Вот уже почти два века имя Байрон и слово «поэт» звучат как синонимы, а синдром «байронизма», поразивший в своё время Европу и Россию, в той или иной мере присущ чуть ли не каждому, кто пишет стихи. Бесчисленные страницы исследований ищут объяснений байроновскому пессимизму, разочарованию во всём, душевному одиночеству и бунтарству в тяжких перипетиях личной жизни, наследственно сложном характере, исторической обстановке и классовой принадлежности. Публика повторяет с придыханием: «Лорд Байрон!» — восхищённо рассматривает портреты безупречного денди и пытается запомнить несметное количество женских имён, вписанных судьбой в жизнь и творчество великого англичанина.

Между тем, существует двенадцать коротких строк, вполне способных выразить и описать вечный феномен «поэта в мире», который был так безусловно явлен в творчестве Байрона. Это хрестоматийное стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова. Его первая строка так сильна, что дальше восхищённый читатель почти не успевает опомниться. Позволим себе привести это произведение целиком:

Вот эту последнюю строку, по нашему скромному разумению, и можно написать огненными буквами в качестве эпиграфа к собранию сочинений лорда Байрона.

Старая Литературная энциклопедия замечает, что на родине Джордж Гордон Байрон был властителем дум в значительно меньшей степени, нежели на континенте. Здесь люди разных настроений с энтузиазмом находили отклик в настроении байроническом. Итальянских карбонариев и свободолюбивых поляков прельщала идея национального освобождения, австрийского поэта Ленау — богоборчество мятежного Байрона, декабристы видели в нём либерала… Трудно с уверенностью сказать, ищет ли что-нибудь на страницах Байрона современный молодой читатель.

И. Линкова