О книге

09 декабря 2003

 

1 ноября 1948 года вышла из печати книга норвежского исследователя и путешественника Тура Хейердала «Экспедиция «Кон-Тики». За год до этого события вся планета с восторгом и замиранием сердца следила за отчаянным экспериментом, в результате которого пять отважных норвежцев и один столь же отважный швед построили бальсовый плот и совершили на нем морское путешествие от берегов Перу до Полинезии. Возглавлял «доисторическую» экспедицию 33-летний Тур Хейердал, тогда никому неизвестный ученый. Вернее сказать, ученым он считал себя сам, других же его теоретическое исследование «Полинезия и Америка» преимущественно потешала. Этнографы и археологи, географы и лингвисты считали Т.Хейердала «дилетантом, чужаком, пиратом, нагло вторгшимся в заповедные воды».
Впрочем, кем еще могли его считать? Если даже высшим образованием новоиспеченный теоретик похвастаться не мог. Что, собственно, было у него за плечами? Незаконченный факультет зоологии Норвежского университета? Или год жизни на одном из Маркизских островов, куда юный 22-летний Тур со своей еще более юной женой бежали от цивилизации?.. Военный опыт, который приобрел лейтенант парашютно-десантных войск Хейердал, тоже мало помогал в теоретических спорах.
Конечно, были у начинающего исследователя и вполне весомые доводы, которые он по крупицам собирал в монографиях известных ученых, в записках эпохи великих открытий, в необъятных коллекциях библиотек и музеев Европы и Америки, там, где он искал и находил все более существенные доказательства своей теории. По этой теории выходило, что древние мореплаватели на своих примитивных судах вполне могли пересечь Тихий океан и добраться из Америки до Полинезии, заселив острова и экспортировав туда свою культуру.
Но его теоретические выкладки никого не убеждали. Один маститый ученый даже заметил: «Ну что ж, попробуйте пройти из Перу до тихоокеанских островов на бальсовом плоту!» Это, мол, будет хоть каким-то аргументом в споре.
Что ответил бы на эту «милую шутку» любой другой начинающий ученый? Грустно усмехнулся бы и опять засел за книги. А Тур? Он набирает команду отчаянных смельчаков, строит плот и отправляется в опасное путешествие под парусом древнего бога Тики!
Безумие? Да!
«Шесть микробов верхом на былинке» поплывут «по этому скопищу воды, которая буквально переливается через край у горизонта!»
Безумие? Нет!
Для древних мореплавателей океан не был преградой, разделяющей континенты и народы. Для Хейердала он тоже не станет ею! Три месяца. Сотни миль. Штормы и штили. Акулы и таинственные чудовища. И все-таки… Все-таки они дошли! Весомый аргумент в споре был найден.
Впоследствии Тур Хейердал не раз будет прибегать к подобным аргументам. Он заберется в дебри Андских гор и пустыню Сахару, раскопает на острове Пасхи изваяния высотой с четырехэтажный дом, попытается раскрыть тайны Мальдивских островов. А однажды ему придет в голову идея возродить искусство строительства лодок, которые фараон Хеопс и его потомки почти забыли к тому времени, когда стали возводить могучие пирамиды. И Хейердал построит папирусные ладьи, и назовет их именем бога солнца «Ра», и пересечет Атлантику!
Очередная авантюра? Нет. Научный эксперимент. Хорошо продуманный и блестяще осуществленный! А главное, наглядно подтверждающий миграционную теорию Хейердала, над основными положениями которой когда-то смеялись, но с которыми в конце концов пришлось считаться даже его самым непримиримым научным оппонентам.
Но отважный путешественник и столь же отважный ученый оказался еще и незаурядным писателем. Его «Экспедиция Кон-Тики» сразу стала бестселлером. «Сеньор Кон-Тики», «Мистер Кон-Тики» — так стали называть Тура Хейердала после выхода его книги, которая вскоре была переведена на 70 языков мира! Миллионные тиражи! Сумасшедшие гонорары! А рецензии! Какие рецензии! В Англии Хейердала ставили в один ряд с Жюлем Верном, Конан Дойлом и Конрадом в его лучшую пору. Американцы писали, что «Экспедиция «Кон-Тики» увлекательнее «Моби Дика», овеяна более древней атмосферой, чем Одиссея, не уступает «Робинзону Крузо» и в довершение всего — в ней все правда! Книжные иллюстрации были буквально растасканы на всевозможные календари, украшения, комиксы. Морские суда, сорта винограда, популярные песенки — все носило тогда имя бальсового плота норвежского путешественника.
И все последующие книги сеньора Кон-Тики, которые также становились результатом научных экспедиций («Аку-Аку», 1957; «Ра», 1970; «Мальдивская загадка», 1986), пользовались почти столь же оглушительным успехом у читателей. Прежде всего, потому, что автор давал возможность увидеть мир, в котором пространство можно было вывернуть наизнанку, а время пустить вспять, дабы «потеснить пределы неведомого» в «нескончаемом беге к вечно отступающему горизонту».

Об экспедициях Тура Хейердала и его книгах читайте также:

Бахта В. Послесловие // Хейердал Т. Фату-Хива. — М.: Мысль, 1978. — С. 292-300.

Вагнер Б.Б. Идущие к горизонту: В 2 кн.: Кн. II: Путями великих мореплавателей. — М.: Флинта: Наука, 1999. — 304 с.: ил.
Из содерж.: Хейердал (С. 273-277).

Великие путешествия: Пер. с англ. — М.: Либрос, 1998. — 224 с.: ил. — (Атлас чудес света).
Из содерж.: Тур Хейердал (С. 206-211).

Губер А.А. Классика путешествий и открытий // Хейердал Т. Экспедиция «Кон-Тики»; «Ра». — М.: Мысль, 1977. — С. 505-516.

Сенкевич Ю.А. В океане «Тигрис». — М.: Сов. Россия, 1982. — 238 с.: ил.

Сенкевич Ю.А. На «Ра» через Атлантику. — М.: Дет. лит., 1981. — 191 с.: ил.

Урбанчик А. Невероятные путешествия: Сокр. пер. с польск. — М.: Знание, 1981. — 168 с.: ил.
Из содерж.: На бальсовом плоту через Тихий океан: «Кон-Тики»; На тростниковом плоту через океан: «Ра»; Преодоление Атлантики: «Ра II» (С. 17-36, 134-148, 149-159).

Якоби А. Сеньор-Кон-Тики. — М.: Мысль, 1970. — 247 с.: ил. — (Приключения; Путешествия; Фантастика).

 

О путешествии

09 декабря 2003

 

 

Кальяо (Перу) — атолл Рарона (о-ва Туамоту, Полинезия)

 

 

Доказать мореходность бальсового плота, пройдя на нем из Перу (Латинская Америка) до островов Полинезии.

 

 

28 апреля — 7 августа 1947 года

 

 

 

Сафи (Марокко) — «Ра I» затонула, немного не дойдя до Вест-Индии

 

Преодолеть Атлантический океан на папирусной лодке, доказав тем самым ее мореходные качества.

 

25 мая — 18 июля 1969 года (экипаж покинул «Ра»)

 

 

 

Сафи (Марокко) — Бриджтаун (Барбадос)

 

 

Завершить эксперимент, начатый на «Ра I».

 

 

6 мая — 12 июля 1970 года

 

 

Избранные страницы

09 декабря 2003

 

С точки зрения историка

 

Подчас между каменными идолами в Перу, с одной стороны, и на некоторых островах Океании — с другой, больше сходства, чем между фигурами с разных островов. На Маркизах и на Таити все такие статуи назывались одинаково — Тики — и изображали славных предков, которых после смерти возвели в ранг богов («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

…я… отправился в засушливое приморье Северного Перу… нельзя было не поражаться сходству здешних пирамид с древнейшими египетскими: это касалось и размеров, и общей формы, и астрономической ориентации, и строительного материала («Ра», гл. IV).

 

Древние полинезийцы были замечательными навигаторами… Поражают их познания о небесных телах. Они знали, что земля круглая…
Откуда у полинезийцев такое знание астрономии, откуда тщательно разработанный календарь? Во всяком случае не от меланезийских или малайских народов на западе. А вот у «белых бородатых людей», которые передали свою замечательную культуру ацтекам, майя и инкам в Америке, был сходный календарь и такое знание астрономии, каким никто в Европе не обладал в ту пору.
В Перу, где южноамериканский материк спускается к Тихому океану, по сей день в песчаной пустыне можно увидеть древнюю астрономическую обсерваторию, памятник времен все того же таинственного народа, который высекал исполинских идолов, строил пирамиды, разводил батат и бутылочную тыкву («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

…я… увидел в Долине царей [Египет] настенные изображения папирусных лодок. Лодки показались мне знакомыми. Примерно такие же рисовали на своих кувшинах строители пирамид Северного Перу во время расцвета их культуры, задолго до заселения Полинезии («Ра», гл. I).

 

…на макушке самого высокого вулкана острова Пасхи, в древнем ритуальном селении с солнечной обсерваторией главный мотив рельефов и фресок — неразлучное трио: маска бога Солнца, камышовые лодки под парусами и птицечеловеки. Остров Пасхи, Перу, Египет. Можно ли представить более обособленные друг от друга районы? И можно ли сыскать лучшее доказательство?.. («Ра», гл. I).

 

С точки зрения антрополога

 

У… Рамсеса Второго, который лежит среди черноволосых бальзамированных родичей под стеклом в Каирском музее, орлиный нос и шелковистые желтые волосы. Северную Европу никак нельзя тут считать монополистом. Этот расовый тип был представлен в Средиземноморье, включая Малую Азию и Северную Африку, когда на севере еще и в помине не было викингов…
Светловолосые бородачи. В Атласских горах среди коренных жителей их было не меньше, чем среди берберов на берегу Атлантики, вокруг Солнечного города, где их потомков можно встретить по сей день. А с берегов Африки они вместе с женами и своим скотом вышли в Атлантический океан и поселились на Канарских островах, где мы их знаем под именем гуанчей.
Светловолосые бородачи, строители пирамид и солнцепоклонники, не имеющие никакого отношения к викингам, присутствуют во всех легендах древних американских культур от Мексики до Перу… Повсюду о белых бородатых странниках рассказывали, что они смешались с коренными жителями и вместе с ними закладывали основу местной культуры. Сами индейцы были безбородыми («Ра», гл. X).

 

С точки зрения земледельца

 

В Мексике и Перу развивалось террасное земледелие средиземноморского типа с применением акведуков, искусственного орошения и животных удобрений, и даже изоляционисты отмечают удивительное сходство мотыг, корзин, серпов и топоров(«Ра», гл. X).

 

С точки зрения обывателя

 

Как диффузионисты, так и изоляционисты говорят о явном сходстве набедренных повязок, мужских плащей, женских тог с поясом и застежкой на плече, сандалий из кожи и веревки. Похожи броши, металлические зеркала, пинцеты, гребни, способы татуировки; опахала, зонты и паланкины для знатных лиц; деревянные подголовники; безмены и… весы; игральные кости и шашки; ходули и юла. Бездна параллелей в узорах и мотивах искусства… («Ра», гл. X).

 

 

«Кон-Тики»

 

Для основания плота выбрали десять бревен потолще, в них сделали глубокие зарубки для канатов, чтобы связать все вместе. Гвозди и проволока исключались. Отобранные бревна спустили на воду рядом друг с другом: улягутся, как равновесие требует, тогда уж можно вязать плот. Самое длинное, четырнадцатиметровое, бревно лежало посередине, выдаваясь и спереди и сзади. По бокам следовали по росту все более короткие бревна, так что длина стороны равнялась 10 метрам, а нос выдавался вперед тупым углом. Сзади плот был срезан почти по прямой, только три средних бревна выступали, служили опорой для уложенной поперек широкой бальсовой колоды с уключинами для длинного рулевого весла. Скрепив основу концами пенькового каната толщиной в 5/4 дюйма, мы сверху положили поперек девять бревен потоньше, с просветом примерно в один метр… Дальше мы настелили палубу из бамбуковых реек, связанных в секции, и накрыли их матами, которые сплели из прутьев бамбука. Посреди плота, чуть ближе к корме, выстроили небольшую хижину. К стоякам из толстого бамбука привязали плетеные бамбуковые стены, а крышу из бамбуковых реек застелили внакрой плотными банановыми листьями. Перед хижиной — двойная мачта из твердого, как железо, мангрового дерева; нижние концы ее упирались в палубу, а скрещенные верхушки были крепко связаны вместе. Сложили два ствола бамбука — получилась прочная рея, на которой укрепили большой прямой парус…
Наш плот был точной копией древних перуанских и эквадорских плотов… («Экспедиция Кон-Тики», гл. III).

 

«Ра II»

 

Сначала индейцы сделали из отдельных стеблей папируса две огромные сигары, уложенные в тонкую папирусную циновку, которую сплели так, что концы стеблей были обращены внутрь и сплющены. До того, как их начали стягивать веревками, десятиметровые цилиндры были такие толстые, что без подставки до верху не дотянешься. В проходе между ними сделали в ту же длину третью, гораздо более тонкую сигару, к которой они должны были крепиться. Эта операция проходила так. Длинными — в несколько сот метров — веревками связывали тонкое папирусное веретено с толстыми, сперва с одним, потом с другим, спиральной вязкой так, что веревки не соприкасались. Когда индейцы все вместе стали натягивать обе веревки, толстые сигары все ближе подтягивались к тонкой, в конце концов сомкнулись, и она совсем скрылась, образовав как бы незримую сердцевину.
Получился нерасчленимый, словно литой, корпус без узлов и перекрещивающихся веревок, оставалось только удлинить веретена с обоих концов, чтобы нос и корма изящно загнулись вверх. Затем добавили по бокам еще по толстой папирусной колбасе — для перехвата волн и увеличения ширины лодки. После этого мы сами установили десять поперечных брусьев под легкую плетеную каюту, стояки для мостика и две пяты для тяжелой двойной мачты.
И вот готова «Ра II» — 12 метров в длину, 5 в ширину, 2 в толщину… «Ра II» оказалась на три метра короче «Ра I», да и в разрезе круглее и тоньше («Ра», гл. XI).

 

 

Работа для настоящих мужчин

 

Во тьме мы, как клещи, впивались по двое в кормовое весло. Соленая вода стекала с волос, весло колотило нас и спереди, и сзади, руки коченели от напряжения… Через каждый час свежий человек сменял одного из вахтенных. Рулевые не знали ни минуты передышки, мышцы были напряжены до предела. Устал толкать весло — переходи на другую сторону и тяни; если грудь и руки болят от непрерывных усилий — упирайся в руль спиной. Синяков хватало кругом… («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

Шаткая опора

 

Лежа каждый на своей циновке, мы чувствовали, как палуба под нами колышетсявместе с бревнами. Мало того что весь плот качался, еще и бревна терлись друг о друга. Одно вверх, другое вниз, словно волна бежит по плоту. Конечно, они шевелились не сильно, но все же нам казалось, будто мы лежим на спине огромного мерно дышащего животного. Поэтому мы предпочитали ложиться вдоль бревен («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

Американские горки

 

Дул крепкий ветер с штормовыми порывами, но параллельные гряды, вздымавшиеся к небу вокруг «Ра», были выше, чем можно ожидать даже при такой ветре…
Поначалу это было только интересно, потом кое-кто из нас встревожился в глубине души, но тревога сменилась удивлением и растущим чувством облегчения, когда мы увидели, как гладко все идет… Вот нас настигает сзади могучий вал, он подкатывается под изогнутый серпом ахтерштевень и поднимает лодку высоко вверх, мы балансируем на самом гребне, тут он обрушивается и бросает нас вперед, и вместе с водой и ветром мы лихо несемся прямо в глубокую сине-зеленую ложбину…
Восторг и жуть звучали в голосах ребят, когда они определяли высоту очередной волны.
— Десять метров — выше мачты поднялась!
…Назад лучше не оглядываться. Кажется, что вдогонку за ладьей несется стеклянная стена, она хочет нас накрыть, а мы спасаемся бегством. Остальные ребята один за другим забрались в каюту… Лишь альпинист Карло продолжал сидеть, свесив ноги, на высоком форштевне, как на седле…
— Опять выше мачты! — восторженно крикнул рыжебородый Карло, обнажая белые зубы.
А через несколько минут он… побрел, борясь с качкой, в каюту к товарищам. Позже он рассказал, что пошли уже не ложбины, а форменные ущелья, и когда «Ра», перевалив через гребень, скатывалась вниз, казалось, что мы сейчас ухнем в бездонную мокрую могилу. Лучше не глядеть («Ра», гл. XI).

 

 

Еда с доставкой на дом

 

Первой обязанностью кока, когда он вставал утром, было пройти по палубе и собрать всех приземлившихся за ночь летучих рыб. Обычно их было штук шесть — восемь, а один раз мы насчитали двадцать шесть жирных рыбин. Кнют просто огорчился, когда летучая рыба попала ему в руку, а не прямо на сковородку, на которой он только что расплавил сало(«Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

Подножный корм

 

Надо сказать, что планктон, как он ни мелок, пришелся по вкусу и нам… как только мы научились ловить достаточно, чтобы получился добрый глоток…
Сколько раз люди погибали посреди моря, потому что ни острогой, ни сетью, ни крючком не могли добыть рыбу. Между тем они нередко плавали по ухе, пусть даже сырой и несколько жидковатой. Будь у них кроме крючка и сети приспособление, чтобы фильтровать эту уху, и осадок, планктон, стал бы их пищей…
Биолог А.Д.Байков подсказал нам эту мысль и даже снабдил нас сетью, рассчитанной как раз на такую добычу…
Там, где холодное Перуанское течение, не доходя экватора, сворачивает на запад, мы за несколько часов вылавливали до двух килограммов планктонового киселя… Ночью, когда светились ноктилюки, казалось, что сеть наполнена сверкающими драгоценностями. Вытащишь из воды этот пиратский клад — и он превращается в миллионы крохотных рачков и эмбрионов, которые мерцали во мраке, будто угольки. Из сети улов вытряхивали в банку, и казалось, что какая-нибудь ведьма приготовила этот кисель из светлячков. Насколько красиво наша добыча выглядела издалека, настолько жуткой была она вблизи. Запах отвратительный, а вкус превосходный, стоило набраться храбрости и отправить в рот ложку этих углей. Когда в улове преобладали малюсенькие рачки, он вкусом напоминал паштет из омаров, креветок или крабов. А иногда нам казалось, что мы едим икру и даже устриц…
Известно, на вкус и цвет товарища нет. Двоим из нашей шестерки планктон очень нравился, двое говорили — неплохо, а остальных двоих мутило от одного его вида. Питательностью планктон не уступает крупным моллюскам. Если умело приготовить его и подобрать приправы, получится первоклассное блюдо для тех, кто любит продукты моря («Экспедиция Кон-Тики», гл. V).

 

 

На перекрестке времен и пространств

 

Кругом вздымались угольно-черные валы; мириады ярких звезд перемигивались с фосфоресцирующим планктоном. Все ясно, все просто, есть ночь, есть звезды — больше ничего. 1947 год до или после рождества Христова, какая разница? …Время перестало существовать, все сущее было таким и будет всегда, поток времени, влекущий нас, вливается в этот безбрежный девственный мрак под звездным роем… («Экспедиция Кон-Тики», гл. VI).

 

Через двадцать лет

 

Солнце и луна поочередно указывали нам путь на запад. Одинокая ночная вахта позволяла в полной мере ощутить знакомый еще по «Кон-Тики» трепет перед необъятной вечностью. Звезды, ночной океан… Иногда казалось, что мы идем под ночным небом по волнистому зеркалу. А может быть, это океан такой прозрачный и мы видим рои звезд с другой стороны земного шара? Небосвод — тут, небосвод — там, и все зыбкое, все чужое, кроме золотистых снопов папируса, которые нас несли, да огромного четырехугольного паруса, вверху пошире, внизу поуже, черной заплатой на звездной пыли. Уже этот древнеегипетский рисунок, эта трапеция в ночи располагала к тому, чтобы перелистать календарь на тысячи лет назад, такого контура сегодня не увидишь. Впечатление дополняли непривычные скрипы и кряхтение папируса, бамбука, древесины, веревок. Это был уже не атомный и ракетный век — мы жили в ту далекую пору, когда земля еще была плоской и огромной, сплошь неведомые океаны и материки, когда время было всеобщим достоянием и никто не знал в нем недостатка («Ра», гл. IX).

 

 

 

Сама жизнь говорила о том, как важны любые, даже самые скромные, попытки наладить сотрудничество между народами. Над сфинксом и пирамидами проносились военные самолеты, вдоль бездействующего Суэцкого канала грохотали пушки. Солдаты всех пяти континентов мира воевали на чужой земле. А в странах, не захваченных войной, сидели наготове у атомной кнопки, боясь нападения других держав.
На плавучей связке папируса могут удержаться только люди, готовые протянуть друг другу руку. Я задумал плавание как эксперимент, как научную экспедицию в далекое прошлое древних культур. Но этот эксперимент вполне мог сочетаться с другим — с экспедицией в тесный, перенаселенный мир завтрашнего дня…
Папирусная лодка в океане, во власти стихий, может стать экспериментальным микромиром, попыткой показать на деле, что люди могут мирно сотрудничать, невзирая на национальность, веру, цвет кожи и политические взгляды, лишь бы каждый понял, что в его же интересах вместе с другими бороться за общее дело («Ра», гл. VI).

 

 

День и ночь любой мог услышать голос и ощутить плечо любого. Мы срослись в семиглавого сиамского близнеца с семью ртами, говорящего на семи языках («Ра», гл. IX).

 

 

Знакомство

 

Юрий [Сенкевич] был единственным из ребят, кого я еще совсем не видел, и мы одинаково волновались, когда его самолет приземлился в Каире. А началось с того, что я написал президенту Академии наук СССР М.В.Келдышу… В письме я напомнил ему, как он однажды спросил меня, почему в моих экспедициях не участвуют русские. Теперь такой случай представился. Мне нужен советский участник, нужен врач, не может ли президент Келдыш предложить кого-нибудь?
Юрий сразу стал в экипаже своим человеком. Он был не очень силен в английском языке, но достаточно, чтобы понимать юмор. Сын врача, он родился в Монголии и смахивал на коренного сына Азии. Его выбрали среди молодых ученых одного из институтов Министерства здравоохранения СССР, где он изучал влияние экстремальных факторов на организм человека. Осмотрев щелеватую бамбуковую каюту, в которой нам предстояло быть запущенными в океан, Юрий не без юмора заключил, что космонавтам лучше («Ра», гл. VII).

 

Этой штуковиной по этой загогулине, и порядок!

 

…палуба была чуть не вровень с водой. По-прежнему через корму переливали волны…
— Надо как-то защититься от больших волн, чтобы вода успевала стекать с палубы, а не то мы потонем, — сказал Юрий.
И он принялся натягивать кусок парусины вдоль правого борта от вантов вперед, закрепляя его вверху и внизу толстой бечевкой. Остальные рассмеялись.
— Брось, Юрий. Первая же волна разорвет твою тряпку.
Но Юрий твердо настроился довести дело до конца.
Очередная волна, захлестнув корму, покатилась вдоль правой стенки вперед, слегка прогнула парусиновую ширму Юрия и ушла за борт. На носовую палубу просочилось лишь несколько струек, все остальные отразила парусина… Вот так Юрий, вот так волшебник, обыкновенной тряпкой остановил океан («Ра», гл. IX).

 

 

Морские чудовища

 

Мало-помалу мы свыклись с тем, что у нас под полом водятся всякие чудовища. И все-таки каждый новый экспонат одинаково поражал нас. В одну пасмурную ночь, часов около двух, когда рулевой с трудом отличал черную воду от столь же черного неба, он заметил под водой тусклое зарево, которое постепенно приняло очертания животного. То ли планктон светился, соприкасаясь с животным, то ли само чудовище фосфоресцировало, во всяком случае призрачное существо все время меняло свою форму. Оно было то круглым, то овальным, то треугольным, потом внезапно разделилось на две части, которые независимо друг от друга, плавали взад и вперед под плотом. Под конец уже три огромных светящихся привидения медленно кружили под нами. Это были какие-то неимоверные чудовища, одно туловище достигало шести-восьми метров в длину. Выскочив из хижины на палубу, мы все шестеро смотрели на танец привидений. А он продолжался не один час. Не отставая от плота, наши загадочные светящиеся спутники бесшумно кружили, держась довольно глубоко, преимущественно с правого борта, где стоял фонарь, но иногда появлялись прямо под плотом или слева. Если судить по отсвечивающим спинам, они были больше слонов, но это были не киты, потому что они не разу не поднялись к поверхности за воздухом. Может быть, это гигантские скаты поворачивались на бок и оттого меняли конфигурацию? Мы поднесли фонарь к самой воде, надеясь приманить их и как следует рассмотреть, — тщетно. Как и положено настоящей нечисти, они на рассвете исчезли, словно в воду канули («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

Чисто конец света

 

Над горизонтом с левого борта, на северо-западе восходил бледный диск, похожий на призрачную алюминиевую луну. Не отрываясь от воды, он медленно увеличивался в размерах. Правильно расширяющийся полукруг напоминал то ли очень плотную туманность, ярче Млечного пути, то ли шапку от гриба, которая неотвратимо наступала на нас, все шире захватывая небо. Луна сияла в противоположной стороне, было безоблачно, сверкали звезды. Сперва я подумал, что это световое пятно на фоне влажного ночного воздуха от какого-нибудь мощного прожектора за горизонтом. А может, это атомный гриб, плод чудовищной оплошности людей? Или северное сияние? В конце концов я склонился к тому, что это светящийся дождь космических тел, вторгшихся в земную атмосферу. Тут диск, который уже занимал около тридцати градусов черного небосвода, вдруг перестал расти, как-то незаметно растаял и пропал. Так мы и не поняли, что это было («Ра», гл. XI).

 

 

Приступ неудержимого веселья

 

Если море вело себя смирно, мы садились на надувную лодку и отправлялись на прогулку с фотоаппаратом. Никогда не забуду первый раз, когда двое из команды… решили спустить на воду этот резиновый пузырь и прогуляться на нем по волнам. И только отъехали от плота, как выпустили из рук маленькие весла и покатились со смеха… Мы растерянно посмотрели налево, направо… Ничего смешного… Постой, уж не сошли ли они с ума? Очень просто — солнечный удар и все такое… Между тем двое приятелей до того обессилили от смеха, что еле добрались обратно до «Кон-Тики». Вытерли глаза, перевели дух и предложили нам самим сесть в лодку и полюбоваться.
Мы с Кнютом прыгнули в качающуюся резиновую лодку; в ту же минуту нас отнес в сторону могучий вал. Теперь уж мы расхохотались, да как!
…очень уж дико и нелепо выглядело со стороны наше гордое судно со всей командой. До сих пор мы просто не знали, как все это смотрится в открытом море, а зрелище было презабавное. Малейшая волна захлестывала бревна, и мы видели, да и то не всегда, лишь торчащую из воды низенькую хижину с широким входом и лохматой крышей. Словно в океан невесть откуда занесло старый норвежский сарай — скособочившийся сеновал, занятый загорелыми бородатыми бродягами. Наверное, точно так же мы бы смеялись, увидев, что за нами гонится корыто, полное гребцов… («Экспедиция Кон-Тики», гл. VI).

 

Нигде покоя нет

 

Пройдя на корму по сугубо личному делу, я пережил немалый испуг, после чего от души смеялся над собой. Мы давно привыкли к волнам в нашем ватерклозете, но когда вместе с волной меня шлепнуло сзади что-то большое, увесистое и холодное, я перестал соображать. И опомнился уже на штаге, по которому лез вверх, не сомневаясь, что на ягодице у меня висит акула. Корчась от смеха, рулевой Герман рассказал, что мне влепил хороший шлепок здоровенный тунец килограммов на семьдесят. Потом и Герман, и сменивший его Торстейн видели, как тот же упитанный баловник норовил вскочить на корму вместе с волной. Дважды он был уже на бревнах, но оба раза срывался за борт прежде, чем мы успевали поймать скользкую тушу(«Экспедиция Кон-Тики», гл. VI).

 

Музейный экспонат

 

Торстейн проснулся оттого, что фонарь упал и что-то холодное и скользкое хлестало его по ушам. Летучая рыба, решил он, и стал шарить кругом, чтобы схватить ее и вышвырнуть за борт. Ему попалось что-то мокрое, длинное, змееподобное, и он отдернул руку, словно обжегся. Пока Торстейн возился с потухшим фонарем, невидимый гость увильнул и заполз к Герману. Герман вскочил, тут и я проснулся, и мне сразу пришел на ум гигантский кальмар, который по ночам всплывает на поверхность как раз в этих широтах. Наконец зажегся фонарь, и мы увидели Германа: он сидел с торжествующим видом, сжимая в руке извивающуюся угрем тонкую рыбину. Она была длиной около метра, тело змеевидное, громадные черные глаза; длинные хищные челюсти усеяны острыми зубами, которые могли складываться назад, пропуская пищу. Стиснутая рукой Германа хищница вдруг отрыгнула большеглазую белую рыбку сантиметров около двадцати, за ней — еще одну. Обе рыбы, явно глубоководные, были сильно искалечены зубами рыбы-змеи. Тонкая кожа хищницы отливала на спине сине-фиолетовым цветом, на брюхе — сине-стальным, от наших прикосновений она слазала большими лоскутами…
Позже выяснилось, что мы шестеро, повстречавшие рыбу-змею в бамбуковой хижине при свете керосинового фонаря, первыми увидели ее живьем. До тех пор на побережье Южной Америки и на Галапагосских островах находили только ее скелеты, да и то всего несколько раз. Ихтиологи называли ее Gempylus, или змеевидная скумбрия… («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

Нам акула Каракула нипочем, нипочем.
Мы акулу Каракулу кирпичом, кирпичом

 

И тут с кормы, из-за хижины, донесся дикий крик Кнюта… Он вопил «акула!» так, что голос сорвался. Но ведь мы чуть ли не ежедневно видели у плота акул и не устраивали из-за этого шума. Значит, тут что-то особенное!
…такую огромную и уродливую морду… никто из нас в жизни не видел. Голова принадлежала исполинскому чудовищу, и она была такая громадная, такая страшная, что сам морской змей, появись он перед нами, не поразил бы нас так сильно. Маленькие глазки сидели по краям широкой и плоской морды, жабья пасть с длинной бахромой в уголках была не менее полутора метров в ширину. Могучее туловище заканчивалось длинным тонким хвостом, острый вертикальный плавник свидетельствовал, что это во всяком случае не кит. Туловище в общем казалось в воде бурым, но и оно, и голова были усеяны маленькими белыми пятнами. Чудовище медленно, лениво плыло за нами, щурясь по-бульдожьи и тихо работая хвостом…
Теперь мы могли совсем близко рассмотреть этого исполина, так близко, что я испугался за рассудок команды: от столь невероятного зрелища мы принялись дико хохотать и орать что-то невразумительное. Даже богатое воображение Уолта Диснея не могло бы создать более страшного монстра, чем этот, который, осклабившись, разлегся в воде у нашего борта.
Это была китовая акула, крупнейшая из акул и вообще крупнейшая современная рыба. Она встречается очень редко, лишь иногда в тропических морях наблюдают единичные экземпляры…
Чудовище было таким огромным, что, когда ему вздумалось нырнуть под плот, мы увидели его голову с одного борта, а хвост — с другого…
Китовая акула плавала вокруг нас меньше часа, но нам этот час показался за десять. В конце концов Эрик — он стоял на корме, держа в руках гарпун длиной в 2,5 метра, — не выдержал и, подбадриваемый легкомысленными выкриками, занес свое оружие для удара. Вот голова акулы медленно скользнула под угол плота… В ту же секунду Эрик изо всех своих могучих сил ударил гарпуном вниз, прямо в хрящевой череп гиганта. Прошло несколько секунд, прежде чем до акулы дошло, что случилось. Вдруг ленивый дуралей, как по мановению волшебной палочки, превратился в сплошной сгусток железных мускулов, зашуршал по доскам линь, в воздух взметнулся каскад брызг — это гигант нырнул и ринулся вглубь. Три человека, которые стояли ближе других, были сбиты с ног линем… И хотя линь был толстый, рассчитанный на немалую нагрузку, он, зацепившись за борт, лопнул, как бечевка… Мы долго ждали, что чудовище вернется и обрушится на нас, словно взбесившаяся подводная лодка, но китовая акула больше не показывались («Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

 

Много неожиданностей готовит океан тому, кто выкладывает себе пол прямо на его поверхности…(«Экспедиция Кон-Тики», гл. IV).

 

…чем ближе мы соприкасались с морем и его обитателями, тем лучше его понимали, тем увереннее себя чувствовали в нем(«Экспедиция Кон-Тики», гл. V).

 

Для меня океан перестал быть преградой, разделяющей народы («Экспедиция Кон-Тики», гл. VI).

 

 

Весь океан — наш, все пути открыты, кругом безбрежный простор… («Экспедиция Кон-Тики», гл. V).

 

 

 

 

Издания, которые помогли нам проиллюстрировать книгу Т.Хейердала

09 декабря 2003

Богатым источником иллюстративного материала оказалась для нас книга самого Тура Хейердала, где мы нашли и фотографии, привезенные из трех экспедиций, и чертежи, по которым строились бальсовый плот «Кон-Тики» и папирусные ладьи «Ра I» и «Ра II». Однако пользовались мы и другими изданиями:

Клив Э. Акулы: Мир животных: Пер. с англ. — Минск: Белфакс, 1995. — 80 с.: ил.

Эндрю Клив — знаменитый биолог. Объездил буквально весь мир. И из каждого путешествия привозил интереснейший материал для своих книг. Вот только некоторые из названий: «Наблюдение жизни морского побережья», «Киты и дельфины», «Гиганты моря». Как видите, в этом ряду явно не хватало «Акул», но и они вскоре появились. Разумеется, всем 350 видам этих опасных и завораживающих хищников попросту не хватило места на страницах очередной книги Э.Клива. Но фотографии самой большой представительницы акульего племени — китовой акулы — можно увидеть на с. 14, 27, 79.

Сенкевич Ю. На «Ра» через Атлантику. — М.: Дет. лит., 1981. — 191 с.: ил.

Юрий Сенкевич — наш человек на «Ра». Он был в составе нескольких экспедиций Тура Хейердала. И тоже написал о них книги. В частности, эта — о попытках пересечь океан на папирусных ладьях «Ра I» и «Ра II». Наблюдательность, яркий дар рассказчика и замечательное чувство юмора, делают книги нашего эмиссара настолько интересными, что оторваться от них бывает порой весьма затруднительно. К тому же, они богато иллюстрированы, чем мы и не преминули воспользоваться. Фотографии руководителя и всех членов экспедиции, а также самого автора ищите на с. 5, 8, 115 и 182 (и это только те из них, что мы приводим на сайте, в действительности их значительно больше). Из той же книги мы с чистой совестью взяли две врезки с изображением разных сооружений и предметов древности Старого и Нового Света, наглядно доказывающих их несомненное «родство».
Так, пирамидальный храм в Мексике очень напоминает пирамиду в Саккара (Египет), статуя с накладной бородой из Латинской Америки имеет несомненное сходство со сфинксом царицы Хатшепсут, тростниковая лодка ацтеков и папирусная ладья египтян — просто близнецы-братья, настенный барельеф из Мексики и рельеф в Карнаке (Египет) тоже имеют много общего, как и приемы ткачества у древних майя и египтян.

Черкурин А. Тайны моря. — М.: ЭКСМО, 2002. — 128 с.: ил. — (Всемирная дет. энциклопедия).

Одно перечисление названий разделов этой книжки вполне заменит любую аннотацию. Сами судите: «Мировой океан от всемирного потопа до современности»; «Древние цивилизации, погибшие в пучинах мирового океана»; «Тайны обитателей морей и океанов»; «Ожившие» ископаемые — сенсационные открытия XX века»; «История и тайны знаменитых кораблекрушений». Остается добавить, что все эти тайны обильно украшены более чем 700 фотографиями, картами, рисунками и гравюрами, словом, всем, чем только возможно. Так что волны, порожденные тропическими циклонами, странно свечение над Бермудскими треугольником и загадочное чудовище, снятое французским фотографом Р.Л.Серреком в 1964 году, мы обнаружили на с. 14, 30, 86.

 

Другие книги Тура Хейердала

09 декабря 2003

В ПОИСКАХ РАЯ; АКУ-АКУ / Пер. с норв. Л.Жданова. — М.: Мысль, 1970. — 431 с.: ил.

 

«Аку-Аку»

 

Туру Хейердалу было лет десять, когда он сказал одному своему приятелю: «Открытия могут быть не только географическими. На свете есть еще много загадок, например, загадка острова Пасхи». Конечно, тогда Тур не мог даже предположить, что через сорок лет он, уже прославленный путешественник, сможет организовать настоящую научную экспедицию на этот остров, чтобы разгадать хотя бы некоторые из его древних загадок.

 

МАЛЬДИВСКАЯ ЗАГАДКА: Новые археологические приключения автора «Кон-Тики». — М.: Прогресс, 1988. — 222 с.: ил.

 

По поводу первой рукописи Тура Хейердала один маститый ученый заметил: «Нельзя подходить к этническим проблемам как к детективным загадкам». И все же эта экспедиция Хейердала на Мальдивские острова, как, собственно, и большинство других его экспедиций, началась и развивалась как самый захватывающий детективный сюжет, в котором удивительно и странно переплелись история и современность, мистика и реальность.

 

ФАТУ-ХИВА: Возврат к природе / Пер. с англ. Л.Жданова; Послесл. В.Бахты. — М.: Мысль, 1978. — 303 с.: ил.

 

Возврат к природе! Одно дело — мечтать об этом, совсем другое — осуществить. Небольшой остров с удивительно красивым названием Фату-Хива приютил молодую супружескую чету Хейердалов. Они наконец-то нашли то, что искали, — щедрый океан, вечнозеленый тропический лес и никакой цивилизации. Так почему же этот хорошо спланированный эксперимент по возврату к природе не удался?..

 

ДРЕВНИЙ ЧЕЛОВЕК И ОКЕАН. — М.: Мысль, 1982. — 350 с.: ил.

 

«Многие ученые, отказывающиеся верить, что египтяне, финикийцы и другие древние мореплаватели совершали далекие океанские переходы, указывают на то, что корабли той поры были недостаточно мореходными… Другое дело, что вряд ли найдется хоть один современный ученый, который согласился бы выйти в далекое плавание на таком корабле», — писал шведский историк кораблестроения Бьерн Ландстрем. Такой ученый нашелся. И бальсовый плот древних индейцев, и папирусные ладьи египтян оказались весьма мореходны и не спасовали даже перед Океаном. Так что, когда Хейердал пишет о древних народах и их кораблях, ему можно верить не только как ученому, но и как «коллеге» отважных мореплавателей древности.

 

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ОДНОЙ ТЕОРИИ / Пер. Л.Жданова. — Л.: Госметеоиздат, 1969. — 307 с.

 

«Речь в Королевском географическом обществе», доклад в Шведском обществе антропологии и географии, статья, опубликованная в Кембридже… А еще таблицы, схемы, рисунки, фотографии. И все это дает достаточно полное и всестороннее представление о научной теории, которую выдвинул Т.Хейердал в начале 40-х годов и отстаивал на протяжении всей жизни.