Многоликая детская поэзия

Многие читатели искренне удивляются, узнав, что у нас существует современная детская поэзия. Какие стихи пишут российские поэты, почему о них так мало знают и что можно сделать, чтобы знали больше, рассказали главный библиотекарь Центральной детской библиотеки им. А. Гайдара, эксперт в области детской книги Татьяна Рудишина и исследователь детской книги Кирилл Захаров.

Татьяна Рудишина

Анна Голубкова: Нужно ли в принципе делить поэзию на детскую и «взрослую»? Что даёт это разделение и чему оно, наоборот, мешает?

Татьяна Рудишина: Настоящую поэзию, адресованную детям, оценит взрослый читатель поэзии, будет сопереживать лирическому герою, вспоминать себя маленького, находить свои, взрослые смыслы в простых, чистых строках. Есть немало авторов иронической, абсурдистской поэзии, где с адресностью всё не так однозначно: написанные как бы детские стихи с абсолютно взрослыми смыслами излагаются нарочито по-детски, с наивной интонацией. Однако для каждого возраста свои законы восприятия, законы психологии. И законы стихосложения. «Заповеди детским поэтам» Корнея Ивановича Чуковского не будем забывать, когда речь идёт о самой детской поэзии — поэзии для самых маленьких.

Почувствовать разницу между «детской» и «взрослой» поэзией можно экспериментально, взяв стихотворение на одну и ту же тему. В творчестве каждого «взрослого» поэта присутствует тема смерти. Немало стихотворений об этом у «взрослого» Михаила Яснова. А можно ли об этом говорить с ребёнком? Да. Можно. Честно. Просто. И даже как-то буднично. Это тоже Михаил Яснов:

Кирилл Захаров

Кирилл Захаров: Исторически уже пару-тройку веков складывалось, что существуют литература специально для детей — по-моему, это совсем не так плохо. Наверное, всякое правило необходимо хоть иногда нарушать — главное, талантливо. Сейчас, впрочем, уже давно тянется период, когда правило нарушается на самом глобальном уровне: взрослая и детская культуры сильно сблизились, но в контексте культуры массовой. Причём детская (ну хорошо, подростковая) побеждает. Теперь и серьёзные с виду люди сидят в метро, играя в игры. Или без конца следят, какие выходят фильмы, где основной упор сделан на спецэффекты. Не буду сейчас это восхвалять или осуждать, просто примета времени. Однако собственно детская поэзия, и не только любопытная и тонкая, или даже работающая со «взрослодетским», странным образом в такую культуру не вписывается. Как, впрочем, и взрослая. Вы же знаете присказку: сейчас поэты пишут для поэтов? Но пишущие для взрослых могут считать себя кругом непонятых избранных, у этого длинные корни. В случае с поэтами детскими такое едва ли сработает. Не уверен, что у меня получится сделать окончательные выводы. Можно сказать, что детская поэзия отражает кризис, характерный для этого вида творчества в целом. А можно — что в Советском Союзе её не без успеха сделали массовой, но теперь она приближается к элитарной. То есть опять ко «взрослой». В одном я уверен — какого-либо «бума», резкого омассовления и популярности такого творчества в ближайшее время ожидать не стоит. Массовыми уже долгие годы остаются Чуковский, Маршак, Барто — зайдите в любой крупный магазин.

Если говорить о разделении, дать оно может некую, что ли, чистоту жанра. Автор найдёт себя в детской поэзии, сделает её видной частью своего творчества, а может быть, отдастся только ей целиком. Маршак и Заходер много чем занимались, но дверь в литературу им открыло «детское», в те годы весьма жестко очерченное. И осталось с ними навсегда. Они делали его регулярно и качественно, а результаты их усилий, что важно, могли прозвучать и принести вменяемый заработок. Помеха здесь вот какая. Автор, который, как ему кажется, овладел ремеслом (рифмы попроще, что-нибудь про зверюшек, а ещё инструктивно-воспитательное), будет гнать поток стихов, которые уже сегодня будут забыты. И за пределы не выберется: к чему Баратынский или Транстрёмер, какие-то подтексты, это же не для детей. Классики, мной перечисленные, обладали широчайшим кругозором, создавать отличную детскую поэзию им помогало то, что они не только на ней были сосредоточены.

Анна Голубкова: Известно выражение, которое приписывается разным авторам: «Для детей надо писать так же, как для взрослых, только ещё лучше». А как бы вы определили суть детской поэзии?

Татьяна Рудишина: Если высокопарно, то для радости бытия, для обретения чувства языка, для осознания силы слова. Позвольте процитировать эссе Давида Раскина «Теорема Михаила Яснова» из сборник «Осторожно, двери закрываются… Воспоминания о Михаиле Яснове» (СПб. : Дом детской книги, 2022): «В сущности, что необходимо в стихах для детей? Во-первых, — классические размеры, точность и упругость ритма, правильная и изобретательная рифма. Иначе дети не запомнят. <…> Во-вторых, — прямое высказывание. Никаких усложнённых метафор, никаких скрытых цитат и отсылок к литературным предшественникам. Иначе дети не поймут. В-третьих, — полновесное «содержание». Ясная мысль. Никаких расплывчатых эмоций, эту мысль подменяющих. Никаких пустот (пустословия), необязательных проговорок, лишних слов. Ну и, по возможности, никаких банальностей. <…> Но когда все эти свойства соединяются с подлинным лирическим наполнением, с подлинным трагизмом, с подлинным поэтическим переживанием, возникает особое напряжение, которое, в общем-то, и делает стихи стихами». «Когда поэту есть, что сказать, и когда он в совершенстве владеет тем, как это сказать, получается совершенная поэзия».

Кирилл Захаров: Внимание к ребенку (в том числе в себе), выраженное в ритмизованном тексте. Именно внимание, а не назидание или умиление. В сущности, это уже заложено в формуле, которая была приведена.

— Кому больше наследует современная детская поэзия — классике детской литературы или «взрослой» поэзии? Какие поэтические приёмы и достижения здесь используются?

Татьяна Рудишина: Современная поэзия для детей наследует многое, порой того не замечая. Игровая — черпает из обэриутов. Эпическая идёт за традицией Маршака. Лирическая невозможна без отсылок к Серебряному веку. А стихи для младенцев — следуют за фольклором (потешки, пестушки Анастасии Орловой, Нины Пикулёвой). Вообще-то в детской поэзии все следовали традиции. Берестова взрастила Ахматова (вспоминаем ташкентскую ссылку), Яснов получает благословение от Берестова, а также за ним большая ленинградская поэтическая школа. Пройдут годы, и Михаил Яснов объединит плеяду молодых авторов вокруг ДЕТГИЗа. В Москве Юрий Кушак и Валентин Берестов опекают «Чёрную курицу», куда входит Тим Собакин. В это же время они вместе с Олегом Кургузовым создают журнал «Трамвай», и маленькая девочка Настя отправляет туда свои детские стихи. А через двадцать лет при поддержке фестиваля «Как хорошо уметь писать» та самая девочка вырастает в большого поэта Анастасию Орлову. А ещё всегда найдутся бунтари, которые пойдут поперёк. И не только у осторожных родителей будет возникать вопрос: «А так можно?», «А поймут ли дети?», «А какие фиги в карманах держит автор?», «А возможен ли абсурд в детской книге?» Это я про Олега Григорьева, Тима Собакина, Германа Лукомникова, Артура Гиваргизова.

Кирилл Захаров: Мне кажется, основная часть интересного реализована в рамках, которые обозначил ещё Чуковский, а продолжили это обэриуты: «Дети живут в четвёртом измерении, они в своём роде сумасшедшие, ибо твёрдые и устойчивые явления для них шатки, и зыбки, и текучи». Эффект остранения, использование неких смещений, яркой образности, формальных экспериментов — вот та традиция, которая вполне жива. Возьмите хоть название предисловия Марины Бородицкой к недавнему сборнику Алексея Зайцева (одного из немногих совсем новых поэтов): «Словесный цирк». То есть, да, этакая детская классика, но парадоксальным образом основанная на новаторстве, в шутку назову ее ретроавангардом. «Авангард» звучит бодро, но не будем забывать и о «ретро» — у всего этого есть каверзная оборотная сторона.

Когда я думаю о Германе Лукомникове или Артуре Гиваргизове, у меня самого возникает чувство, что я размышляю о многометровых мэтрах (надеюсь, они не рассердятся), пишущих едва ли не со времён Чуковского. Несколько лет назад я считал Лукомникова экспериментатором — он хорошо, а может быть, резче всех работал со «взрослодетским». Он по-прежнему такой («а не какой-нибудь другой»), и был до того, и еще через несколько лет будет едва ли не единственным «резким». Поэзии в принципе немного, формально-содержательных открытий и того меньше. Собственно, это даже не открытия, а что-то вроде элементов авторского образа, амплуа. По-настоящему же нехорошо, что почти не слышно новых узнаваемых голосов. Лет за пять-шесть, может быть, два появилось, а следует учитывать, что кто-то из поэзии и ушёл.

Анна Голубкова: Как бы вы оценили качество и количество переводов зарубежной детской поэзии, классической и современной? Что их произведения могут дать российскому читателю? Есть ли что-то общее между отечественными и зарубежными детскими поэтами?

Татьяна Рудишина: Если говорить о книжном рынке, то зарубежная поэзия там представлена в гомеопатических дозах. А школа отечественного перевода, в том числе поэтического — блестящая! Хочется вспомнить серию книг «Весёлый Альбион» издательства «Нигма» с переводами/пересказами Григория Кружкова из английских поэтов, переводы стихов Алана Милна, Джулии Дональдсон Марины Бородицкой. Переводы французских поэтов для детей Михаила Яснова «Месье, месье, который час» — книга издательства «Детское время». Но это 2010 год! В «Нигме» выходила (а может, ещё продолжится?) серия «Слово за слово», придуманная Михаилом Давидовичем. Поговорки, потешки, прибаутки, загадки разных народов с поэтическим «толкованием» на русском языке. Можно вспомнить ещё книгу поэтических переводов Михаила Яснова из эстонских поэтов «Между морем и землёй» и переводы народов Севера. Но нет потребности в подобных книгах. Увы. Отсюда и нераспроданные тиражи (это не только касается переводной поэзии).

Кирилл Захаров: Тут как и с детской поэзией на русском — чувствуется отчуждённость. Переводов мало, а чтобы кто-то из «новых» и при этом активно действующих поэтов публиковал их, такого я просто не знаю. Это плохо: кто теперь, например, после Михаила Яснова, будет знакомить нас с чем-то французским для детей, да ещё и в таких объёмах? К тому же и Яснов, и Марина Бородицкая, и Григорий Кружков — это старая добрая школа поэзии и перевода. Дело не в том, что она анахронична, просто она-то до сих пор и действует, а новой, хотя бы подобной, не появилось. Кроме того, мне кажется, что переводные стихи для детей сейчас не исполняют роль, которую за переводами обычно числят — преподнести если не новое, то другое, показать неожиданное — то, чего недостает. Большинство таких текстов — очень качественные, но подобных и в нашей традиции хватает. Для меня таковы и Эмили Граветт в переводе Бородицкой, и Лена Андерсон, которую переводили Яснов и Ольга Мяэотс. Но тут проявляется другая особенность нашего времени. Дело в том, что Граветт, и Андерсон, и много ещё кто, это художники, в чьих книгах «буквы» не доминируют, скорее даже подчиняются. Выше я говорил, что поэзия уступает массовой культуре, но она ещё, на другом уровне, уступает визуальности. Собственно, такое не вчера началось и будет продолжаться. Успешным сборником стихов для детей уже давно считают не книгу высококлассных текстов, сопровождённых иллюстрациями, а книгу текстов и картинок, действующих как минимум на равных.

Между прочим, кое-что новое можно найти в старом. Некоторое время назад принялись переиздавать книжки венгерской писательницы Евы Яниковски с иллюстрациями Ласло Ребера (они как раз «действуют» на равных с текстом). Для меня это было открытие, в детстве я их не читал. Тут и микрорассказики — монологи ребёнка, которые при желании можно считать стихами в прозе, и «просто» стихи… без рифмы. Удивительно, но ведь рифма не намертво приколочена к стихам, даже к детским — об этом напомнила старая книжка.

Кажется, больше всего роднит наших и зарубежных поэтов всё та же игровая составляющая, желание мыслить нестандартно. Лир, французские сюрреалисты, Спайк Миллиган, книга которого вышла в девяностые, и многие, многие другие — завзятые остранятели, экспериментаторы, любители смотреть с неожиданных сторон, подпускать абсурд, то мягкий, то гротесковый. Это у нас всегда ценилось и воспроизводилось регулярно.

Анна Голубкова: Относительно недавно у нас появилось новое направление — поэзия для подростков. Как вы его оцениваете? Какие темы затрагивает эта поэзия? Не могли бы вы назвать несколько наиболее заметных поэтических книг?

Татьяна Рудишина: В прошлое время такого понятия, как поэзия для подростков, не существовало. Это были стихи «взрослых» поэтов. Когда-то таким мостиком во взрослую поэзию были Роберт Бёрнс в переводах Маршака или сонеты Шекспира. В ряде случаев это была авторская песня. А там были и Окуджава, и Городницкий. А многие барды писали песни на стихи прекрасных поэтов. И это был ещё один мост во взрослую поэзию. Но время изменилось. И сейчас можно говорить о поэзии для подростков. Как правило, это монологи лирических героев — подростков — о том, что их волнует. О несовершенстве мира, о неясных перспективах, о непонимании со стороны родителей, о буллинге в классе, о фальши взрослых, об одиночестве. Это боль, крик. По форме часто рэп. Чем пронзительней текст, тем меньше у него шансов быть изданным. Из того, что вышло: «Соня из 7 “Буээ”» и продолжение «Соня-9» Алексея Олейникова (издательство Albus Corvus/Белая ворона) и «#Киринблог» Наталии Волковой. А тексты есть. Профессионально написанные. Их можно посмотреть на сайте фестиваля-конкурса «Кора». Очень рекомендую поэму Виктория Лебедева «Мама, мама…». Текст 2022 года. И там же поэмы Ольги Замятиной «Ночная переписка» и «Помогите придумать имя плюшевому слону»

Кирилл Захаров: Может быть, поэзия, ориентированная на рэп (о ней ведь речь?) и связана с преходящей модой, но бессмысленно отрицать: такие книги обращают на себя внимание, здесь крайне ловко использовано и переосмыслено то, что как раз можно считать массовым — прямо схватили быка за рога. Вспоминаю две таких книжки: «Соня из 7 “Буээ”» Алексея Олейникова и «#Киринблог» Натальи Волковой. Они связаны и рэп-говорением, и постройкой повествования, и, по большому счёту, темами. Темы подростковые, конечно: много непонимания, героине (очень важно: затрагивается феминизация) самой трудно во всём разобраться, она не такая, как другие, но, наверное, стоит всё-таки быть собой, хотя жить непросто («Жить так больно, но прикольно», — сказал бы Лукомников). Ещё здесь очевиден развёртывающийся рассказ с эпизодами-событиями — похоже на прозаическую подростковую книжку, только с ритмизованным/зарифмованным текстом. Пример подобного рода был когда-то в детской поэзии, и он, к слову, тоже рэпоподобен. Это «Космический гость» Олега Григорьева. Вот это, пожалуй, для меня самое главное: то, что могло быть прозаической книжкой для подростка, стало вдруг стихами. Здесь действительно такое, чего, если не совсем, то давно не было.

Анна Голубкова: Российская читающая публика, к сожалению, не очень хорошо знает имена новых детских поэтов. Как познакомить детей и их родителей с лучшими образцами современной детской поэзии?

Татьяна Рудишина: Я не очень верю в массовую любовь читающей публики к поэзии в целом и современной в частности. Фестивали, спектакли, мультфильмы, тиражи? Это сработает на ту же аудиторию. А тем временем в детском саду дети будут учить к празднику рифмовки, не имеющие к поэзии отношения. Предложения: программа-минимум — библиотечные встречи с родителями, непременное комплектование детских библиотек лучшими поэтическими сборниками года (их не так уж и много выходит, если лучших); программа-максимум — поэтические минутки в «Спокойной ночи, малыши».

Кирилл Захаров: Стоит организовать крупную финансируемую программу выпуска поэтических детских книг, как прежних, так и новых, бесперебойно распространять их по регионам, в библиотеки и магазины, достойно платить авторам и художникам. Организовать серьёзные конференции, семинары, чтения, фестивали, где писатели, эксперты и заинтересованные читатели всех возрастов станут оценивать тексты, рассуждая об истоках стихотворчества для детей, его генеалогиях, путях изменения: можно ли писать об искусственном интеллекте так, чтобы это была высокая поэзия, причём детская? Какие перспективы у соединения поэзии с визуальностью? Если она может быть рэпом, то может ли быть верлибром? Публиковать исследования, организовать кафедры при институтах, открыть новые имена в том числе и в прошлом, поддерживать начинающих, находить и выращивать в них разность, давать и давать призы. Соединить детскую поэзию с IT-технологиями, современным искусством, открыть музей детской поэзии (лучше несколько), читать стихи по телевизору, можно в новостях. Раздать волонтёрам побольше стихов, чтобы они в свою очередь раздавали их на улицах. И скоро, наверное, очень многие поймут, какое это захватывающее дело. Но похоже, подобное возможно лишь в Нью-Васюках. Поэтому пока хорошо делать хоть крупицы, что и происходит во время нашего разговора. Наверняка какие-то родители эту беседу увидят, а через них и дети.

Анна Голубкова: Кого из поэтов вы посоветуете непременно прочесть детям? Может быть, есть и такие поэты, которых вы постоянно читаете сами?

Татьяна Рудишина: Я сегодня уже не раз называла и цитировала Михаила Яснова, как вы понимаете, для меня это очень близко, очень важно и болит. Конечно же, круг Михаила Давидовича: соратники — Марина Бородицкая, Григорий Кружков, Вадим Левин, Сергей Махотин; ученики — Анастасия Орлова, Юлия Симбирская, Галина Дядина, Анна Игнатова; Наталия Волкова. Мне особенно близки поэты моего времени, кого взрастил московский Дом детской книги, кто причастен к литературному объединению «Чёрная курица»: Тим Собакин, Артур Гиваргизов, Михаил Есеновский. И не будем забывать тех, кто был раньше — Валентина Берестова, Юрия Кушака, Эмму Мошковскую. Конечно, стоит читать и классику. Но только то, что очень личное, когда-то присвоенное раз и навсегда. Без чего вы будете не совсем вы. Невзирая на юный возраст слушателей, читала сыну и внукам Гумилёва, Пушкина, Лермонтова, Самойлова, переводы Маршака.

Кирилл Захаров: Традиционно я читаю истоки того, о чём здесь говорил: обэриутов. Это для меня уже много лет отличный пример, как детская и взрослая поэзия в творчестве конкретного автора могут быть и чётко разделены, и в то же время связаны невидимыми нитями. Потом, это те эпоха и культура, которые меня в принципе давно не отпускают. Сейчас перечитываю Введенского и убеждаюсь, насколько это хороший детский поэт. Пусть его немного заклевали уже в постсоветское время, заявляя, что он халтурил. Он и халтурил, но далеко не всегда. Очень любопытно видеть, как распределились их роли в детской поэзии: Хармс более динамичный и техничный, а Введенский — более лиричный и чувствующий. Ещё лианозовцы в детской поэзии — прежде всего, Сапгир. Это уже, условно говоря, вторично, такой поставангард, но при этом индивидуально, там превосходный «детский» формализм, а часто и философия. Сегодняшних поэтов немного, к ним нужно приближаться всеми силами. Поэтому читайте всех.