«Я люблю, когда мои книги помогают»: Юлия Кузнецова о «Коле в Третьяковской галерее», писательской этике и преподавании детям-билингвам

Юлия Кузнецова — один из самых известных современных российских авторов, пишущих для детей и подростков, филолог и педагог, лауреат премии Крапивина в 2011 году и премии «Большая сказка» в 2021. За последние пятнадцать лет она написала много разных историй — от антиутопий и травелогов до психологической прозы о старшеклассниках. Недавно в издательстве «Архипелаг» у Юлии Кузнецовой вышли две книги «Коля рисует» и «Коля в Третьяковской галерее», посвящённые знакомству ребёнка с творчеством и в целом с живописью. Мы поговорили об этих и других книгах, а также о писательской стратегии Юлии Кузнецовой.

Артём Роганов: Юлия, добрый день! Вы недавно были на ярмарке Non/fiction в Москве, где прошли презентации ваших книг «Коля рисует» и «Коля в Третьяковской галерее». Они обе посвящены рисованию и живописи. Интересно, почему именно эти темы вас заинтересовали. Вы говорили, что прототипом главного героя стал ваш младший сын, но только ли его увлечение сыграло роль в обращении к этой теме?

Юлия Кузнецова: Нет, не только. Хотя началось всё действительно с того, что мой трёхлетний сын стал открывать для себя мир рисования — брал краски и изображал какую-нибудь линию или кружочек. Сына завораживали простые фигуры, он постоянно придумывал, на что они похожи. Я за ним наблюдала, и постепенно мне на ум приходили разные истории, связанные с рисованием, причём истории, в которых преодолеваются проблемы, я такие особенно люблю. Грубо говоря, это истории о том, как все мучились, но в результате нашли удачное решение (смеётся). В рисовании же полно сложных для ребёнка моментов! Поиск цвета, например. На встречах со мной дети часто вспоминают эпизод про кабачок из книги «Коля рисует». Там Коля взял зелёную краску для кабачка — вышел огурец. Тогда Коля добавил белого цвета — стало похоже скорее на яблоко. А потом мама посоветовала жёлтый — получился наконец кабачок. И тут Коля задумывается, какой нужен цвет, чтобы нарисовать маму? Какой вообще мамин цвет? Это я обычно спрашиваю у детей на встречах, и они вскоре переходят к неочевидной логике, к образному мышлению. Например, что мама оранжевая, так как она сама любит оранжевый цвет. Или зелёно-голубая, потому что любит море. Такие точки входа ребёнка в творчество — вот что меня в книгах о Коле интересовало. Бытовые ситуации, которые оказываются порталами в мир воображения.

Юлия Кузнецова. Коля рисует

Артём Роганов: Коля — ваш младший сын. В каком-то смысле он вас вдохновил, получается?

Юлия Кузнецова: Так и есть, но меня на самом деле все мои дети вдохновляют. У меня трое детей, старшей дочке почти восемнадцать, среднему сыну пятнадцать. И дочка спокойная, у неё всё по плану, а средний, наоборот, свободолюбивый, шаловливый, его образ в книгах обычно очень нравится читателям-школьникам, они говорят иногда: «Грише привет передавайте!» А вот у младшего сына характер исследователя, и его черта всё изучать и анализировать отражена в моих рассказах о рисовании и Третьяковской галерее.

Артём Роганов: Когда писатель показывает в книге кого-то из членов своей семьи, насколько нужно, на ваш взгляд, быть аккуратным, чтобы случайно не задеть человека, не вынести в публичное поле что-то сокровенное для него? Какие здесь существуют правила писательской этики?

Юлия Кузнецова: Тема писательской этики, конечно, мне близка. В случае с книгами я обычно сначала пишу, а потом даю своим детям почитать текст. Они там не выставлены какими-то идеальными, естественно себя ведут — шалят, иногда дерутся. Но все трое спокойно к этому относятся, с поддержкой и одобрением. Для детей моё творчество — часть рутины. Единственное, они любят подмечать в текстах отличия от реальности: «А вот тут не было такого! Вот тут врёшь!» Я им отвечаю: «Это же не дневник, и вообще, я — писатель, а значит, зарабатываю на жизнь враньём!» (Смеётся.) Так они спрашивают про книги, где я многое беру из жизни, например, про травелоги «Каникулы в Риге» и «На острове вулканов». В них у меня одна из задач — честно рассказать о путешествиях с детьми, о проблемах, с которыми можно здесь столкнуться, и как их решать, ведь такие путешествия непростые, если к ним специально не подготовиться. Тем не менее отдельные детали и тут бывают вымышленными.

Артём Роганов: Книга «Коля в Третьяковской галерее» была задумана в большей степени познавательной или художественной? Ведь, с одной стороны, перед нами путеводитель по Третьяковке с рассказами о картинах, о художниках, с другой — сюжетная история, где есть робот, прилетевший с Марса, и говорящая грачиха Фаня.

Юлия Кузнецова: Я старалась сочетать познавательное с художественным. Для меня «Коля в Третьяковской галерее» и «Коля рисует» — книги-помощники, которые подсказывают родителям, как увлечь ребёнка искусством и сделать интересным поход в музей. Я люблю, когда мои книги помогают. Поэтому с большим удовольствием пишу, к примеру, пособия. Эта история началась с того, что я ходила по Третьяковской галерее с Колей, ему было пять лет, и я разработала целый цикл правил. Помню, было правило, что мы не пытаемся посмотреть всё сразу, а идём на два часа и быстро добираемся до заранее выбранных картин. Ещё я давала задания небольшие — например, мы идём искать на картинах снег. У меня до сих пор сохранились Колины записи, допустим: «Суриков. Боярыня Морозова. Снег коричневый». Такие задания облегчают поход в музей, потому что просто разглядывать картины в галерее бесцельно с точки зрения подвижного ребёнка. И в книге мои вымышленные герои тоже обращают внимание каждый на что-то своё. Грачиха Фаня очень эмоциональная, обожает платья, а марсианский робот Бут ищет конкретику, какие где есть краски, какие эмоции. Их сюжетная линия — это инструментарий, который помогает сделать повествование увлекательным, и в то же время герои все вместе напоминают семью. Я, как и во многих других своих произведениях, хотела тут донести мысль, что в семье все разные, интересы разные, надо прислушиваться друг к другу.

Юлия Кузнецова. Коля в Третьяковской галерее

Артём Роганов: Какая у вас любимая картина из этой книги?

Юлия Кузнецова: Думаю, что главная вдохновившая меня картина — «Грачи прилетели» Саврасова. За ней стоит очень печальная история о том, как Саврасов потерял недавно родившуюся дочку и тяжело переживал это. Он поехал в Костромскую губернию и рисовал пробуждение природы: вот вроде бы весна, грачи, но чувствуется много грусти, и переход к новому времени года ощущается как нечто глубоко противоречивое. Наверное, поэтому с картиной «Грачи прилетели» происходит одна из самых необыкновенных историй в моей книге. Коля рассматривает полотно, и ему вдруг кажется, что он летит на чудо-облаке и спасает грачонка, то есть речь о погружении в пространство картины. Если сравнивать этот эпизод с книгой «Коля рисует», здесь тоже возникает вход в воображаемый мир, в творчество.

Артём Роганов: Вы опытный автор, у которого есть разные тексты. Например, фантастическая «История северного круга», не очень похожая на остальные ваши книги. Есть реалистические произведения, есть сказки. Вы целенаправленно экспериментируете, ищете себя в новых жанрах?

Юлия Кузнецова: В определённой степени я и правда экспериментирую целенаправленно, потому что стараюсь не выгореть, а для этого есть смысл не останавливаться на одном жанре. Либо я меняю объём того, что пишу, либо у меня будут радикально отличаться темы, содержание. Испытываешь свои силы, думаешь: «Смогу ли я написать антиутопию?» А потом понимаешь — кто ж тебе запретит, напиши (смеётся). Это преодоление внутренних страхов. Казалось бы, получаются реалистические повести для подростков — сиди в своей сфере. Но нет. Такой подход можно сравнить с путешествиями. Кому-то нравится каждое лето приезжать на одно и то же озеро, например, кто-то находит там всегда что-то новое. Я предпочитаю посещать разные места.

Артём Роганов: У вас есть цикл «Первая работа» и есть повесть «Брауни с секретом». Казалось бы, героини там и там схожи. Обе — девочки-старшеклассницы, обе ищут призвание и не уверены в себе. Однако это разные истории. В чём вы видите тут ключевое отличие?

Юлия Кузнецова: За характеры героинь я иногда получаю от критиков: «Почему у вас персонажи такие нерешительные, сомневающиеся, дрожат вечно от ужаса?» Потом я прихожу к детям и слышу: «Спасибо, что вы о нас написали, о тех, кто не уверен в себе, кто не прорывной, а осторожно жизнь осваивает». Что касается «Брауни с секретом», то это всё-таки в первую очередь романтическая повесть, если проводить аналогию с кино, мелодрама. Я люблю мелодрамы, но у них есть свой специфический канон, которого в «Первой работе» нет. Пожалуй, здесь жанровое различие. Хотя в «Брауни с секретом» тоже присутствует мотив призвания, преодоления себя, «Первая работа» — семейная драма. Вдобавок она ещё и куда более автобиографична, в ней кроется существенный жизненный пласт и мой собственный, и моей дочки Маши, которая одно время училась в Испании. Когда я перечитывала «Первую работу» перед новой публикацией в издательстве «Пять четвертей», то поразилась количеству деталей из моей жизни. Кроме того, это история прежде всего о преподавании, что для меня как для преподавателя, а не только писателя, на редкость важно.

Юлия Кузнецова. Первая работа. Маша возвращается

Артём Роганов: В прошлом году вышла четвёртая часть «Первой работы», можно сказать, четвёртый том. В ней Маша снова приезжает в Испанию и снова, как в первой части, идёт преподавать в семью. У вас не было опасения, что такой ход может восприниматься читателями как повтор?

Юлия Кузнецова: Нет, наоборот, я подумала, что будет интересно специально отзеркалить ситуацию из первой части, то есть раньше Маша преподавала испанский язык, а теперь мне захотелось развернуть героиню в сторону русского языка. Но кому она может преподавать русский? Например, билингву. В основу этой книги лёг мой практический опыт работы с билингвами за последние семь лет. У меня накопилось по этому поводу много наблюдений, а я в целом пишу тогда, когда хочу своими наблюдениями поделиться.

Артём Роганов: Да, там даже есть посвящение ученикам. Приведёте примеры таких наблюдений о преподавании билингвам?

Юлия Кузнецова: О, их немало! Важно помнить, что билингвальность — ощутимое напряжение нервной системы. Когда ребёнок осваивает сразу два языка, переключается часто с одного на другой в быту, то он находится в состоянии дополнительного стресса. И чем больше на занятиях будет юмора, лёгкости, тем лучше, поэтому Маша в книге ищет неформальные подходы, предлагает комиксы, делает процесс обучения игровым. Ещё уместно здесь разбивать задание на маленькие кусочки, чтобы ребёнок быстрее втягивался и увлекался. Я всегда стараюсь найти искренний интерес у своих учеников, создать им внутреннюю мотивацию. И дети чувствуют поддержку, постепенно они начинают чаще практиковаться в письме и чтении на русском языке. В прозе я следую похожему принципу — писать просто, но отражать современность и выстраивать определённую поэтику. Так, в серии «Про Олю и Варю» много описаний природы, пейзажей. Кстати, девочка и там у меня художница. Видимо, как-то я всё-таки особенно люблю рисование (смеётся).

Юлия Кузнецова. Брауни с секретом

Артём Роганов: В чём, на ваш взгляд, заключается баланс, необходимый, чтобы не перейти черту, за которой педагогический элемент в детской литературе превращается в назидание и поучение?

Юлия Кузнецова: Честно говоря, мне кажется, что взрослые читатели боятся поучений в детских книгах больше, чем сами дети. Детям зачастую даже нравится некоторая доля морализаторства. Они любят конкретные советы, рассуждения о том, как лучше себя вести. Я замечала по своему сыну — вроде бы он открыл какую-то старую и нудную книгу, а ему интересно. Он воспринимает её просто как предложенный вариант действий в той или иной ситуации. Для меня залог того, чтобы не скатиться в назидательность, — доверительная интонация. Должна быть не попытка научить, а попытка показать. Если писатель показывает, а не объясняет, то это всегда только на пользу тексту. Я встречала разные отзывы на свои книги, где люди читали историю и интерпретировали её по-своему. В «Первой работе», например, возникает дилемма, поможет ли Маша теми деньгами, которые заработала, своей тёте. И я получала отзывы, что у меня в книге родители эксплуатируют ребёнка, отнимают у него деньги, хотя это был личный выбор Маши. Люди могут делать любые выводы, которые соответствуют их опыту и ценностям, моя задача — показать историю так, как я вижу её сама.

Артём Роганов: Напоследок хочу спросить немного о том, как вы видите литературный процесс. Недавно в одном интервью вы упоминали о расцвете, который пережила литература для детей и подростков в России за последнее десятилетие. Как вы думаете, чем этот расцвет был вызван? Что вы имели в виду?

Юлия Кузнецова: Я никогда не была критиком и чётко проанализировать литературный процесс вряд ли смогу. Думаю, что в начале десятых годов появилась новая волна детских писателей. Её можно обозначить условно как участников семинаров фонда Сергея Филатова и форума в Липках. Писатели выезжали в какое-то историческое место, в Константиново, например, и там под руководством мэтров, в моём случае Марины Бородицкой и Валерия Воскобойникова, разбирали тексты и делились опытом. Я попала в эту волну и ощутила общность с людьми, которые тогда пришли в литературу. Я говорю о Нине Дашевской, Анне Игнатовой, Тамаре Михеевой, Анастасии Орловой, Юлии Симбирской, Дмитрии Сиротине, Станиславе Востокове, Наталии Волковой и других прозаиках, и поэтах. Мне казалось, что мы вместе как будто привнесли что-то новое, подхватили сразу много серьёзных тем, говорили о сложных вещах простым языком. На мой взгляд, это была наша особенность. И нас почти сразу стали звать на встречи, на фестивали. Сейчас я тоже слежу с большим интересом за новыми авторами, например, за Евгенией Русиновой и Юлией Весовой. Сегодня есть много семинаров и школ для писателей, что очень здорово. Просто, по моим ощущениям, до нас было поколение журнала «Трамвай», а между ним и нами возникло затишье. Хотя появлялись новые сильные писатели, например, Тамара Крюкова, но она как будто пришла сама по себе, вне волн. В общем, главное, конечно, не волны, а то, что дети не перестают любить книги, обожают встречи с авторами, вдохновляются общением с нами и читают всё больше и больше. Это для меня самое важное.