Робинзон Крузо
Робинзоны существуют с тех давних пор, как на земле появилось человечество. Но для того чтобы они получили своё имя, в 1660 году в Лондоне должен был родиться мальчик — Даниель Фо. А в 1719 году, пережив множество взлётов и крушений, он должен был сесть за письменный стол и вывести на чистом листе бумаги: «Жизнь и необычайные удивительные приключения Робинзона Крузо…»
Сам Даниель Де Фо (Дефо) был человеком весьма оригинальным. Политик, журналист, коммерсант-неудачник, а, в сущности, — авантюрист, вечно опутанный долгами, он в шестидесятилетнем возрасте каким-то чудом сохранил и передал литературному детищу свою бьющую через край жизненную энергию.
Итак, попав на необитаемый остров, Робинзон Крузо создаёт настоящую утопию, то есть мир, в котором деньги оказываются «ненужным хламом». Робинзон покоряет природу именно потому, что для англичанина жизнь вне цивилизации невозможна. «Целыми часами — целыми днями, можно сказать, — я в самых ярких красках представлял себе, что бы я делал, если бы мне ничего не удалось спасти с корабля. Моей единственной пищей были бы рыба и черепахи. А так как прошло много времени, прежде чем я нашёл черепах, то я просто умер бы с голоду. А если бы не погиб, то жил бы как дикарь». Робинзон всеми силами старается вырвать себя из так называемой «простоты» и «природы». Однако у этой истории есть «подводное течение» — его обнаружил ещё Жан-Жак Руссо — герой панически боится оторваться от цивилизации, стать дикарём, но в то же время, всё больше и больше сближается с природой.
Робинзон ведь вырос в состоятельной семье и не имел представления, как выполняют простую работу: шьют одежду, плотничают, обжигают горшки, сеют и пекут хлеб, доят коз, взбивают масло и делают сыр. Поэтому он постоянно вынужден «изобретать колесо». Довольно безалаберный молодой человек превращается в подлинного творца. Причём он не только создаёт вокруг себя мир материальный, но и обретает собственный внутренний мир. В оригинале романа Робинзон проходит путь от безверия к вере, да и в русском пересказе Корнея Чуковского он становится мудрым человеком, правда, далеко не в такой степени религиозным, как в тексте Дефо. Так или иначе, в руки и взрослому, и юному читателю попадает не просто «чтиво», а «удачнейший трактат о естественном воспитании» (Жан-Жак Руссо). Если же говорить современным языком, перед нами книга о самовоспитании, о том, как человек «делает себя сам».
И, как заметил исследователь творчества Даниеля Дефо Дмитрий Урнов, мы имеем дело с «антиприключением». В книге нет ни любовной интриги, ни погонь, ни сражений, ни поисков клада, даже диалогов практически нет (если не считать разговоров с попугаем и Пятницей). Какой магией должен обладать писатель, чтобы заставить читателя неотрывно следить за тем, как «выгнанный из Рая» герой самостоятельно учится разным ремёслам и сельскому хозяйству, целый год вбивает в землю колья, чтобы защитить себя от врагов, а потом два года мастерит лодку. Он занимается самыми обыденными делами, на которые, читая другую книгу, мы бы не обратили никакого внимания. Литературоведы давно назвали это «феноменом простоты». Действительно, секрет обаяния романа и его главного героя труднообъясним.
Может быть, дело в том, что каждый из нас в детстве, порой и не подозревая об этом, играл в робинзона. Не важно, как его звали: Робинзон, Чингачгук, Кожаный Чулок, Твёрдая Рука или ещё более замысловато. Главное, чтобы где-нибудь в укромном уголке сада был шалаш и — ощущение одиночества. То есть было бы место, где можно спрятаться от взрослых, слушать стрёкот кузнечиков и шелест дождя, глядеть на бегущие по небу облака — словом, оказаться наедине с природой и собственными мыслями, даже не понимая, но чувствуя, что это и есть настоящее счастье. Может, здесь и надо искать «корни» нашего Робинзона?
Кстати, Робинзоном увлекались и увлекаются не только мальчишки. Татьяна Луговская в книге «Я помню» пишет о своей кукле по имени Робинзон Крузо. Интересно, был ли у игрушки крошечный меховой зонтик?
Насколько похож Робинзон Крузо на Даниеля Дефо? Некоторые исследователи пытаются проводить параллели между событиями в жизни героя и автора. Робинзон, например, бежит из родного дома, а Дефо отказывается принять сан священника. Кораблекрушение означает банкротство, необитаемый остров символизирует Англию, и так далее, и тому подобное. На эту идею натолкнул литературоведов сам Дефо, если конечно верить его признанию. «Нет ни одного обстоятельства в воображаемой истории, которое не было бы намёком на реальное событие и не отозвалось бы, шаг за шагом, в неподражаемом “Робинзоне Крузо”».
Но, скорее всего, перед нами не иносказательная, а духовная биография Дефо, а необитаемый остров — то самое одиночество, в котором оказался писатель в конце жизни, ведь за свою знаменитую книгу он взялся почти в шестьдесят лет.
Первый вариант «Робинзона Крузо» нашли не так давно — в Лондонской королевской библиотеке. В черновых набросках романа Робинзон провёл в одиночестве одиннадцать лет — сеял ячмень и кукурузу, выращивал коз, а однажды сделал небольшое каноэ и отправился в путешествие. Оказалось, что все эти годы он жил на полуострове, соединённом перешейком с побережьем Гайаны.
Любопытно, что после выхода романа в свет Даниеля Дефо всерьёз обвинили в плагиате, то есть в использовании брошюры «Превратности судьбы, или Удивительные приключения Александра Селькирка, написанные его собственной рукой». Проблема состояла в том, что брошюра эта была, в свою очередь, перепечатана (за исключением нескольких строк) из книги некоего капитана Роджерса. Вот кому надо было подавать в суд!
Несомненно, у Робинзона были предшественники и в литературе, и в жизни. Мы можем с уверенностью назвать роман Генри Невиля «Остров Пайнса, или Четвёртый остров близ неизвестного австралийского материка, недавно открытый Генрихом Корнелиусом фон Слоттеном» (1668). Мы можем говорить и об истории боцмана (или штурмана) Александра Селькирка. Этот вздорный моряк поссорился с капитаном и по собственному желанию был высажен с корабля на остров, расположенный недалеко от берегов Чили. Селькирк надеялся, что вскоре его подберёт какое-нибудь судно, которое зайдёт сюда пополнить запасы воды. Однако он просчитался. Жить на необитаемом острове ему пришлось четыре года и четыре месяца. Никакого Пятницы и встречи с каннибалами там не было. Кроме того, спас несчастного не пиратский корабль, а английское судно «Герцогиня».
Вернувшись на родину, Селькирк привлёк к себе общее внимание. О нём написал капитан Роджерс, который сам снял горемыку с острова в архипелаге Хуан Фернандес. Потом эту историю изложил другой капитан — Кук, и, спустя некоторое время, — очеркист Ричард Стиль в журнале «Англичанин».
Читал ли Селькирк «Робинзона Крузо»? Вряд ли.
Книга стоила пять шиллингов, что составляло половину цены породистой лошади. К тому же, легендарный боцман, закончивший свою морскую карьеру капитаном, умер через два года после выхода в свет знаменитого романа. Говорят, почти всё это время он был в плаванье.
Встреча Александра Селькирка с Даниелем Дефо в портовом кабачке, а также слова Селькирка об авторе «Робинзона Крузо»: «Пускай пользуется за счёт бедного моряка» — всего лишь досужий вымысел. По крайней мере, так считает Дмитрий Урнов. Хотя вопрос: «Виделся ли Дефо с Селькирком?» — до сих пор остаётся открытым.
В сущности, в книге Даниеля Дефо два героя. Нет-нет, второй вовсе не Пятница, а тот остров, на котором Робинзон Крузо провёл двадцать восемь лет своей жизни.
Многие литературоведы считают, что остров Робинзона мог существовать лишь в богатом воображении автора, и искать этот клочок земли на картах бессмысленно. Отчасти это так, но…
Боцман Селькирк, повздоривший с капитаном, был списан с судна у берегов Чили на необитаемый остров Мас-а-Тьерра (что в переводе с испанского означает «ближе к берегу»). Остров относится к архипелагу Хуан Фернандес, открытому в 1563 году и названному в честь испанского мореплавателя. Площадь острова 144 квадратных километра, высшая точка — гора Юнке (1000 метров над уровнем моря). Средняя температура самого холодного месяца — + 12 ° по Цельсию, самого тёплого — + 19 °. Земля там плодородна, растут съедобные корнеплоды, злаки, фрукты, живёт потомство тех коз, которых оставил на острове Хуан Фернандес. Но всего этого, включая описание флоры и фауны, Даниель Дефо знать не мог.
В те времена, когда на картах мира кое-где значились «ещё не открытые места», найти подробное описание острова Мас-а-Тьерра не представлялось возможным. О реальном же путешествии нечего было и думать: если бы даже нашёлся какой-нибудь авантюрист-капитан, стареющему писателю понадобились бы сумасшедшие деньги и недюжинное здоровье. К тому же, Дефо с детства страдал морской болезнью.
Что делать? Переселить Робинзона. Отправить на более или менее знакомый остров. Куда? В Атлантический океан, в устье реки Ориноко, на землю, географические координаты которой совпадают с островом Тобаго. Разумеется, сам писатель там не был. Но под рукой иногда очень кстати оказываются подходящие книги. Например, «Открытие Гвианы» Рэли, «Путешествия вокруг света» и «Дневник» Дампьера.
Однако теперь острова Мас-а-Тьерра и Тобаго оспаривают честь считаться приютом Робинзона. В 1935 году остров Мас-а-Тьерра был объявлен Национальным парком. А в 1960-70-е годы Чилийское правительство переименовало его в остров Робинзона Крузо. Соседний остров Мас-а-Фуэра («дальше от берега») назван в честь Александра Селькирка.
Но и Тобаго не сдаётся. Во всяком случае, гостиницу и пещеру «Робинзон Крузо» туристам на Тобаго показывают обязательно.
Острову Мас-а-Тьерра откровенно везло на робинзонов.
Первым из них, о котором мы знаем, оказался тот самый мореплаватель Хуан Фернандес, проживший здесь в течение нескольких лет. Это он посадил съедобные корнеплоды, злаки и фрукты, развёл коз, впоследствии одичавших. Между прочим, на их потомство сегодня охотятся местные жители.
Но свято место пусто не бывает. В начале XVII века на островке оказались голландские моряки. Вслед за ними в течение трёх лет на Мас-а-Тьерра обитал ещё один робинзон — чернокожий моряк, спасшийся с затонувшего поблизости торгового судна.
Следующим стал индеец из Центральной Америки, высаженный с корабля английскими пиратами. Потом наступила очередь девяти матросов, в 1687 году брошенных здесь капитаном за азартную игру в кости. Эти робинзоны совсем не расстроились, за неимением денег разделили остров на части и проигрывали их друг другу.
Через четырнадцать лет Мас-а-Тьерра вновь оказался обитаем. На нём появился уже известный нам Александр Селькирк. Но и он не закрыл «послужной список» острова.
В 1719 году здесь находились дезертиры с английского фрегата, а в 1720-м — экипаж затонувшего английского судна.
Сейчас на острове Робинзона Крузо постоянно живут пятьсот человек. Как и следовало ожидать, многие из них носят имена Даниеля, Робинзона и Пятницы.
Зимой непогода изолирует остров от мира: сюда не могут зайти корабли и прилететь самолёты. Да и в другие времена года туристы здесь толпами не ходят: добираться на остров слишком сложно и дорого.
Да, Робинзон Крузо был «на все руки мастер». Кроме всего прочего, он должен был искусно владеть таким инструментом, как перо (и это после двадцати восьми лет жизни на острове, где можно было поговорить только с попугаем и дикарём). Ведь, если вы откроете полный текст романа и прочтёте его название, то убедитесь, что именно перу Робинзона якобы принадлежит эта бессмертная книга: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове, у берегов Америки, близ устья великой реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами. Написано им самим».
Благодаря книге, мы точно знаем, на каком плече Робинзон носил ружьё, как выглядела его одежда из козьих шкур, обувь, пресловутые шляпа и зонтик. Так что перед неминуемо появившимися портретистами встала задача одновременно простая и сложная.
Каноническими изображениями Робинзона Крузо теперь можно назвать рисунки Жана Гранвиля (1803-1847). 
Ему удалось показать нам не «чучело», одетое в шкуры, а человека, переживающего испытания, но полного достоинства. Жан Гранвиль иллюстрировал все ключевые эпизоды романа. К его рисункам читатели настолько привыкли, что им уже очень трудно было представить себе какого-нибудь другого Робинзона.
Однако русский художник Николай Попов нашёл оригинальный выход. Его иллюстрации — рисунки на полях дневника — будто бы сделаны самим Робинзоном. А дневниковые записи пестрят ошибками: как будто наш герой был не силён в правописании!
Но это, скорее, игры для взрослых. А дети, как известно, любят нарядные картинки с прорисованными деталями.
Именно это учёл художник Игорь Ильинский.
Интересно, какие портреты знаменитого Робинзона Крузо мы ещё увидим?
Многие ли читатели знают, что у романа о жизни Робинзона Крузо на необитаемом острове было ещё два неудачных продолжения?
Виноваты в их создании были, как водится, сами читатели: они не захотели расстаться с Робинзоном и требовали от Дефо всё новых и новых историй.
Продолжение первое — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо…».
Здесь Дефо «сделался тороплив», заставил Крузо скитаться, даже побывать в России, отправил в кругосветное плавание, и«роман встал, таким образом, в ряд множества книг о путешествиях, где и без Робинзона было тесно» (Д.Урнов).
Продолжение второе — «Серьёзные размышления в течение жизни и удивительные приключения Робинзона Крузо, включающие его видения ангельского мира» — эссе на философские, социальные и религиозные темы. Такую книгу мало кто способен осилить.
На русском языке роман о Робинзоне Крузо впервые вышел в 1762-1764 годах. Издан он был в Петербурге Академией наук. Перевёл его с французского (да-да, именно так) известный переводчик Яков Трусов. И только в 1842 году книга была переведена с оригинала А.Корсаковым.
В наше время большинство российских читателей, даже не подозревая об этом, читают не перевод знаменитого романа, а его вольный пересказ. От полного текста пересказ Чуковского отличается, разумеется, количеством страниц: их там осталась примерно половина. Да и сам Робинзон сильно изменился. Он усердно выращивает хлеб, разводит коз, мастерит лодку, неустанно укрепляет свои владения, а времени на размышления у него не остаётся. Библия и Божественное провидение оказались тут вовсе не при чём.
Впрочем, на английском языке краткое изложение «Робинзона» появилось уже в 1722 году. Авторского права тогда не существовало. Вначале героя заставили переменить вероисповедание: из протестанта он превратился в католика. А потом пошли ещё дальше — сделали книгу тоньше, то есть дешевле, так она лучше раскупалась. Простые короткие фразы доступны малограмотным читателям, коих гораздо больше, чем людей образованных. Всё это быстренько сообразили издатели и начали штамповать «левых Робинзонов». Разумеется, никаких гонораров Дефо не получил и сделать с этим ничего не мог. Он лишь пытался использовать своё излюбленное оружие — гусиное перо. В предисловии ко второму изданию романа Дефо написал, что считает себя вправе спросить у издателей, какая разница существует между ними и разбойниками с большой дороги. Но, увы, слова не действуют на проходимцев, а талант и деньги редко ходят рука об руку.
Слово «робинзонить» придумал Жан-Жак Руссо и, между прочим, любил его повторять. Что именно имел в виду автор «Эмиля», где роман Дефо и назван книгой для воспитания подростков, сомневаться не приходится. Это жизнь «в духе простоты», близость к природе, её благотворное влияние на личность. Словом, понятие «робинзонить» здесь явно имело положительный оттенок.
А в России это неуклюжее словечко одно время воспринималось со знаком «минус». 
У Лермонтова в «Герое нашего времени» нам встречается любитель «робинзонить»: светский франт, игрок, но — подстрижен «под мужика» и «с тростью, как у Робинзона Крузоэ». «Робинзонить» — «опрощаться» внешне или внутренне — было модным стилем поведения в кругу русского дворянства.
Первым реабилитировал роман Дефо, пожалуй, Лев Толстой. Некоторые литературоведы считают, что и само толстовство в значительной степени было вычитано из «Робинзона Крузо». Книгу эту Лев Николаевич перечитывал не раз. По поручению Толстого, один из учителей его школы сделал сокращённое изложение романа. А уж сам Лев Николаевич и его любимые герои робинзонили постоянно: пахали, косили и вообще любили «справлять простую работу».
