Юноша из рабочей семьи, из шахтёрского города Луганска хотел изучать древнерусскую словесность. Закончив только что созданный в Москве Литературный институт, он поступил в аспирантуру легендарного МИФЛИ (Московского историко-философско-литературного) и начал писать исследование под названием «Очерки поэтического стиля древнерусских воинских повестей периода татарского нашествия на Русь». Защита диссертации была назначена на 27 июня 1941 года. Она не состоялась по двум причинам: во-первых, началась война, а во-вторых, автор отсутствовал, потому что к двадцать седьмому числу уже ушёл на фронт.

Наверное, если бы не война, у нас был бы учёный-филолог Михаил Матусовский, но никогда не было бы песни «С чего начинается Родина» и всех других всенародно любимых: «На безымянной высоте», «Подмосковные вечера», «Крейсер “Аврора”», «Школьный вальс»…

Однако заслуженную степень кандидата филологических наук юноша из Луганска всё-таки получил. Его научный руководитель профессор Николай Калинникович Гудзий не позволил никакому вражескому нашествию совершить несправедливость. Он добился разрешения провести защиту в отсутствие автора, и когда она успешно завершилась, отправил телеграмму прямо на фронт — военному корреспонденту Матусовскому.

И.Линкова

Пётр Андреевич Вяземский прожил на редкость долгую жизнь — восемьдесят шесть лет: «Я пережил и многое, и многих», — писал он с грустью. Среди того, что было им создано, по словам Виктора Афанасьева, «немало мимолётного и просто незначительного, но книга избранных стихотворений неизбежно и закономерно ставит его на место вблизи Пушкина, которого он пережил более чем на сорок лет, и среди поэтов пушкинской плеяды, включающей имена Баратынского, Дельвига, Давыдова, Языкова и других замечательных русских стихотворцев».

А вот занятный фрагмент из книги Анатолия Мариенгофа «Это вам, потомки!»: «Позвонил художник Владимир Лебедев:

— Знаете, Толя, я до сих пор некоторые ваши стихи наизусть помню. Вы, конечно, не Пушкин, но… Вяземский.

Я не очень обиделся, потому что и Вяземских-то у нас не так много».

А.Копейкин

Симферопольская писательница Светлана Ягупова — автор фантастического романа «Феникс», повестей «Твой образ» («Второе лицо»), «Берегиня», «Мутанты Асинтона», «В горелом лесу» и других.

Адресованная детской аудитории повесть-фантазия Светланы Владимировны «Зелёный дельфин» (1977) заставляет вспомнить роман-сказку Юрия Олеши «Три толстяка». По словам критика Всеволода Ревича, «сходство подчёркнуто ещё тем обстоятельством, что положительные герои С.Ягуповой тоже связаны с цирком…» События разворачиваются в вымышленной стране Сондарии, которая представляет собой довольно смелую для 1970-х годов аллюзию на тоталитаризм. «Многие детали придуманы неплохо — и запрещённое море, вырастающее до некоторого символа, и герои книг, воплощённые в живых людей, и вещи, хранящие голоса тех, кто их делал…» (В.Ревич).

В 2006 году переработанный вариант повести «Зелёный дельфин» вошёл в авторский сборник «Крылатая лошадка» под названием «Ты — это я».

А.Копейкин

Сын своего отца, члена организации «Народная воля», Юрий Анненков вошёл в начало XX века таким решительным и мощным шагом, каким входят победители. Это он сделал иллюстрации к поэме А.Блока «Двенадцать». Даже не иллюстрации, а, по словам самого поэта, «параллельный графический текст». Первое издание 1918 года вышло в свет так называемым библиофильским тиражом в триста экземпляров, и двадцать пять из них были раскрашены от руки.

Произошёл настоящий читательский бум. Издательство не растерялось и в том же году напечатало поэму ещё два раза, уже по десять тысяч экземпляров. А на следующий год в Москве молодой актёр А.Кторов прочитал Блока при большом скоплении публики и «в сопровождении специально раскрашенных для этой цели художником иллюстраций, которые проецировались на экране, увеличенные до размера плакатов». Режиссёром этой «экранизации» был сам Юрий Анненков.

Вскоре появляются его портреты — большая графическая серия, которая заняла в нашем изобразительном искусстве совершенно особое место. Причин для этого две: состав портретируемых и манера исполнения. Кто-то сказал, что Анненков сумел раскрыть «формулу» лица. Это истинная правда. С тех пор потомки могут встретиться лицом к лицу с литературой и политикой времён большого русского взрыва. Перед нами Ахматова, Блок, Ходасевич, Хлебников, Горький, Чуковский, Шкловский, Замятин, Ленин, Троцкий, Керенский… Какая уж тут детская литература!

Между тем, художник Анненков мечтал проиллюстрировать поэму Корнея Ивановича Чуковского «Крокодил». Строгий Чуковский отверг эскизы и предпочёл художника Ре-Ми. Зато в 1923 году появился «Мойдодыр», где Юрий Павлович, как говорится, взял своё. Если вы найдёте эту книжку, недавно (к счастью!) факсимильно переизданную, вы увидите, что у привычного «Мойдодыра» есть подзаголовок: «Кинематограф для детей». Именно так и поступил Анненков. Какая там «динамика»! Это заскорузлое слово кажется дохлой черепахой в сравнении с тем, что творится на страницах книжки. Всё бежит, летит, плещет, хлещет и, того гляди, рванёт с бумаги прямо в читателя. Это не только темперамент художника. Это темперамент времени.

Больше к детской литературе Юрий Анненков не возвращался. В 1924 году он уехал в Париж, прожил там пятьдесят лет, успешно работал как художник театра и кино, даже получил за это «Оскара». Стал немножко писателем, и его мемуары «Дневник моих встреч» — прекрасный аккомпанемент к уникальной серии портретов.

И.Линкова