Жил-был один писатель…

Открывает книгу эссе Александра Курляндского. У них, шестидесятников, был общий старт. Они познакомились ещё студентами. Курляндский и Хайт учились в строительном институте, Успенский и Камов — в авиационном. Оба начинающих писательских дуэта были королями капустников в своих вузах. Все четверо вскоре стали авторами юмористических миниатюр гремевшей на всю Москву студенческой эстрадной студии «Наш дом». Все четверо придумали по заказу «Союзмультфильма» короткий сюжет под названием «Ну, погоди!» для мультипликационного журнала «Весёлая карусель». Они были и соавторами, и соратниками по сатирическому цеху, и друзьями. И очерк Александра Курляндского о друге юности получился ностальгическим и немного грустным, прощальным — в декабре 2020 Александра Ефимовича не стало… Другой шестидесятник, Юрий Энтин, признается, что своих «Бременских музыкантов» сочинил, вдохновлённый талантом своего друга Эдуарда Успенского, которого считает лучшим детским писателем страны. Книга «Крокодил Гена», по его мнению, «положила начало семейной литературе в России».

Жил-был один писатель... : воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Но при всей невероятной популярности своих персонажей и успешности всех проектов Успенский, как пишет Александр Левенбук (их творческий дуэт с Александром Лившицем стал знаменитым благодаря исполнению сатирических миниатюр Успенского и ролью великовозрастных учеников-балбесов в «Радионяне»), Успенский не имел почётных званий и почти не имел высоких наград. Писатель Валерий Воскобойников даёт такое объяснение этому: «литературные генералы и генеральши» воспринимали его как человека чужой крови. Конечно, ведь, как отметил Юрий Норштейн, в Успенском сочетались простодушие и грандиозный талант, и это вызывало ненависть литературного истеблишмента. Поэтому Успенский и боролся всю жизнь с чиновничьим равнодушием и рвачеством. И младших товарищей-писателей этому учил. Григорий Остер считал его своим учителем на поприще «подпольной борьбы с чиновниками».

Зато народ принимал творчество Эдуарда Успенского на ура. И не только в Советском Союзе. Ханну Мякеля, финский биограф Успенского, автор книги «Эдик», пишет об огромной популярности его книг в Финляндии. Кстати, Успенский пересказал для русских читателей его прелестную сказку «Дядюшка Ау». Невероятно популярен был Успенский и на Кубе. Марина Москвина рассказывает, как на книжной ярмарке в Гаване простые кубинцы скандировали «Che-bu-rashka!» и чуть ли не качать Успенского бросались.

Это книга, в которой последовательно опровергаются злые слухи об Успенском. Успенский был скупым? Нет, он был щедрым, отчислял огромные суммы детским домам, «морально и материально», как пишет Андрей Усачёв, помогал друзьям и в бытовых делах, и в творческих проектах. Да и вообще немедленно приходил на помощь друзьям, не считаясь со временем. Успенский — трудный в общении человек? Отнюдь. Общение с Успенским было «праздником творческой фантазии и неожиданных импровизаций» (Валерий Воскобойников). Но он был непоколебим в защите того, что ему было дорого, прямодушен, твёрд и отчаянно бросался в бой за справедливость. У него вообще было обострённое чувство социальной справедливости (Андрей Усачёв). Своих собратьев по перу он защищал от нападок партийных чиновников отчаянно! Виктор Лунин вспоминает, как в начале восьмидесятых он вместе с другими молодыми детскими писателями — Олегом Григорьевым, Владимиром Лапиным и Еленой Гулыгой — подвергся настоящему разгрому за «мелкотемье», и ему даже запретили впредь печататься. Заступились за них тогда только Эдуард Успенский и Юрий Коваль.

Успенский обожал детей и мгновенно находил с ними общий язык. Николай Устинов, его сосед по деревеньке под Переславлем-Залесским, рассказывает, как местные мальчишки толпами ходили за Успенским, который придумывал всякие спортивные и интеллектуальные развлечения. «Он был министром по детству», — пишет Григорий Остер. Михаил Яснов вспоминает, как после посещения писательской выездной бригадой, в которой был и Успенский, детской больницы один мальчик сказал: «Как хорошо, что я заболел и попал в эту палату! Я смог увидеть живого Успенского!» Успенский умел с ходу повысить настроение детям — шуткой, весёлым стишком, тут же придуманной забавной игрой. Актёр Михаил Мокиенко, сыгравший главную роль в пьесе Курляндского и Успенского «Отпуск Деда Мороза», говорил: «Эдуард Николаевич научил меня самому главному — относиться к детям с уважением. Быть с ними на равных».

Отдельные истории из жизни Успенского звучат у разных «вспоминателей», но неизменно со знаком «плюс». Например, о том, как Успенский во время занятий с детьми в своей литературной студии говорил расшалившемуся ребёнку: «Накажу!» И сразу все начинали вопить: «Меня накажите! Нет, меня!» Наказывал Успенский так: сажал студийца на шкаф. И все были в восторге! Или история про то, как Виктор Чижиков забыл в Загорске (так тогда назывался Сергиев Посад) портфель с рукописями, к которым делал иллюстрации, и Успенский, имевший друзей во всех городах Советского Союза, этот портфель нашёл…

После таких «вспоминательных» книг самый «забронзовевший» писатель становится ближе. Вот и Успенский, которого большинство из нас воспринимает всё-таки отстранённо, просто как создателя Чебурашки и кота Матроскина, становится прямо-таки родным человеком, которого великодушно принимаешь таким, каким он был. А был он человеком бесстрашным, жизнерадостным, фонтанирующим идеями и щедро ими делящимся. И в то же время он был и ревнивым, и непредсказуемым, и по-ребячьи капризным. Но невероятно талантливым и светлым!

Жил-был один писатель... : воспоминания друзей об Эдуарде Успенском / коллектив авторов. — Москва : АСТ : ОГИЗ, 2021. — 256 с. : цв. ил., портр. — (Зеркало памяти).