Больше тридцати лет Илья Варшавский проработал на заводе «Русский дизель» и вдруг на шестом десятке лет стал известен как писатель-фантаст.

Сам он признавался, что фантастику никогда не любил, — всё произошло случайно.

Он часто сердился на своего сына Виктора, инженера-кибернетика и страстного поклонника фантастики:

— Зачем ты тратишь время на чтение таких несерьёзных книг? Насочиняли всякой ерунды!..

— А ты попробуй сочини такую ерунду, — резонно возражал ему Виктор.

И Варшавский сочинил.

«Он появился среди фантастов поколения 60-х в одночасье, вдруг, уже готовым, зрелым, умелым и оригинальным писателем со своим языком, со своей темой, со своей неповторимой и единственной манерой, — вспоминал Борис Стругацкий. — Это было время, когда у нас почти ничего ещё не было известно ни о Брэдбери, ни об Азимове, ни о Шекли. А он возник среди нас с папкой, набитой множеством двух-трёхстраничных рассказов на тонкой папиросной бумаге, и в этих рассказиках оказался целый мир — и забавные его роботы, так похожие на глупых и добрых людей, и люди, жестокие и беспощадные, как злобные машины, и неведомые планеты, населённые удивительными и смешными существами, и невесёлое будущее, странное и неожиданное, как сама наша жизнь…»

Об этих рассказах гостивший в Ленинграде Станислав Лем сказал с изумлением: «Никогда не думал, что в одной папке может уместиться вся западная фантастика».

Как там с западной, не скажу, а вот отечественную фантастику 1960-х годов трудно представить без сборников Ильи Варшавского: «Молекулярное кафе», «Человек, который видел антимир», «Солнце заходит в Дономаге», «Лавка сновидений», «Тревожных симптомов нет».

А.Копейкин