КАРЛ ЭРИК

ИСКУССТВО СВОБОДЫ И ИГРЫ

Многие художники-иллюстраторы и теоретики книжной графики считают, что современное искусство «борется с замкнутостью формы книги» и «стремится вернуть книге индивидуальность» (1). Проще всего проявить эту индивидуальность в так называемой «книге художника», где создатель не ограничен никакими рамками, но при этом его произведение зачастую так и остаётся в одном экземпляре и предназначается, как правило, для взрослых людей.

В детской книге подобная творческая индивидуальность полнее всего проявляется в так называемой «авторской книге», то есть — книге, сделанной одним человеком, выступающим одновременно и в роли писателя, и в роли художника. Одним из наиболее ярких представителей детской «авторской книги» можно назвать художника Эрика Карла.

Эрик Карл (родился 25 июля 1929 года в Сиракузах, округ Нью-Йорк) — американский художник-иллюстратор, известный всему миру как создатель необычных познавательных книг для детей дошкольного и младшего школьного возраста. Чаще всего он придумывает свои книги одновременно и как писатель, и как художник, и как дизайнер-конструктор. Иллюстрации делает в технике аппликации бумагой, раскрашенной вручную, создавая живописные и, в то же время, лаконичные изображения с особым языком визуальной экспрессии.

Эрик Карл родился в семье немецких эмигрантов. Его отец, в честь которого назвали мальчика, с детства мечтал стать художником, но так и не стал, так как родители отправили его изучать вопросы муниципального управления. Государственная служба его не прельщала, и он уехал в Америку. Там он работал в компании «Easy Washer», раскрашивая из пульверизатора стиральные машины. Мать художника, Иоганна, работала няней в семьях состоятельных американцев.

С детства Эрик Карл увлекался рисованием животных. Больше всего его интересовали насекомые. «Уже в раннем детстве я интересовался животными, особенно маленькими, и я помню то возбуждение, которое испытывал, поднимая камни или отрывая кору высохших деревьев и обнаруживая ползающих или бегающих там живых существ. Эту любовь и интерес к муравьям, жукам, саламандрам и червям пробудил во мне отец. Он брал меня с собой на прогулки по лугам и лесам, рассказывая об удивительных жизненных циклах этих маленьких существ, увиденных нами под большим камнем или опавшим листом» (2). Именно тогда ему встретились и запомнились на всю жизнь герои многих его детских книг.

Родители, в особенности мать, всячески поддерживали увлечение сына. Эрик Карл вспоминает:«В 1935 году я пошёл в школу в Сиракузах. Я отчётливо помню залитую солнцем комнату, большие листы бумаги, яркие краски и толстые кисти. Как-то мою мать попросили зайти в школу. Убеждённая в том, что её сын совершил дурной поступок, — для чего ещё родителей могут вызывать в школу? — она испытала несказанное облегчение, услышав, что её мальчик не просто любит рисовать карандашом и красками, но имеет к этому способности. Это произвело такое впечатление на мою мать, что с тех пор она всемерно помогала развитию этого таланта» (3).

Любил художник наблюдать и за домашними животными на ферме бабушки Омы; он рисовал этих животных и жизнь маленькой фермы.

Когда ему было шесть лет, семейство Карлов переехало обратно в Германию, в Штутгарт, и маленький Эрик пошёл в местную школу, где, в отличие от школ американских, активно применялись физические наказания. Да и сама жизнь в Германии с её маршами, парадами, принудительными лагерями отдыха для детей, пламенными, «гипнотизирующими» речами Гитлера, звучавшими по радио, погромами еврейских домов и магазинов разительно отличалась от всего виденного раньше. Неудивительно, что Америка в сознании ребёнка, а затем подростка навсегда осталась сказочной, мирной страной детства, куда он мечтал когда-нибудь вернуться…

На всю жизнь запомнился ему поступок учителя рисования герра Краусса. Он пригласил мальчика домой, а затем, как вспоминал Карл, «извлёк из тайника аккуратно завёрнутую коробку. Мой учитель рисования развернул упаковку и открыл коробку, чтобы показать мне репродукции «запрещённых» работ так называемых «дегенеративных художников»: Пикассо, Клее, Матисса, Брака, Кандинского и образцы немецкого экспрессионизма. Этих имён я никогда раньше не слышал и не знал о существовании этих картин. Их странная красота почти ослепила меня. «Не говори никому о том, что ты сегодня видел», — предупредил герр Краусс. — «Просто запомни их раскрепощённость и стилистическую свободу»(4).

Когда началась война, Эрик ещё учился в школе. Его отец был призван в армию, был ранен в сражении под Сталинградом и надолго пропал, оказавшись в плену (5).

После разгрома фашистской армии война докатилась и до Штутгарта. Самолёты союзников бомбили Германию. Немцы рыли туннели — убежища, где они прятались от снарядов и бомб. Детей отправили в эвакуацию. Когда читаешь воспоминания будущего художника, становится жутко, ведь дети есть дети, и не важно, в какой стране они живут: «Всех охватило отчаяние. Нас, детей, опять посадили на поезд. Этот поезд, изрешечённый пулями истребителей союзных войск, напоминал сито. Скамеек и оконных стёкол не было. Ехали мы по ночам — днём передвигаться было невозможно. В небе хозяйничали самолёты союзников: они обстреливали любые мишени в любое время…»(6).

Вместе с пленными дети рыли траншеи недалеко от линии фронта, и Эрик Карл навсегда запомнил русского военнопленного, который поделился с ним, мальчишкой, своим пайком — еда на работающих детей не была предусмотрена (7).

После войны Эрик Карл закончил академию искусств в Штутгарте; его приняли туда без экзаменов и на два года раньше положенного возраста. Затем пару лет работал художественным редактором рекламного отдела в журнале мод.

В 1952 году он вернулся в Нью-Йорк, где познакомился с художником Лео Лионни, в те годы — художественным редактором журнала «Fortune». Лионни предложил ему роль внештатного помощника и устроил на работу. Так Эрик Карл стал графическим дизайнером в производственном отделе «Нью-Йорк Таймс».

Многие годы он был художественным директором рекламного агентства — создавал плакаты, афиши, пригласительные билеты… И до тридцати девяти лет не обращал никакого внимания на детские книги.

В детскую книгу его привёл случай.

Однажды («в один пророческий для меня день», как вспоминал впоследствии художник) его пригласили работать над проектом по созданию методических материалов для дошкольного и младшего школьного образования. Но тексты, а главное, сами материалы, выданные как образец для подражания, не воодушевили художника. «Они напоминали немецкую школу моего детства с маленькими окнами и твёрдыми карандашами. «Проект разработан учёными в области образования», — сказали мне. И всё равно я знал, что он не будет работать, что детям будет скучно, как было скучно ребёнку, живущему во мне»(8). Художник попробовал сделать нечто принципиально новое, нечто такое, что могло бы заинтересовать ребёнка, привлечь его внимание и развить фантазию, что привнесло бы в эти сухие методические материалы элемент свободы и игры. Однако, несмотря на такое оформление, тексты пособий оставляли желать лучшего.

И тут произошло чудо. В одном издательстве известному американскому педагогу, редактору и детскому писателю Уиллу Мартину попался на глаза плакат с красным лобстером, сделанный Эриком Карлом. Плакат настолько удивил и заинтересовал Мартина, что он предложил художнику проиллюстрировать его книгу «Бурый Мишка, Бурый Мишка, что ты видел?» («Brown Bear, Brown Bear, What Do You See?», 1968).

Интересно, что сотрудничество Маршака и Лебедева началось подобным же образом: Маршак увидел на полу в типографии рисунок Лебедева. Однако если у Маршака с Лебедевым это привело к длительному и плодотворному сотрудничеству, то здесь сотрудничества не получилось. Эрик Карл и Уилл Мартин стали хорошими друзьями, но художник принялся сам писать для детей.

Первая его «авторская» книга «Раз, два, три… в зоопарк» («1, 2, 3 to the Zoo», 1968) не принесла большого успеха, хотя и была тепло встречена маленькими читателями.

Надо было двигаться дальше. Но художник оказался в тупике: новая история никак не хотела складываться. Он задумал познавательную книгу, при помощи которой ребёнок знакомился бы с днями недели и учился считать. Книга должна была называться «Неделя с червячком Вилли». Карл уже целиком придумал конструктивное решение каждого разворота, используя сложную систему вырубки, но финал истории его не удовлетворял. И тут в процесс работы вмешался редактор.

Редактором первых рисованных историй Карла была Энн Бенедьюс — впоследствии художник сделал с ней двенадцать книг. Когда он сказал, что история у него никак не получается, Энн предложила заменить бесхарактерного червячка — гусеницей. «Бабочка!» — воскликнул художник…»(9). Идея обрела завершённость: возможность превращения героя в нечто иное оказалась как раз тем звеном, которого так недоставало Карлу.

Кстати сказать, что-то подобное вспоминал о начале своей работы другой известный американский художник и писатель Морис Сендак. Как немаловажный факт он отмечал, что все его первые авторские книги были некоммерческими, но редактор Урсула Нордстон «позволила мне быть самим собой; она почувствовала во мне возможность стать писателем»(10). Здесь особенно хочется подчеркнуть умение этих редакторов работать с начинающими авторами — нужна немалая смелость, чтобы предложить им работу после первых не очень удачных книг.

Эрик Карл доработал свою идею, и появилась книга «Очень голодная гусеница» («The Very hungry caterpillar», 1970); он посвятил её своей младшей сестре Кристе, которая моложе его на двадцать один год. История по голодную гусеницу стала американским, а затем и мировым бестселлером для детей дошкольного возраста. Она была переведена на двадцать четыре языка (кроме русского) и продолжает переиздаваться во всём мире вот уже более тридцати лет.

Эта книга рассказывает о неделе, которую проводит гусеница, перед тем как закуклиться и стать бабочкой. Для того чтобы передать образ жизни голодной и вечно что-нибудь жующей гусеницы, художник использует вырубку в виде маленьких дырочек, которые его героиня прогрызает в разных предметах. Кроме того, художник играет с размером книжных страниц, увеличивая его по мере появления новых предметов. Ребёнок вовлекается в игру, с лёгкостью запоминает дни недели и учится считать.

«С этого времени, — говорит художник, — я стал пренебрегать всякой другой работой. С тех пор я стал работать над книгами для детей и для ребёнка в самом себе»(11).

Все свои книги художник оформляет в технике аппликации раскрашенной вручную бумагой. Такая изобразительная техника — живая, свободная — делает книгу для детей не просто яркой и образной, но пробуждает фантазию, развивает творческие способности. Она как бы провоцирует его взять краски, самому раскрасить бумагу и — попробовать сочинить свою историю. «Не читайте — берите бумажки, столбики, деревяшки — складывайте, красьте, стройте», — писал в 1920 году Эль Лисицкий в своей детской книге «Супрематический сказ про два квадрата». Ребёнок, живший много лет назад, активно включался в игру, предложенную ему Лисицким; точно так же пробуют сочинять и рисовать свои истории дети, увлёкшиеся игрой, придуманной для них Эриком Карлом.

Идея сочетания лаконичной изобразительной техники, целостного конструирования книги и познавательного сюжета оказалась весьма продуктивной. Художник создал целую серию книг-игрушек, посвящённых геометрическим фигурам, насекомым, животным, времени и часам.

Игра со страницами разного размера есть в книге «Ворчливая божья коровка» («The Grouchy Ladybug», 1977). Читая и рассматривая историю путешествия божьей коровки, ребёнок учится определять время по часам и наблюдает за перемещением солнца. Узкая поначалу страница здесь постепенно расширяется. Каждый час соответствует новому животному. Если в начале книги героиня встречает небольших существ — осу, жука-носорога, богомола, воробья, рака… то постепенно животные увеличиваются, и на её пути встречаются горилла, носорог, слон и, наконец, огромный, протяжённостью в несколько разворотов кит. Подобное конструктивное решение позволяет художнику наглядно объяснить ребёнку, что звери бывают большие и маленькие. Шрифт в книге также меняется в зависимости от размеров животного. Сначала набор делается маленьким кеглем (8-10), затем он постепенно увеличивается, становясь почти плакатным на развороте с китом. Таким образом все элементы оказываются подчинёнными общей идее книги.

«Мне интересен тот период в жизни ребёнка, — признаётся художник, — когда он или она в первый раз идёт в школу. Какую пропасть должен перейти ребёнок: с одной стороны — дом и безопасность, мир игр и чувств, с другой стороны — мир разума и абстракции, порядка и дисциплины. Я хотел бы, чтобы мои книги служили мостиком через эту пропасть»(12).

Элемент познавательности присутствует практически во всех книгах Эрика Карла. Ребёнок не только узнаёт о разных явлениях мира, но и учится образному мышлению, когда художник предлагает ему взглянуть на то, что его окружает, под несколько иным углом зрения. В любимой книге художника — «Хочешь ли ты быть моим другом?» («Do you wont to be my friend?», 1972), которую он посвятил другу детства, ребёнок-читатель вместе с маленькой голубоглазой мышкой знакомится с различными животными. Но вначале он видит хвост и только потом уже самого зверя, который находится на другой странице.

В книге «Я вижу песню» («I see a Song», 1973) разноцветная музыка преображает и делает радостным маленького скрипача, который в начале книги был просто чёрным.

В истории про хамелеона («The Mixed-up Chameleon», 1975) ребёнок узнаёт, какие бывают цвета, следя не только за превращением хамелеона в загадочное животное, но и рассматривая вырубку, похожую на вырубку в записной книжке, которая потом оказывается частью радуги.

А в книжку «Очень тихий сверчок» («The Very Quiet Cricket», 1990) вмонтировано маленькое устройство, похожее на те, что бывают в музыкальных открытках; оно начинает звучать, как только ребёнок дойдёт до последней страницы.

«В книгах я стремлюсь к многоуровневости, — рассказывает художник, — смешные животные, яркие краски, сказка, юмор, развлечение, загадка, эмоциональная составляющая — и обучение. В зависимости от интересов ребёнка, его способностей или любознательности он может выбрать тот уровень, который ему более всего подходит»(13). Кого бы ни встречали читатели в его книгах: маленького мальчика, получившего на день рождения письмо-шифровку с указанием пути к месту, где спрятан чудесный подарок («The Secret Birthday Message», 1972), смешных разноцветных кошек («Кто видел моего кота?» [«Have You Seen My Cat?», 1973]), трудолюбивого неразговорчивого паучка, к которому приходят знакомиться разные животные с фермы («The Very Busy Spider», 1984), маленького краба, которому очень нужен домик («A House for Hermit Crab», 1987) — везде и всюду есть своя игра и — познавательный рассказ о различных явлениях окружающего мира. Любая из этих книг подойдёт и для совсем маленького ребёнка, и для того, кто уже ходит в первый класс. В то же время, каждый читатель непременно увидит в этих добрых историях что-то своё, глубоко личное…

Художник много ездит по миру, общается с детьми в разных странах. Его часто спрашивают о том, откуда приходят к нему идеи созданных им книг. «Мне кажется, — отвечает Эрик Карл, — что они происходят из двух источников — внешнего и внутреннего. Глубокое душевное переживание, на которое вдруг наложилось какое-то яркое внешнее впечатление от слов, музыки или цвета, рождает идею». Затем, по словам художника, родившаяся идея опять дорабатывается «внутри» и опять рождается «вовне», становясь зарисовкой или эскизом на бумаге.

На вопрос, что для него первично — слово или изображение, художник всегда отвечает, что это части единого творческого процесса и нельзя определить первичность или вторичность одного из них. Во время работы над книгой он много внимания уделяет разработке её сценария, параллельно рисуя и делая небольшие заметки. Потом, когда книга сложится в нечто цельное, дорабатывает текст и иллюстрации.

Одна из последних работ Карла — книга «Флора и тигр» («Flora and Tiger: 19 very short stories from my life», 1997) — состоит из девятнадцати коротких рассказов о животных. Своей простотой и непосредственностью рассказы эти напоминают истории Евгения Чарушина. Однако сам художник считает, что это его первая «постаревшая» книга, в которой он не разговаривает с ребёнком на равных, а рассказывает ему истории из жизни с высоты своего возраста. Впрочем, несмотря на такое «старение», Эрик Карл по-прежнему остаётся одним из любимейших художников и писателей — как в США, так и во всём мире. Ежедневно он получает сотни детских писем с рисунками, рассказами, словами благодарности за книги, и такое признание — лучшая награда художнику.

1. Чечет И. Книга и стихии // Бухкамера. — СПб., 1997. — С. 115.

2. Carle E. Autobiography: А life in words and pictures // The Art of Eric Carle. — New York, 1996. — P. 12.

3. Там же. — P. 14.

4. Там же. — P. 24.

5. Он вернулся лишь в 1947 году — больной малярией, истощённый физически, потерянный морально…

6. Carle E. Autobiography: А life in words and pictures // The Art of Eric Carle. — New York, 1996. — P. 26.

7. Уже в самом конце войны Эрика Карла призвали в армию. В немецкой армии не хватало солдат, и призывались подростки 14-15 лет. Мать, пообещав военным, что её сын придёт на сборы, заперла его в подвале. Призванные мальчишки, необученные, необстрелянные, ушли с армией в Баварию, где встретились с хорошо вооружённым и подготовленным танковым подразделением американских войск. Немцы бежали. Нескольких оставшихся в живых «дезертиров» нацисты повесили для устрашения прочих…

8. Carle E. Autobiography: А life in words and pictures // The Art of Eric Carle. — New York, 1996. — P. 35.

9. Benedice A. It takes the practiced hand // The Art of Eric Carle. — New York, 1996. — P. 43.

10. Innovators of American illustration. — New York, 1986. — P. 42.

11. Carle E. Autobiography: А life in words and pictures // The Art of Eric Carle. — New York, 1996. — P. 37.

12. Там же. — P. 38.

13. Там же.

Дарья Герасимова