом — но это реальная практика. Похожие ситуации иногда возникают на российском книжном рынке, в основном в области секс-просвета. Просто реальность такова. В Италии растут на улицах финики и лимоны, а у нас — шишки и рябина. Но рябина тоже по-своему прекрасна, стоит восхищаться ей, а не переживать, почему у нас не растут лимоны.

Артём Роганов: Нужно ли в российской детской литературе говорить о деликатных, болезненных для кого-то темах? И если да, то как их подавать?

Михаил Визель: Мой личный опыт как отца, конечно, ограничен, у меня одна дочь, ей сейчас четырнадцать с половиной лет. Но, общаясь с ней, наблюдая за её сверстниками, я понимаю, что они к вопросам собственного тела и собственной ментальности относятся гораздо проще, чем мы и предыдущие поколения. Поэтому я думаю, что границы дозволенного в детской литературе расширятся со временем естественным образом. Сто лет назад в русских деревнях женщины ходили в платках. Для них появиться на людях с непокрытой головой было позором. Отсюда, собственно, взялось слово «опростоволоситься». А сейчас вроде бы все без платков, и никто это позором не считает. По такому же принципу на болезненные сегодня темы начнут говорить спокойней и чаще. Конечно, в каждой культуре подобные процессы развиваются разными темпами, но постсоветские поколения уже оказались встроены в европейскую цивилизацию. Мы носим джинсы, а не халаты. И, как ни крути, движемся по европейскому пути.

Артём Роганов: Книги «Ласки-пресс» необычны также своими макетами. Они иногда квадратные, иногда вытянутые.

Михаил Визель: Вытянутые — это серия о стрекозе Верте. Я увидел её в офисе детского подразделения миланского издательства Francesco Brioschi Editore, тоже был ошарашен и попросил одну книжку показать коллегам в «Городце». Без практических целей, просто как пример — вот, дескать, какое бывает! К моему восхищению, коллеги сказали: «А что, прикольно, давайте сделаем»! «Верта» — как раз «тихая книга», только отдельные звуки здесь передаются буквами. Она интерактивная, то есть провоцирует самостоятельно сочинять истории. На правой пустой полосе даже есть место, чтобы ребёнок мог рисовать. И оформление необычное потому, что книга ориентирована на сотворчество. А так вопросы о странном дизайне лучше переадресовать итальянским партнёрам — опять-таки, мы строго следуем оригиналам. Только в оригинале стрекозочку зовут Eli — от elicottero, «вертолёт». Это характерный пример адаптации, как я её понимаю. «Верта» мне нравится, как раз потому, что она резко выделяется. А для выживания маленького импринта нужен узнаваемый и уникальный стиль. Мне хочется, чтобы все думали: «Боже, что за безумие? А, это, наверное, “Ласка-пресс”». И книги, которые я делаю, отчасти похожи на меня, тут нет нужды стесняться. Вы же знаете, почему «Ласка-пресс»?

Артём Роганов: Почему?

Михаил Визель: «Ласка» — перевод моей фамилии с немецкого языка. Мы подумали: «Почему бы и нет»? Ведь ласка — симпатичный проворный зверёк, но при этом довольно кусачий. А в таксономическом смысле — самый крупный представитель куньих. Я надеюсь, что начну теперь оправдывать свою фамилию.