Светлана Лаврова: «Мне всегда хотелось показать единство мира»

Светлана Лаврова

Мария Ушенина: В Ваших художественных книгах много познавательного (детали в тексте, сноски и приложения), а в познавательных — художественного и волшебного. Почему так получается? Вам одинаково интересны реальное происхождение минералов, например, и легенды о них?

Светлана Лаврова: Какой роскошный вопрос! Наверное, дело в том, что я не разделяю познавательное и художественное, это две стороны одной кисти руки, тыльная и ладонная. Познавательное должно быть художественным, а художественное — во многом познавательным. Это единая ноосфера. Это описание единого мира. Допустим, происхождение рубина — это геология, история камня. Легенда о происхождении рубина — это история человеческая, фольклористика. Но ведь и то и то описывает единый мир! Мне всегда хотелось показать единство мира. Например, в своей «первобытной серии» («Дело о Великой и Ужасной Кости» и прочее) я показывала мир, ещё не разделённый на людей, животных и растения, они там все равны, все одинаково добры или злы, одинаково ранимы, одинаково хотят жить. Это не столько экология, сколько какое-то первобытное мышление, что ли, или точка зрения Кобры из книжки о Мэри Поппинс, помните: «Зверь и птица, звезда и камень — все мы одно, все одно… — бормотала Кобра, опустив свой клобук и тоже раскачиваясь. — Змея и ребёнок, камень и звезда — все мы одно…»

Светлана Лаврова. Загляни ко мне на Рагнарёк

Мария Ушенина: Поэтому мифология и сказки в Ваших книгах выглядят естественной частью среды обитания современного человека? «Куда скачет петушиная лошадь?» (коми), «Загляни ко мне на Рагнарёк» (скандинавы), «Остров, которого нет» (древние греки). И даже у трилобитов и кошек есть свои легенды и сказания! Это потому, что Вы сами так ощущаете?

Светлана Лаврова: Ну да, и даже у бутербродов есть свой фольклор («Несколько несчастных бутербродов»)! Это потому, что это так и есть. В сущности, я уже говорила об этом в ответе на первый вопрос. Когда я писала «Славянские сказания» для издательства «Белый Город», меня поразило, сколько первобытных по своей сути верований окружает современного человека. Даже обычное умывание, узорная кайма по воротнику, серьги и бусы, блины и компот, многие выражения в нашем языке... Прибавим современную «мифологию», например, городской фольклор или из компьютерных игр, про зомби. Да мы просто живём в мифах и легендах! А я пишу книги о реальной жизни, поэтому и вставляю легенды.

Мария Ушенина: Во многих Ваших книгах есть привидения, весьма активные и жизнелюбивые. Для Вас это ещё один вид жизни?

Светлана Лаврова: Наверное, это оттого, что я не видела ни одного привидения. А они такие интересные, и было бы здорово, если бы они были. Вот я и прибавляю их, чтобы были. Да, это правильно сказано — «ещё один вид жизни». Пусть будет много жизни! И опять это к вопросу о легендах и сказаниях: призраки являются частью фольклора у всех народов, значит, будет только правильно, если я вставлю их в свою сказку, ведь я пишу о реальности. А может, и другая причина — очень не хочется умирать насовсем. Я вижу много смерти на работе. Лучше стать призраком, чем исчезнуть навсегда.

Светлана Лаврова. Куда скачет петушиная лошадь?

Мария Ушенина: Как Вы выбираете тему: сначала придумываете историю, а потом для неё находите подходящую реальность или сначала погружаетесь в какую-то тему, а потом придумываете историю, которая могла бы произойти в этих обстоятельствах?

Светлана Лаврова: Оно само там заводится, как плесень. Обычно сначала возникает реальность, о которой хочется написать. Вот поехала я в Коми-край и поняла, что будет сказка. Потом только появляются герои и события («Куда скачет петушиная лошадь?»). Поехала я в Японию и поняла, что будет сказка, а Ксюха и Инка появились потом («Семь дней до сакуры»). Любимые «Трилобиты» начались два раза: сначала много лет назад на пляже около уральской речки Сараны, где я нашла первые окаменелости, а потом после прочтения научной книги Ричарда Форти «Трилобиты», когда я поняла, что из этого можно сделать сказку. Примерная цепочка: впечатление — обстановка — возможные герои — понимание, что я мало знаю — сбор материала — герои и примерный сюжет — написание книги — понимание того, что написалось не то — исправление и шлифовка.

Мария Ушенина: У Вас много книг об Урале. Это потому, что Вы любите его и хотели бы, чтобы другие люди тоже его полюбили?

Светлана Лаврова: Урал — это моё. Как не писать о своём? Действие большинства моих книг происходит на Урале. И читатели мои в большинстве живут на Урале — те читатели, которых я вижу в действительности, с которыми встречаюсь в школах и библиотеках. Когда я была маленькая, меня удивляло, что действие всех детских книг происходит в Москве, как будто других городов вообще нет. А когда я сама стала писать, я совершенно естественно делала героями сказок моих земляков.

Светлана Лаврова. Удивительный Урал

Мария Ушенина: И новая книга, «Семь дней до сакуры», о Екатеринбурге, который Вы очень любите, и о Японии, которую любите тоже?

Светлана Лаврова: Дело даже не в любви к Екатеринбургу — он мой! Я могу его поругивать за противный климат и жуткий транспорт, я могу мечтать о существовании где-нибудь на Сицилии, но Екатеринбург — мой, мы подходим друг другу. А Япония… Я ещё до написания книжки читала о ней очень много, особенно перед первой поездкой в Японию и сразу после неё. Мои дети действительно занимались три года в клубе «Мусубикан», об этом книга «Звон колокольчика в пустом небе». Да и в «Сакуре» они одной строчкой упоминаются — Леся и Стася, так некстати уехавшие в Таиланд во время фестиваля. То есть всё правда, как говорят графоманы (к которым отношусь с симпатией). Когда ездила по Японии, точно знала, что буду делать сказку, только эпоху выбирала. Хотела взять эпоху Хайан, но по ней мало литературы, мне, по крайней мере, не хватило, и там как-то многовато дворцов и аристократов, а эпоха Эдо — это да, это для нас: городская культура, улицы, толпы, кипение жизни... Действие происходит не в Эдо, но Эдо чуть-чуть чувствуется — как символ, как столица. Информацию искала, конечно, как и для всякой книги. А знаете, «Семь дней до сакуры» — первая моя «японская» книга, написанная в 2017 году, а после второй поездки в Японию я написала ещё одну, и она тоже скоро выйдет в издательстве «Вилли Винки», называется «Дракон Потапов и украденное сокровище». В общем, вы правы, в «Сакуре» я соединила два близких мне понятия — Екатеринбург и Японию.

Мария Ушенина: Есть ли в екатеринбургском городском фольклоре что-то похожее на открывшийся в книге портал в Японию? Названия улиц, пустырь, откопанная напротив автобусной остановки стоянка екатеринбуржцев времён мамонта действительно существуют? Можно ли по упомянутым в книге деталям найти Японию?

Светлана Лаврова: К сожалению, Японии в Екатеринбурге нет, и это большое упущение. И портала нет. Улица Громова — это мой адрес, я там живу. Юго-Западный район — это мой район. Пустырь был, сейчас застроен, только кусочек остался. Выход на остановку — реальное место, я иногда на работу оттуда подъезжаю, если лень идти две тысячи шагов до остановки, с которой идёт мой автобус. Границей между мирами является объездная дорога, за ней лесопарк, в который выходят мои окна, а могла бы быть Япония. Мамонта, к сожалению, не откопали, он там до сих пор сидит. У нас на Урале богатая была мамонтовая фауна. В книге «Год свирепого цыплёнка» героиня — преподаватель палеонтологии — пренебрежительно говорит о мамонтовой фауне, но мне как уралке она близка. Немножко затронула эту тему в серии первобытных детективов.

Мария Ушенина: А стих «О самурае, свернувшем с прямого пути» и сказки «Колобок» и «Теремок» с японским колоритом Вы специально для книги придумали?

Светлана Лаврова: Нет, они были сочинены намного раньше, лет 15 назад. Когда к моим дочкам на день рождения приходили ребята из «Мусубикана», с которыми они занимались тенсин ся ден катори синто рю (Одна из самых уважаемых школ воинских искусств в Японии — ред.), мы им ставили кукольные спектакли: верёвка через дверной проём и старые пальчиковые куклы. В один год был "Колобок", во второй — "Теремок", а самурай сочинился просто так. Да, тогда Стаське было 14 лет, а теперь ей 29, то есть 15 лет назад.

Светлана Лаврова. Семь дней до сакуры

Мария Ушенина: У Вас в «Семи днях до сакуры» как бы между прочим Толкин упоминается: «Никакие предметы японские у нас не задерживались, а улетали за стенку или развоплощались, прямо как назгулы у Толкина». Такой любопытный штрих к портрету рассказчика. Вы любите книги Толкина? Персонажей, само Средиземье, подход к написанию книги как к созданию (воссозданию) реально существовавшей мифологии? Можете рассказать о моментах, деталях или персонажах из книг, которые Вас поразили? Бывает, что книга и автор не Ваши любимчики, но что-то из книги остаётся с Вами?

Светлана Лаврова: Нет-нет, как раз любимчики. Мне очень дорог и сам Рональд Руэл Толкиен, и его творения. Мы с дочерьми всегда были фанаты Толкиена. Сейчас пишут Толкин, а первое издание — Толкиен, мне так больше нравится, более таинственно, а то Толкин, Булкин, Машкин… не то. Фанаты мы не очень активные, но просто Средиземье существует в нашей системе миров и влияет на то, что мы пишем. Я могу даже не заметить, что упомянула его. Толкиен и его Средиземье — часть культуры, в которой я живу, и куда ещё входит, допустим, Москва Булгакова, Петербург Пушкина, Париж импрессионистов. Я не сравниваю этих гениев, я просто говорю, что они существуют в моём мире. И два слова о «подходе к написанию книги как к созданию (воссозданию) реально существовавшей мифологии». Вот это мне очень близко. Придумывается мир. В подробностях. В мелочах. И его мифология. Те же «Несколько несчастных бутербродов» — как мог бутерброд пойти в моряки, он же размокнет? Значит, его надо покрыть лаком? Потом придумать легенду о любви белой бутербродочки и чёрного бутерброда — Ромео и Джульетты мира бутербродов. Какую колыбельную могла бы петь мама-бутерброд? Вот сейчас придумываю мир, и возникают вопросы. Например, могли ли кивать птеранодоны? Судя по анатомии, им было несвойственно такое действие, значит, вычёркиваем все фразы типа «кивнул он». Что мог воскликнуть птеранодон вместо нашего «Боже мой!»? И так далее. Трилобиты, конечно, были самыми трудными в этом смысле. «Семь дней до сакуры» — легче, там уже готовый мир, его надо просто сопоставить с нашим.

Мария Ушенина: Когда Вы пишете, то фиксируете найденную Вами радость и распространяете её через книгу? Это Ваш способ «восстановить нормальность»? Камни, волшебные существа, невероятные трилобиты, умение человека создать для себя Японию — это же всё поводы удивиться и восхититься жизнью? И когда человек это чувствует, ему проще справиться с обидой и непониманием и сделать себя счастливее, а мир чуточку лучше. Так ведь?

Светлана Лаврова: И вот как отвечать на такие вопросы, когда вы сами на них ответили? Да, это так. Конечно, я пишу о серьёзном. Когда спрашивают, почему смешно, я отвечаю одно и то же: моя смешная сказка — это таблетка, смешное — это сладкая оболочка сверху, а в середине — горькая истина. Глотайте, она потом подействует. В этом году я написала две почти несмешные повести — очень уж год был несмешной. Не знаю, напечатают ли их. Там очень мало сладкой оболочки.

Светлана Лаврова. Трилобиты не виноваты

Мария Ушенина: Будем надеяться. А пока специальный вопрос от фанатов. Правда же будет книга «Трилобиты не виноваты–2. Операция “Суша”»?

Светлана Лаврова: (смеется) Я до сих пор по привычке откладываю палеонтологические материалы по ордовику — вдруг пригодятся. Писать «Трилобиты–2» было бы ошибкой, «Трилобиты–1» — законченное произведение, продолжение всегда хуже получается. К тому же их вряд ли напечатают, ведь «Трилобитов–1» почти не покупают — книга толстая, в ней слова непонятные (ужас какой, правда?). То, что не напечатают, меня не остановило бы (в конце концов, те же «Несколько несчастных бутербродов» не брали в печать 20 лет), но боюсь, что выйдет плохая книга, хуже любимых «Трилобитов» (а они у меня очень любимые). Может, это была бы не «Операция “Суша”», а второе «крыло» про поход Радика, и как он тоже приходит к тому же выводу, что и группа Пипа. А может, и выход на сушу. А может, и то и то. Нет, не надо писать продолжение. Не получится. Я просто не сумею.