…И тянется неспешно нить Моей волшебной сказки, К закату дело, наконец, Доходит до развязки. Идём домой. Вечерний луч Смягчил дневные краски. Алиса, сказку детских дней Храни до седины В том тайнике, где ты хранишь Младенческие сны, Как странник бережёт цветок Далёкой стороны.

В коротком эссе о Кэрролле Вирджиния Вулф заметила, что «обе книги об Алисе — книги не детские», но «это единственные книги, в которых мы становимся детьми».

Возможно, это и есть правильный ответ на загадку, которую загадал миру оксфордский преподаватель математики Чарлз Лютвидж Доджсон; загадку, на деле оказавшуюся настолько затейливой и головоломной, что многие самоуверенные взрослые бьются над ней вот уже второй век подряд и всё больше безрезультатно. Как уверяют исследователи, «по количеству сказанных о нём мудрёных слов Кэрролл уступает… разве что только Шекспиру» (И.Л.Галинская).

Что же говорить о детях?

Детям, как вы понимаете, и дела нет до математических и филологических ребусов, столь привлекательных для взрослых. Дети принимают сказку такой, какая она есть, и верят ей до последнего слова. И удивляются, когда взрослые этого не понимают.

Даже сам Льюис Кэрролл проявил, кажется, излишнее рвение, испугавшись, что его неправильно поймут, и зачем-то пересказав свою сказку для малышей (см.: Коротко: Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране чудес, рассказанные для маленьких читателей самим автором).

Странно это.

Ведь достаточно открыть «Алису» на любой странице, чтобы всё тут же встало на свои места. То есть, как непременно сказал бы Траляля, «задом наперёд, совсем наоборот».

А.Копейкин

Комната казалась почти волшебной пещерой, потому что вся, без единого упущения была покрыта коврами. Стены, пол, диван, глубокие кресла — всё переливалось тёмным узором. Большой круглый стол посредине тоже был покрыт ковровой скатертью, свисавшей до самого пола, а на столе лежала книга. Огромная. Один-единственный освещённый предмет в цветном полумраке. Это было какое-то невероятное, небывалой красоты издание «Малахитовой шкатулки». Мне было девять лет, я попала в этот богатый дом совершенно случайно и была поражена дважды: сиянием самой книги и тем, что книга может жить в отдельной комнате.

В середине минувшего века Бажов был популярен чрезвычайно. Ранние произведения, в основном публицистические («За советскую правду», «Пять ступеней коллективизации» и т.д.), забылись сами собой. Но в 1939 году, в январе, буквально в день шестидесятилетия автора, вышла в свет «Малахитовая шкатулка» — «собрание сказов о Хозяйке Медной горы, о Великом полозе и его дочерях Змеевках, о земляной кошке с огненными ушами…» С того дня уральские сказы стали прирастать и множиться, будто вырвались, наконец, из-под земли на волю. А когда в 1946 году появился фильм «Каменный цветок», Данила-мастер превратился буквально в национального героя.

Бажова сравнивать не с кем. И чудеса в его сказах происходят особые, непохожие на «обычные» русские сказки, и главное, говор у этих сказов такой, будто они сплошь, от слова до слова, не рассказ, а таинственный заговор. Наверное, так и есть. Ведь даже фамилия Бажов происходит от старого уральского слова «бажить», то есть — ворожить…

И.Линкова