Существуют ли сихиртя?

Анастасия Строкина — писательница и переводчица, автор стихов, философских сказок «Кит плывёт на север», «Совиный волк», «Держиоблако» и других историй для детей и подростков. В 2022 году Анастасия была номинирована на Международную премию памяти Астрид Линдгрен, а не так давно у неё вышли две необычные познавательные книги: «Атлас загадочных мест России» и «Лев Толстой. Ничего, кроме радости». Нам удалось поговорить с Анастасией об этих книгах, о сложной фигуре классика из Ясной Поляны и о творчестве в целом.

Артём Роганов: Анастасия, здравствуйте. Для начала хочется отметить, что ваша книга о Льве Толстом для детей — это уже само по себе очень любопытно как феномен. Лев Николаевич — сложная фигура, о ним связано много стереотипов, и часто его ошибочно представляют лубочным дедушкой с бородой, который писал слишком длинные романы. А как вы его воспринимали в школе и воспринимаете сейчас?

Анастасия Строкина: Совершенно верно про «дедушку с бородой», по крайней мере, так Толстого нередко воспринимают школьники. Может, не все из них и видели изображения его в молодости. Для меня Лев Николаевич — один из главных авторов, писавших на русском. Люблю его почти всю жизнь. Может, как-то мы совпали по темпераменту, по некой, что ли, дотошности. Например, в школе у меня было увлечение: когда я читала «Войну и мир» лет в тринадцать, то переписывала всех героев книги в блокнот, абсолютно всех, включая собак. Мне было почему-то интересно и даже необходимо выстроить у себя в голове этот роман, понять, как он работает, посчитать, сколько там действующих лиц. Мне действительно по-настоящему нравилась книга. Я как будто и сама переместилась в неё, стала ещё одним из её героев. Это кажется весьма естественным, когда читаешь хорошую — не говоря уже гениальную — литературу, но, признаться, мало с какими произведениями у меня был похожий опыт. Это, видимо, такая литературная магия.

Артём Роганов: Поэтому вы решили написать книгу именно о Льве Толстом?

Анастасия Строкина: Это уже не первый мой опыт работы в биографическом жанре. О Толстом я давно задумывалась, но как-то всё не решалась. А тут у него был юбилей — 195 лет, и когда в издательстве «Книжный дом Анастасии Орловой» мне предложили сделать книгу о Толстом для детей, я сразу согласилась, потому что… Ну как сказать… я бы, наверное, приревновала, если бы кто-то другой написал её (смеётся). Дело ещё в том, что мои предки были толстовцами. Да-да, непростая история. Сам писатель был, например, против того, чтобы его идеи оформлялись в какое-то движение, чтобы его считали кем-то вроде гуру. Всё это было ему чуждо, хотя он и интересовался жизнью толстовцев. Многие из них были не только крестьянами, но и аристократами, которые решили сменить образ жизни, отказаться от собственности, от всего, что представлялось лишним и ненужным для истинного бытия и духовного развития. Вот и мои предки поддались этому обаянию толстовской личности, как мне кажется, этому заразительному призыву трудиться, упрощать жизнь, перестать следовать догмам, а ориентироваться на слова Христа в Нагорной проповеди, развиваться духовно и так далее… Мне рассказывала бабушка, как они жили по заветам Льва Николаевича. Вот, например, одна из забавных зарисовок: как и все толстовцы, они были вегетарианцами, и когда к ним приходили в гости родственники или знакомые не толстовцы и приносили с собой что-то мясное, то после таких гостей бабушкины родители выкидывали все ножи, скатерти — всё, к чему прикасалась «убиенная плоть». То есть там довольно серьёзные правила действовали. Я не то чтобы разделяю философию толстовцев, но мне интересна их история, ведь это отчасти и история моей семьи.

Анастасия Строкина. Лев Толстой. Ничего, кроме радости

Артём Роганов: В вашей книге довольно много трагичного. Понятно, что немало трагичного было и в реальной биографии Льва Толстого. Но как это сочетается с тем, что книга детская? Почему вы решили писать именно в таком ключе?

Анастасия Строкина: Книг о Толстом так много, что ещё множить сущности мне не хотелось. Я подумала, что если не найду необычный способ рассказать о нём, не найду свою интонацию, то и не буду писать. Младший сын Толстого Ваня в образе рассказчика появился будто сам собой. Я была тогда в музее Льва Николаевича в Хамовниках и увидела там игрушечную лошадку Ванечки, смотрела на неё, как вдруг показалось, что она закачалась вперёд-назад сама — то ли от ветра, то ли... В тот момент я подумала: надо сделать Ваню рассказчиком книги. И больше не было сомнений. Я понимала, что такое повествование могут воспринять по-разному. И это нормально. Но мне важно было высказаться именно так, вернее даже, дать слово Ване. Действительно, в книге есть трагичное, но ведь и жизнь Толстого не весёлая прогулка по лугу, а мне хотелось показать его реальным, чтобы читатели посмотрели на него как на человека: на папу, на члена семьи, которого и боятся, и обожают, и опасаются расстроить. И я думаю, книга всё равно вполне детская, хотя, конечно, тут надо послушать, что читатели говорят, их мнение важнее в данном случае.

Артём Роганов: Как вы добивались, чтобы книга всё-таки осталась детской, несмотря на все мрачные события?

Анастасия Строкина: Я представляла себе ребёнка-читателя и то, как рассказываю ему историю жизни Толстого. Но в большей степени мне помогло обращение к самой себе. Я писала и задавала вопросы той маленькой девочке, какой я себя помню. А это понятно? А не нужно ли здесь прояснить? Точно ясно? Не скучно? Может, пропустить этот абзац? Я несколько раз переписывала текст — до тех пор, пока мой внутренний ребёнок не успокоился и не сказал: «Ну вот, теперь вроде бы потянет».

Артём Роганов: Есть ли ещё какой-то писатель, о котором вы теоретически хотели бы когда-нибудь написать книгу?

Анастасия Строкина: Есть, я бы хотела написать про Андерсена, хотя по-человечески он мне не так близок, как Толстой, но я пытаюсь иногда переводить датского классика, и мне было бы любопытно обратиться к его биографии. Толстой в моём случае — часть семейной истории, почти родной человек, можно сказать. Надеюсь, он бы не обиделся на такое высказывание. Лев Николаевич и крестьянам своим был не просто барином, а чем-то большим, относились к нему гораздо теплей, чем обычно крестьяне относятся к помещику. Это я точно знаю по воспоминаниям самих крестьян. Андерсен всё же мне представляется немного высокомерным, снобом, хотя и в Толстом тоже присутствовала доля снобизма, но он был более открытый, ренессансный человек в каком-то смысле. Ему всего хотелось, всё его интересовало — и ботаника, и строительные работы, и юриспруденция, и люди, и животные… Признаюсь, мне это особенно близко и понятно. Впрочем, уверена, что если начать по-настоящему глубоко вникать в историю Андерсена, то нам откроется в нём что-то неведомое, то, о чём мы и не догадываемся. Было бы занятно узнать.

Артём Роганов: Вот вы сказали о том, что вам особенно близко и понятно желание Толстого изучать как можно больше всего из разных отраслей знания. А ведь если обратиться к вашим текстам, то и они, по сути, очень тематически разнообразные.

Анастасия Строкина: Да, наверное… Тут, кстати, не могу не сказать, что скоро у меня выйдет книга «Загадки Солнечной системы». И говорю я об этом, опустив глаза, потому что, казалось бы, где я, а где Солнечная система... Но открою вам секрет. Я с детства мечтала заниматься астрономией, у меня даже был специальный блокнот — «Астрономические заметки любителя звёзд Анастасии Строкиной» (смеётся). Этот блокнот я подарила своему герою из книги «Загадки Солнечной системы». Мне действительно до сих пор это интересно, и теперь, можно сказать, отчасти сбылась детская мечта. Наверное, к моменту публикации этого интервью книга уже выйдет в издательстве «Манн, Иванов и Фербер». Она, как и «Атлас загадочных мест России», тоже с сюжетом, со своей историей, а не просто справочник.

Анастасия Строкина. Атлас загадочных мест России

Артём Роганов: Видите, последнее время у вас больше познавательных книг, чем художественных. Это какая-то сознательная перемена?

Анастасия Строкина: Нет, художественную книгу я тоже сейчас готовлю к публикации, причём это будет важный для меня текст, новый творческий опыт. Там иначе построен сюжет, не как в моих прежних историях. Уже не травелог, не роуд-муви, а кое-что совсем другое. И адресована она будет далеко не только детям. Но пока не хочу делиться подробностями. Не из суеверных соображений, а просто ещё не время.

Артём Роганов: По поводу «Атласа загадочных мест России», абсолютно замечательного, там есть главная героиня, которая принадлежит к таинственному северному народу. Не сихиртя, но, видимо, тоже какому-то мифическому. Этот народ существует в реальных легендах или вы его придумали?

Анастасия Строкина: Нет, это собирательный образ. Героиня ещё и одета характерно, как лапландка. Мы с художником специально подбирали ей наряд. Вообще на севере среди кочек, сопок и болот кого только не встретишь... Кстати, по поводу легендарного подземного народа сихиртя… Я общалась с людьми, вполне адекватными, которые говорили мне, что они видели его представителей. Сихиртя из ненецкой мифологии выглядят, конечно, почти как люди, но они низкие, у них белые волосы и вертикальные зрачки. Я разговаривала и с оленеводами в Нарьян-Маре, и с исследователями севера, и несколько человек меня убеждали: «Хочешь — не верь, хочешь — смейся над нами, но мы этих сихиртя видели и точно знаем, что они существуют. Мы живём на севере, у нас всякое происходит». В общем, не знаю, можно поехать самим проверить, конечно (смеётся).

Артём Роганов: А как вы отбирали легенды? Всё-таки в России очень много таких загадочных мест, в одну книгу они явно не поместились бы.

Анастасия Строкина: Да, можно второй том писать уже. Действительно, мест очень много, даже читатели жалуются: «А почему нашего нет?» Мне жаль, что многое не вошло, но дело ещё и в том, что у издательства был определённый формат, то есть нельзя было выпустить толстую книгу. А для этого издания я выбирала то, что мне самой казалось на тот момент самым интересным, захватывающим. В каких-то местах мне удалось побывать. Одно из сильных впечатлений — кладбище лошадей в Царском Селе.

Анастасия Строкина. Загадки Солнечной системы

Артём Роганов: Вы довольно опытный автор, и хочется под конец задать вам пару более классических, абстрактных вопросов. Например, как вам кажется, какой он — ваш читатель?

Анастасия Строкина: Думаю, тот же, что и у Мурлева, и у Экзюпери. Читатели, которым нравятся сказки-притчи, как, допустим, «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха. Кому больше по душе, например, приключения школьников — это, наверное, не совсем мой читатель. Хотя тут я могу ошибаться, всё, безусловно, индивидуально. Просто школьные истории мне самой не очень нравятся, поэтому кажется, что мой условный читатель тоже над ними заскучает.

Артём Роганов: Писатели часто говорят, что, работая над книгой, они отталкиваются от каких-то самых ключевых для себя вещей. У кого-то идея рождается из интонации, для кого-то важно сначала придумать героя или структуру сюжета. А как у вас? Что для вас точка опоры, когда вы пишете новую книгу?

Анастасия Строкина: Для меня главный элемент здесь, пожалуй, атмосфера. То, какое настроение ты создаёшь. Наверное, это ближе к интонации, к музыкальности текста, некой его магии. Мне всегда очень важно сохранять звук в книге — будь он тихим или, напротив, crescendo — важно, чтобы звук был наполненным, без провалов. Наверное, потому что я очень люблю музыку. В этом смысле писательская техника чем-то похожа на технику игры на музыкальном инструменте. В моём случае — виолончели. А на втором месте — динамика. Прекрасно понимаю, что я не самый «динамичный» автор, но всё равно действие, конфликт, сюжет значимы, даже если речь не идёт, скажем, о захватывающем детективе. Внутренняя динамика у героев должна быть. Она для меня играет большую роль.

Интервью провёл Артём Роганов