Альгамбра, мавританский дворец XIII-XV вв. Испания, век XIX

…Мы оказались в глубокой, узкой ложбине, среди густых рощ; вверх вел крутой склон в узорах дорожек, обставленных каменными скамейками и украшенных фонтанами. Слева над нами нависли башни Альгамбры, справа, на другом краю ложбины, возвышались на скалистом выступе башни столь же величественные. Это, как нам сказали, были Torres Vermejos, или Алые Башни, названные так по цвету камня. Откуда они взялись, никто не упомнит. Они гораздо древнее Альгамбры: одни полагают, что их выстроили римляне, другие — что какие-нибудь приблудные финикийцы. Крутой тенистый склон возвел нас к подножию громадной и квадратной мавританской башни с барбаканом, образующим главный вход крепости. …Этот портал называется Врата Правосудия, ибо во времена мусульманского владычества под сводом его безотлагательно решались неотложные дела: обычай, свойственный народам Востока…

Главный вход перемыкает громадная подковообразная арка вполвысоты башни. На замковом камне этой арки высечена исполинская рука. Замковый камень над порталом украшен парным изображением огромного ключа. Завзятые знатоки магометанских символов утверждают, что рука эта — религиозная эмблема: пять пальцев обозначают пять основных заповедей ислама — воздержание, паломничество, милостыня, омовение и война с неверными. Ключ же, по их словам, знаменует веру или власть: ключ Дауда (Давида), врученный пророку.

…По иному, однако, объяснил эти изображения законный отпрыск Альгамбры — более в духе простолюдинов, которые видят во всем мавританском тайну и волшебство, и с этой древней мусульманской крепостью у них связаны самые разные поверья. По словам Матео, здесь искони бытует предание, слышанное им от деда и отца, что рука и ключ — колдовские знаки судеб Альгамбры. Воздвигший ее мавританский царь был великим чародеем, а иные говорят, что попросту продался дьяволу; и он наложил на крепость магическое заклятие. Потому она и выстояла ураганы и землетрясения, хотя от многих мавританских построек почти что и следа не осталось. Преданье гласит, что заклятие не утратит силы, доколе рука с наружной арки не протянется под свод за ключом — и тогда все башни и стены рассыплются в прах, отверзнув мавританские сокровища, зарытые под основаньями твердыни.

Невзирая на столь недобрые прорицания, мы все же отважились пройти в зачарованные ворота, слегка, впрочем, уповая на то, что никакая черная магия не превозможет заступничества пресвятой девы, чье изваянье мы заметили над порталом.

…Мавританский сводчатый проход вывел нас… в знаменитый Львиный дворик. Эта часть строения полнее всего напоминает о его былой красе, ибо наименее пострадала от времени. В центре двора — воспетый и прославленный фонтан. Алебастровые водостоки по-прежнему точат бриллиантовые капли; двенадцать львов, которые их поддерживают и дают имя двору, источают хрустальные струи, как во времена Боабдила. …По четырем сторонам дворика — легкие арабские аркады, ажурная филигрань поверх беломраморных колонн, когда-то, вероятно, позолоченных. Архитектура, как и вообще внутри дворца, скорее изысканная, нежели великолепная: она свидетельствует об изысканном вкусе и расположении к праздным утехам. Глядя на грациозные колоннады и по видимости хрупкие настенные узоры, трудно поверить, что над ними промчались столетия, что они претерпели землетрясенья и войны, что их пощадили неспешные и тем более пагубные старанья расхитителей-путешественников: почти что и нечего дивиться народному преданию про хранительное заклятье.

Пышный портал ведет со двора в Чертог Абенсеррахов, получивший это имя оттого, что здесь были вероломно умерщвлены эти доблестные потомки блистательного рода. Вся эта история вообще под сомнением, но наш скромный чичероне Матео показал даже и проход, по которому Абенсеррахов одного за другим впускали в Львиный Дворик, и белый мраморный фонтан посреди чертога, возле которого им рубили головы. И большие ржавые пятна на каменных плитах — следы крови; их, как полагают в народе, никогда и нипочем не замыть.

Лица наши не явили ни тени сомнения, и он добавил, что ночами из Львиного Дворика нередко доносится смутный глухой звук, сходный с роптанием толпы, и вдобавок позвякивание, вроде как лязг оков. И все это призраки убитых Абенсеррахов: ночами они приходят на эти кровавые места и призывают небесную кару на своих убийц.

Звуки позже услышал и я: это были перепады и струи вод, текущих к фонтанам по трубам и каналам под каменными плитами, однако я не стал этого объяснять смиренному летописцу Альгамбры.

Особая прелесть этого древнего дремотного дворца — в его способности вызывать смутные видения и картины прошлого, облекая нагую действительность чарами памяти и воображения. Мне в радость эти «тщетные тени», и я люблю блуждать по тем уголкам Альгамбры, которые особенно благоприятны для таких фантасмагорий, — по Львиному Дворику и прилегающим чертогам. Здесь рука времени была милостива, и мавританская пышность и изящество сохраняют едва ли не первозданную прелесть.

Землетрясения надломили основания дворца и расшатали самые мощные башни, а вот поди ж ты! Все стройные колонны на своих местах, ни один свод легкой и хрупкой аркады не сместился, и вся волшебная отделка, по видимости такая же ненадежная, как утренние морозные разводы на стекле, уцелела сквозь века и свежа так, словно ее только что завершил мавританский строитель.

Я пишу это, окруженный свидетельствами прошлого, овеянный утренней прохладой, в роковом чертоге Абенсеррахов. Фонтан на крови, легендарный памятник их убийства, передо мною, брызги его струй чуть-чуть не долетают до листа бумаги. Как трудно согласить древнее кровавое сказание с этой тихою и мирною сценой!Здесь все будто призвано внушать нежные и добрые чувства, ибо все здесь утонченно и прекрасно. Даже и самый свет мягко проникает сверху, сквозь ажурный купол, расцвеченный и изукрашенный как бы руками чародея. Сквозь широкую узорчатую арку портала я гляжу на Львиный Дворик, на его блистающие в ярком солнечном свете колоннады и переливчатые фонтаны. Юркая ласточка залетела во двор, взмыла и помчалась прочь, щебеча над крышами; деловитая пчела гудит в лепестках; цветастые бабочки перепархивают с цветка на цветок и резвятся стайками в напоенном солнцем воздухе. Легкое усилие воображения — и появится грустная гаремная прелестница, блуждающая среди затворнической роскоши Востока.

Впрочем, тот, кто захочет увидеть всю эту роскошь под знаком ее судеб, пусть приходит, когда вечерние тени скрадывают яркость двора и застилают мглой соседние чертоги. Тогда здесь воцаряется ясная печаль, как нельзя больше походящая к сказаниям об отошедшем величии.

Башни Альгамбры — к востоку от Гранады на горном склоне, над ущельем, где протекает река Дарро, высятся восемь башен дворца. В старину их было двадцать четыре. Альгамбру начали строить в XIII веке на месте старой крепости из красноватой местной глины. Отсюда ее название «аль-хамра» — по-арабски «красная».

Барбакан — проход, огражденный крепостными стенами и заканчивающийся башней.

Боабдил — Абу Абдаллах, последний эмир Гранады и владетель Альгамбры, добровольно отдавший ее христианам в 1492 году.

Чертог Абенсеррахов — Абенсеррахи, или Абенсерраджи, мавританский род африканского происхождения, близкий к трону гранадских государей. Подвиги Абенсеррахов в битвах и их трагическая судьба воспеты в стихах и романсах, рассказаны в легендах и старинных испанских летописях.

Маццокки Дж. Красная крепость Гранады // Королевские дворцы. — М.: Астрель: АСТ, 2001. — С. 80-93.

Фильштинский И.М. Андалусия в изображении Вашингтона Ирвинга // Ирвинг В. Альгамбра. — М.: Наука, 1979. — С. 5-12.

М.П.