Это очень страшная история о человеке, который в шестнадцать лет был почти смертельно ранен, в двадцать три года — неподвижен, а в двадцать пять — слеп.
Всё остальное — на совести времени и места, где развернулась трагедия. Если кто-то захочет об этом подумать, лучше всего прочитать не очень большую, но очень ёмкую статью Льва Аннинского, опубликованную в 1989 году в качестве предисловия к первому тому очередного «молодогвардейского» собрания сочинений Николая Островского. Вполне вероятно, что имя автора статьи в сумме с датой публикации дают именно тот уровень объективности и глубины анализа, который вообще возможен при оценке символа политической эпохи. Статья называется «Обручённый с идеей». Это не традиционное научное литературоведение, но публицистика «про литературу», очень эмоциональная.
О книге «Как закалялась сталь» всегда говорят — «роман». Аннинский пишет — «повесть». Позволим себе слово «документ», потому что с документальной прямотой и безоговорочной искренностью в этой книге записано состояние души, которая отказалась принадлежать одному человеку и решила стать общей.
Вот, собственно, и всё.
И.Линкова
«Московская Городская дума ещё в 1877 году по предложению почтеннейшего своего гласного Н.А.Найдёнова на заседании 25 мая озаботилась необходимостью иметь подробное историческое описание города Москвы».
«Предлагаемые задачи» были обширны. В план издания входила не только «История городской власти» или «Состав городского населения», но также «Хроника приезжих артистов всех профессий… История полицейских порядков для охранения городской обывательской безопасности, здоровья и благочиния…», а кроме того, «Хроника воровства, мошенничества, грабежей, разбоев и всяких уголовных дел».
Иван Егорович Забелин, которому была поручена эта титаническая работа, назвал свой труд (части 1-2) «Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы». Он был скромен и относил себя не к историкам, а к археологам, «удел которых исследовать культуру, повседневную жизнь, душу человека». Пока «западники» и «славянофилы» занимались перетягиванием каната, Забелин, не примыкая ни к кому, кропотливо собирал факты. От названий главных его книг захватывает дух: «Домашний быт русских царей», «Домашний быт русских цариц», «История русской жизни с древнейших времен»…
Долгие годы Иван Забелин работал в кремлёвской Оружейной палате, после археологических раскопок древних курганов существенно пополнил Золотую кладовую Эрмитажа и, наконец, стал основателем Исторического музея в городе Москве. Этому музею он завещал свою библиотеку в десять тысяч томов, которую собирал всю жизнь и о которой мечтал ещё в далёком сиротском детстве.
А книгу «История города Москвы» может прочитать любой желающий. К счастью, наши современники опять «озаботились необходимостью», и некоторое время назад эта работа Ивана Забелина была бережно переиздана.
И.Линкова
Сам Кондратий Рылеев, вдохновитель и жертва декабрьского восстания 1825 года, говорил о себе: «Я не поэт, а гражданин». Примерно той же точки зрения придерживался Александр Сергеевич Пушкин, который безжалостно раскритиковал рылеевский сборник «Думы», вышедший в свет всё в том же 1825 году незадолго до событий на Сенатской площади.
Персонажами рифмованных «дум» были выдающиеся исторические личности: Иван Сусанин, Дмитрий Донской, Ермак, Борис Годунов. Эти сочинения прославляют добродетель и клеймят порок, но даже самые лояльные исследователи жизни и творчества Рылеева вынуждены признать, что произведения его страдают «наставительностью и назидательностью».
Досужий читатель пренебрежёт подобным чтением. Но если кто-то захочет заглянуть в душу бунтовщика, человека, не пожалевшего ни себя, ни других ради избранной им идеи, — вот тогда несовершенные, но искренние строки Кондратия Рылеева прозвучат совсем иначе.
И.Линкова
Сервантес надеялся, что «славу в потомстве» принесёт ему роман «Странствия Персилеса и Сихизмунды», история «необычайной судьбы и доблестно стойкой любви». Это было последнее сочинение, любимое детище: заключительные строки Дон Мигель продиктовал за четыре дня до смерти. И вправду, современникам роман понравился, был многократно переиздан, переведён на другие языки… И забыт.
А из-за спины «великого Персилеса» чем дальше, тем яснее начала проступать другая фигура: через два столетия после смерти автора, в XIX веке, стало совершенно очевидно, что бессмертен на самом деле хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский, Рыцарь печального образа, хотя его историю Сервантес сочинил просто как пародию — насмешку над бушевавшими тогда пышными рыцарскими романами.
Невозможно сосчитать, сколько трактовок и толкований этой «самой грустной из книг» (Ф.М.Достоевский) придумали потомки во всём мире, сколько разыграли пьес, нарисовали картин, сняли кинофильмов. А история всё никак не кончается, потому что «каждый человек есть немножко Дон Кихот» (В.Г.Белинский). Вот совсем недавно «Вита Нова» выпустила в свет интересное издание с иллюстрациями Ильи Трофимовича Богдеско. Этот художник работал над образом печального рыцаря двадцать пять лет и не дожил буквально нескольких дней до появления книги. Но его работа встала в ряд с бесчисленными и великими, каждый из которых видел своё лицо Дон Кихота.
И.Линкова
!-- 222См. также: Сервантес, Мигель де
222 -->