Александр Блинов. Море бабка и охламон

Это третья книга рассказов толстого мальчика. После собственно «Рассказов толстого мальчика» и «Чистых врак» Александр Блинов опубликовал в «НИГМЕ» сборник «Море бабка и охламон». Без запятой в заглавии. И с причудливым прологом — «Непьесой», в которой о будущей книге беседуют издатель («шатенка средних лет, ещё не растерявшая женской обаятельности»), попечитель («коллекционер, эстет»), художник («талантлив, покупается, дорого») и автор («“архитектор судеб”, развязный, в тренде»). С посвящением «собаке, Жаре Марковне Гоцман, ушастой суке дратхаар…»

В послесловии, написанном Валентином Курбатовым, книга поставлена в один ряд с «Детствами» Л. Н. Толстого и М. Горького, «Детством Тёмы», «Детством Никиты», «Денискиными рассказами» и «Последним поклоном». Ряд неоднородный; если продолжить его до нового века, упомянуть «Двор прадеда Гриши», «Смеяться и свистеть», «Велькино детство», то рассказам Александра Блинова и правда здесь самое место.

А ирония, рассчитанная на жирный плюс после двенадцати, — куда теперь без неё? Засмеют. Кто? Они же — «энергичные шатенки средних лет», эстеты, «предпочитающие лазоревые поло», художники и писатели «из потомственных», «в тренде».

Показавшись на первых страницах, эти персонажи тут же испарятся, и вроде бы незачем больше о них думать. Потому что в рассказах — сплошное лето (середины 60-х?) у косы Долгой в станице Должанской на Азовском море.

Обо всём, что касается станичного быта, Александр Блинов вспоминает подробно и образно. Коричневые волны Таганрогского залива, высоченные глиняные обрывы, перевёрнутые баркасы на берегу, вылинявшее от жары небо, белёные мазанки, посыпанные ракушкой дворы, бархатно-пыльные дороги, тополя и акации, стрёкот кузнечиков, горьковатая питьевая вода, пёстрые палисадники, разноцветное кладбище, бесчисленные звёзды в ночном небе.

Вот «абрикосы, облепленные жёлтыми жерделями» — языковой казус, как если бы написать: «слива, облепленная алычой». Но это несущественно, тем более что «охламон» Сашка неместный, отдыхающий в Должанке. Даже не так важно, что вместо Мариуполя в те годы был Жданов (хотя мы тогда не разбирались — в честь кого-то или ради вечного приморского ожидания).

Лирическая сторона этих маленьких повестей и рассказов весомее, чем событийная. Для детского чтения в книге говорится о летних приключениях с велосипедом, вредной козой, младшим братом, о походах на «дальнее море», о желании не ударить в грязь лицом перед местными мальчишками и приезжими девчонками. Люди, включая «бабку» и родителей, показаны условнее вещей и впечатлений, что естественно, поскольку наш рассказчик по малолетству вряд ли заботился о понимании характеров. Пронзительнее реальных истории отчасти воображаемые — такие, как «Страшная тайна, или Москва за тополями», «Майские жуки», «Пиджак».

Близкий карикатуре гротеск иллюстраций Николая Ватагина невольно возвращает нас к первым страницам книги, к «Непьесе»:

П о п е ч и т е л ь

Много попаданий… Вам как, господин Автор?

А в т о р

Очень!

На мой взгляд, насмешливости (той самой, для эстетов в тренде) в иллюстрациях больше, а душевной широты — меньше, чем в тексте.

Светлана Малая