Кристина Стрельникова. Оставаться на «стороне детства»

Наталья Богатырёва: Кристина, как вы пришли к писательству? Кто повлиял на выбор этого пути?

Кристина Стрельникова: Писательство начинается с любви к литературе, к книгам. Моя любовь к книгам вспыхнула в раннем детстве благодаря маме. Книг было безумно много, и они находились повсюду, от пола до потолка. Много было литературных журналов и газет, ведь мама работала в школе учителем литературы. Я читала всё, что положено по программе для нашего класса, а также то, что мама готовила для старших классов, а в выпускных классах перешла к программе университета. Читала постоянно и везде — за обедом, по ночам, на улице, на уроках, в гостях. Очень долго, до старших классов, любила сказки — и русские народные, и сказки других народов. Ещё помню, что в сборнике в конце каждой сказки была премудрая мысль, подводящая итог. И вот эта мысль-вывод у меня никак не сопоставлялась с волшебной историей, которую я прочла. Меня немного смущало, что я делаю неправильные выводы или не делаю их вообще.
Ещё на любовь к книгам повлиял мой дедушка. Он читал очень много и ходил в библиотеку после тяжёлой работы на заводе. Книги горами лежали у него на подоконнике. Именно дедушка попросил меня, когда ещё я была маленькой, чтобы я ни в коем случае не меняла свою фамилию (то есть его фамилию), что это очень важно. Его желание я выполнила и очень рада.

Наталья Богатырёва: А какие конкретно книги, прочитанные в детстве, запомнились?

Кристина Стрельникова: Лет с 10 увлеклась русской поэзией Серебряного века, особенно любила Мандельштама. Со страшной силой увлеклась стихами Жака Превера (эта страсть, в отличие от других, растянется на всю жизнь), а также Шекспиром и Шиллером. Из детско-подростковой прозы обожала Кристине Нестлингер, хотя тогда у меня была единственная книжечка. Очень любила Зощенко и Булгакова за их тонкую иронию. На моей полке остались старые книги, прошедшие со мной всю жизнь, самые потрёпанные и зачитанные: «Карусели над городом» Юрия Томина, «Прекрасная второгодница» и «Кот — золотой хвост» Валерия Алексеева, «Песня для вас» Жака Превера и самая-самая потрёпанная «Долго ещё до вечера?» Октава Панку-Яшь (боюсь, этого румынского писателя мало кто знает). Ещё одна любимая зачитанная книга детства, «Долой огуречного короля!» Кристине Нестлингер, была потеряна, пришлось её через много лет искать и заказывать.

Кристина Стрельникова. Чудовище улыбаетсяа

Наталья Богатырёва: С таким литературным бэкграундом судьба сама вела вас на писательскую стезю…

Кристина Стрельникова: Я не мечтала стать писателем. Ничто не предвещало. Сначала я собиралась стать художником, но после окончания художественного училища поняла, что рисую вполне сносно, но посредственно и лениво. И прекратила это занятие. Когда я прочла, что моя любимая писательница Кристине Нестлингер в своё время пришла к похожему выводу, то успокоилась. В детстве я писала стихи про котят и кошек, про корабли и печки, писала песни в подростковом возрасте про несчастную любовь (это всё где-нибудь иногда пригождалось, то для газеты, а то попеть в компании под гитару), потом забыла про это. И вот в 2008 году меня прорвало — стала писать для дочки.

Кристина Стрельникова. Не мешайте лошади балансировать

Наталья Богатырёва: Характерное для многих писателей начало творческого пути…

Кристина Стрельникова: Когда я начала выкладывать свои стихи в интернет и получать отзывы читателей, поняла, какая это огромная ответственность перед детьми и их родителями. Поняла, что надо учиться, много и постоянно. Вот и начались ежегодные семинары — семинары в Липках, потом семинары детских писателей вокруг «Детгиза». Мои учителя — Михаил Яснов, Сергей Махотин, Николай Крыщук. Именно они и вложили самые главные знания и по кусочку писательской души. Но прежде всего мне надо было понять для себя, что чувствует ребёнок, когда читает книгу, что чувствует взрослый и — главное — на чьей я стороне!

Наталья Богатырёва: На «детской» или на «взрослой»?

Кристина Стрельникова: Да. Например, уже во взрослом возрасте я вдруг перечитала «Карлсона» и удивилась — он совсем не такой, каким я его представляла в детстве. Он меня не забавлял, а раздражал, хотелось его отшлёпать. И лишний раз убедилась — дети воспринимают литературных героев и их поступки совершенно иначе. «Неужели я скоро превращусь в скучную тётеньку?» — поразилась я и постаралась снова посмотреть на окружающий мир по-детски. Поэтому и сейчас, когда меня начинают ругать читатели-родители, я сопоставляю их отзывы с отзывами детей на ту же книгу. И хихикаю про себя. Да, я на «детской» стороне.

Наталья Богатырёва: Какая ваша книга вышла самой первой?

Кристина Стрельникова: Первыми были книжки-картонки. Такие яркие, как игрушечки. Были даже с глазками. Например, «Бабайка». Ох этот милый, наивный Бабайка! Его полагалось читать малышам жалостным голосом. К нему даже есть игрушка, которую специально сделала художница Катя Клименко по рисункам другой художницы — Марины Богуславской. Потом прорвалась проза. И она была намного жёстче и реальнее нежных Бабаек, потому что читатели, друзья Бабайки, подросли.

Кристина Стрельникова. День глухого кита

Наталья Богатырёва: А какие книги считаете самыми удачными?

Кристина Стрельникова: Моими любимыми и удачными книгодетьми я считаю приключенческую повесть «Тётя Шляпа, или Укрощение Тамаранды» (издательство «Эгмонт»), сборник стихов для детей «Лето без берета» (издательство «Детское время»), юмористически-абсурдные рассказы о писателях с фактами из их жизни «Великолепный Веня Венчиков» («Эгмонт»), рассказы про милое чудовище для милых маленьких чудовищ под общим названием «Чудовище улыбается» (издательство «Речь»).
И книги, которые я считаю удачей, но не упавшей с неба, а выстраданной, вымотавшей все силы и эмоции — «День глухого кита» («Речь»), «Не мешайте лошади балансировать» и «Не ВКонтакте» («Детское время»), «Имена на осколках» («Пять четвертей»). Есть и другие книги, они не хуже и не лучше, они легче, и у них просто нет серьёзных задач: «Мы с Ленкой», «Михалина и её классные друзья». Они и написаны были легко и бодро.

Наталья Богатырёва: Мои студенты зачитываются повестью «День глухого кита». Им, ещё не вышедшим из подросткового возраста, близки проблемы главного героя Никиты. Он замучен придирками родителей до такой степени, что, внезапно потеряв слух (невротическая глухота), парень даже счастлив, что не слышит больше попрёков взрослых. Можно ли сказать, что эта книга — сигнал бедствия от имени всех прессуемых взрослыми подростков?

Кристина Стрельникова: Это сигнал не только от имени подростков, но и от имени неуслышанных людей вообще, наверное. Мы не слышим друг друга и не хотим слышать. Все заняты…

Наталья Богатырёва: Упомянутая вами повесть «Имена на осколках», вышедшая в конце 2021 года, удивительный сплав сказки, готического романа, школьной повести, ведь события разворачиваются в санатории, где дети живут и учатся. Есть тут и элементы страшилок, популярных у младших школьников, и элементы набирающего популярность в современной подростковой литературе жанра, который я бы назвала «госпитальным романом». Его герои — «особые» дети, подростки с ограниченными возможностями здоровья. Причём образы их так выразительны, что создаётся впечатление, будто вы лично встречались с этими людьми. Есть ли у них прототипы?

Кристина Стрельникова. Имена на осколках

Кристина Стрельникова: Повесть «Имена на осколках» в рабочем варианте называлась «Стеклянные дети», потом «Дом-гора, Снуллы и Стеклянные дети». Про себя я до сих пор её называю «Стеклянными детьми». С 2013 года рукопись не могла найти своё издательство. За это время уже вышли книги других авторов с такими названиями. Издательства с энтузиазмом брались за рукопись, но с условием переделать так-то и так-то, убрать и вырезать то-то и то-то, и я честно пыталась. Но как только я собиралась что-то изменить хотя бы в одном герое или убрать его совсем, разваливалась вся пирамидка. Ни один из героев не хотел вылетать из книжки, все сопротивлялись, у каждого была своя роль, своя позиция, свои капризы и отношения друг с другом. Каждый для чего-то был нужен. Избавиться хоть от одного из них было больно, ведь они живы в моей памяти. Может быть, оттого что эти дети, каждый со своим характером, манерой речи и привычками, не были выдуманными. Это даже не прототипы, это — портреты, которые я хотела сохранить, в них жалко было что-то менять, потому что сразу становилось понятно — нет, он не такой, он так себя не вёл бы, так он не сказал бы, не поступил бы. И герой продолжал вести себя по-своему, а не так, как советует редактор. Даже и сейчас, когда мне задают вопросы, как удалось продумать (или, наоборот, совсем не продумать) столько героев, я понимаю, что мне не нужно было их продумывать. Они добились своего — остались такими, как есть.

Кристина Стрельникова. Не ВКонтакте

Наталья Богатырёва: Ещё одна вышедшая в конце 2021 года книга, «Верни мой голос», тоже имеет мистический флёр и даже вышла в серии «Страшилки» издательства АСТ. В ней трое учеников музыкальной школы, не любящих свои инструменты, вдруг «меняются» голосами: кто со своей виолончелью, кто с флейтой, кто с пианино. Начинаются злоключения ребят. Ведь им, чтобы победить злого волшебника и вернуть каждому свой голос, нужно наладить душевную связь со своими инструментами. Прямо гофмановская история!

Кристина Стрельникова: Гофмана я открыла для себя, уже став взрослой, и влюбилась в его волшебный, фантастический мир. Как ни странно, «Щелкунчик» не был моим любимым произведением. Скорее, «Крошка Цахес», «Песочный человек», «Повелитель блох». Выдуманный мир Гофмана завораживал. Я его очень хорошо ощущала. Мне в нём было уютно и интересно. Интересно тем, что реальный мир и мистический переплетаются настолько, что сливаются друг с другом, и уже не поймёшь, что реальнее, что от чего зависит.
В детстве все мне казалось настолько волшебным и фантастическим, что, кажется, я никогда и не жила полностью в реальном мире. Даже обидно, что во взрослом состоянии теряется та нотка волшебства, то воображение, что нам дано с рождения. Мне кажется, с возрастом мы становимся все более нормальными, всё трезвее смотрим на жизнь, теряем интуицию и воображение. Из-за того, что нам постоянно приходится решать массу реалистичных, обыденных задач и совсем не хочется танцевать на тех же граблях, мы идём по накатанной дороге. Чем-то трудно удивить, заворожить. Но есть книги, кино, музыка, живопись. Это огромная радость — открывать для себя удивительную силу искусства. У Гофмана есть известная фраза: «Тайна музыки в том, что она находит неиссякаемый источник там, где речь умолкает». И, конечно, в истории «Верни мой голос» (название рукописи «Потерянные голоса») я пыталась показать эту таинственную могущественную силу, которая всегда с нами и способна захватить человека, заколдовать и повлиять. В этой истории — даже управлять человеком и забрать голос, чтобы жить собственной жизнью.

Наталья Богатырёва: Да, влияние господина Эрнста Теодора Амадея в повести «Верни мой голос!» ощутимо…

Кристина Стрельникова: Да и вся моя любимая мистическая троица (Гоголь, Булгаков, Гофман) просто не могла не повлиять, потому что это тот мир, в котором я себя ощущаю «как дома». Мне в нём комфортно и всё понятно, мне в нём красиво и волшебно, и я в него с лёгкостью верю во время чтения. К тому же те герои, которых описывают эти авторы в своих мистических романах, очень узнаваемы и реальны. А в моей жизни было так много мистических совпадений, знаков и чудесных случайностей, что сложно не поверить — другой необъяснимый мир с его силами и существует, и помогает, если идти в правильном направлении.

Кристина Стрельникова. Верни мой голос

Наталья Богатырёва: Если говорить о влиянии других классиков двадцатого и предыдущих веков, то кого бы вы могли выделить?

Кристина Стрельникова: На мою поэзию для детей могли повлиять и Юнна Мориц, и Жак Превер, и Борис Заходер, и Георгий Юдин, и английские фольклорные песенки в переводе Чуковского и Маршака. Мне очень нравились стихи Льюиса Кэрролла, но это совсем не мой стиль, могу только восторгаться. На стихи для подростков, скорее всего, повлиял старый русский рок, но они были смягчены чем-то женским и детским. Безусловно, всё, что было прочитано в детстве, на что-нибудь да влияет. Всё прочитанное переваривается в густой эликсир, который потом, созревая со временем и попадая под воздействием какого-то элемента (впечатления, эмоции, события), выдаёт порцию чего-то своего. И очень здорово, что в моём детстве были журналы «Пионер», «Костёр» и «Мурзилка», в которых всегда были замечательные и свежие стихи современных авторов, тех, кого нельзя было «достать» в книжных магазинах.
А вот на подростковую прозу, конечно, повлияла Нестлингер. Особенно она мне помогает, когда я слышу замечания о том, что в моих книгах взрослые ведут себя недостаточно правильно (ну а дети недостаточно примерно) и надо их оправдать или исправить. В такие минуты Нестлингер мне подмигивает. Но ведь взрослые и не должны, и не могут постоянно вести себя правильно, дайте им право на ошибки, право побыть обычными людьми. Иногда они исправляются, но чаще всего уже неисправимы. Давайте посмотрим на себя со стороны, что мы делаем с детьми. Я не говорю уже о том, что дети не обязаны вести себя абсолютно так, как в представлении взрослых им Положено себя вести.

Наталья Богатырёва: Как вы оцениваете работу художников, иллюстрирующих ваши книги?

Кристина Стрельникова: Катя Толстая, Саша Яковлев — это не просто иллюстраторы, а соавторы, которые пишут текст вместе со мной на своём языке. А Ева Эллер, которая удачно создала мистический образ книги «Имена на осколках»!..

Наталья Богатырёва: Какими новыми книгами порадуете читателей?

Кристина Стрельникова: В скором времени (и правда во «Времени», в этом издательстве) выйдет книга «Мадам Пэн и её крыс». Это мистическая история, развернувшаяся в моём любимом Петербурге, связанная с поэтами и моими любимыми точками в этом городе. Кстати, там тоже люди кое-что теряют: человеческий образ. Один из главных героев — аристократичный крысёныш Мартин, который нечто загадочное ищет на улице Маяковского. В издательстве «Качели» вскоре выйдет книга «Англичанка была неправа». В оригинале название звучало «Англичанка ещё жива!». Опережаю события: дети посвятили стихи «на смерть» своей мучительнице-англичанке. Нет, никакой жестокости, это весёлая детская книжка о школьном детстве.

Кристина Стрельникова. Мы с Ленкой

Наталья Богатырёва: Случайно ли появляется в ваших произведениях мотив потери? «Верни мой голос!», «День глухого кита» — эти повести именно о потере и обретении…

Кристина Стрельникова: Только когда повесть «Верни мой голос!» была опубликована, я вдруг обнаружила, что у неё действительно есть кое-что общее с «Днём глухого кита». Опять герои что-то теряют! Кто — слух, кто — голос. Это неспроста. А к чему бы это? Страха потерять что-то у меня не было. Скорее, наоборот, радость от того, что всем этим обладаю, что пользуемся этим и не замечаем, какая это ценность.

 

Беседовала Наталья Богатырёва