Мир других: отрывок из книги Аси Петровой «Кто что скажет – всё равно»

Скрытый конфликт с учительницей, хитрая этика «Инстаграма» и первая любовь – новая книга Аси Петровой стала продолжением её первого и самого известного сборника «Волки на парашютах». Повзрослевший Витя ведёт жизнь обычного подростка, но школьная повседневность раз за разом подкидывает загадки, ответы на которые - маленькие шаги в неоднозначный и не всегда приятный мир взрослых.

 

Ася Петрова «Кто что скажет – всё равно»

Повесть в рассказах «Кто что скажет – всё равно» от лауреата конкурса «Книгуру» и премии Маршака Аси Петровой подкупает прежде всего тем, что жанр забавных школьных историй о непосредственном мальчике получает здесь неожиданное, свежее измерение. Витя, как положено по канону, и честный, и весёлый, но вот мир, в котором он живёт – совсем не идеальный. Да и не особо суровый, просто обычный мир с обычной школой, где Витя в какой-то момент будет доведён до переутомления и отправиться на консультацию к психиатру. Просто потому что наступает время, когда непосредственным мальчиком больше быть нельзя. Зато можно открыть для себя много другого – побунтовать против ханжества, простить лучшего друга за очевидное вероломство, безответно влюбиться и узнать, что не все милые семейные фотографии стоит выкладывать в соцсетях. Взросление Вити, его осознание негласных правил общества, где иногда просто так друг друга недолюбливают, показано с иронией и местами отсылает нас к вполне актуальным проблемам современной школы. Но прежде всего перед нами история о «других» – о том, что в мире существует огромное количество людей, которые думают, живут и чувствуют совершенно иначе, чем ты. И это не значит, что они лучше или хуже, а просто говорит о разнообразии человеческих характеров, среди которых стоит искать близкие по духу и порой игнорировать явно чуждые.

 

Она меня не любила. Так не любила, что иногда доходило до смешного. Если я нормально готовился к уроку, она говорила, что я не подготовился. Если я отлично готовился, она говорила, что сочинение за меня написали родители. Когда я обращался к ней очень вежливо, она была недовольна тем, что я подлизываюсь. Когда я обращался к ней просто вежливо, ей казалось, что я хамлю. Когда я поднимал руку, чтобы ответить на вопрос, она обвиняла меня в том, что я в каждой бочке затычка. Когда я сидел тихо, ей не нравилось, что я молчу. Я не мог ей угодить никогда и никак. Она меня не любила, и я не мог понять почему.

Ещё ладно, если бы она была просто злой тётей, ненавидящей всех детей подряд, так ведь нет! С другими она была очень милой, весёлой, хотя иногда и строгой.

Я не сдавался. Я думал: если буду прилагать усилия, она в конце концов поймет, что я хороший и учусь хорошо, поэтому относиться ко мне надо тоже хорошо. Я выполнял все её задания и все поручения. Она постоянно гоняла меня за мелом, просила намочить в туалете тряпку, вытереть с доски после урока, помочь нашему двоечнику Вале с домашним заданием, позаниматься с второклашками. Я делал всё и никогда не отказывал, но она продолжала злиться. Она говорила:

— А можно вытирать с доски так, чтобы разводов не оставалось?

— А можно так отжать тряпку, чтобы с неё вода не капала?

— А нельзя было догадаться принести сразу три куска мела?

— Я просила помочь Вале с домашним заданием, а не писать за него!

— Я просила позаниматься со вторым классом, а не изнурять их!

— Оставь эту чрезмерную вежливость!

— Опусти руку!

— Перестань молчать!

— Перестань тараторить!

— Перестань!

— Прекрати!

— Не надо!

— Я не сдавался. Пытался понять, что такого в своей жизни мог натворить, из-за чего она меня не любит. Не мог понять.

— Может, подарить ей цветы или конфеты? Задобрить как-нибудь? — Паша пытался найти выход.

— Во-первых, она решит, что я подлизываюсь, а во-вторых, помнишь Новый год?

На Новый год я решил подарить ей конфеты. Вообще я купил их в сентябре, когда мы с классом ездили по обмену в Париж, но подарить решил на Новый год, чтобы повод был, а не с бухты-барахты. Три с половиной месяца конфеты лежали в холодильнике и ждали своего часа. Я заранее удостоверился в том, что они сделаны из невероятной химии, а значит, могут пролежать достаточно долго. И вот в конце декабря перед каникулами я взял конфеты, положил в рюкзак и пришёл в школу.

 

 

На первом уроке я долго думал и решил: ладно, подарю лучше в конце дня. После уроков я зашёл к ней в класс. Она проверяла работы. Подняла на меня равнодушные холодные глаза, с досадой произнесла:

— Твою контрольную ещё не проверила.

И снова уткнулась в тетради.

— Да нет, я…

Я почувствовал, что не могу. Не мог ей ничего подарить. Это было бы странно, неискренне и глупо. Но особенно — неискренне. Я так и ушёл с конфетами и потом ещё через месяц подарил их лору в поликлинике. Кстати, лор совсем не обрадовался, ну да ладно.

— Но ведь подарить ты хотел искренне? — донимал меня Паша.

— Искренне я хотел, пока сидел дома, а когда увидел её… расхотел.

— Ну тогда забей! На оценках ведь это пока не отражается. Ну или попробуй с ней поговорить. Приди и прямо скажи, что не понимаешь, за что она тебя так не любит.

Наверное, если бы речь шла о ком-то другом, я бы так и сделал, но я чувствовал, что с ней — не сработает. Обезоруживающая наивность её не обезоружит. Она только в очередной раз посмотрит на меня непонимающим взглядом.

В общем, целый год я маялся с этой учительницей, а потом весной вдруг заболел гриппом. И тут у меня случилась настоящая истерика. Я плакал и боялся не прийти в школу. Я думал, что, если не приду, она невзлюбит меня ещё сильнее. Я уговаривал маму отпустить меня, но мама есть мама. К тому же температура просто свалила меня с ног. И впервые за год я не пошёл на урок литературы.

— Ну как в школе? — хрипел я по телефону.

— Да нормально. Все передавали тебе, чтобы ты поправился, — говорил Паша.

— А она что?

— Тоже просила передать, чтобы ты выздоравливал.

— Правда?

Я ужасно обрадовался и подумал, что, может быть, теперь, когда я заболел, она меня пожалела и перестанет ненавидеть. На следующий день Паша рассказал, что она просила меня ни о чём не беспокоиться и спокойно поправляться. А ещё через день она спросила у Паши, как я себя чувствую.

Ура! После болезни в школу я возвращался окрыленный. Я думал: сейчас войду, а она мне улыбнётся, обрадуется, что я выздоровел.

Я открыл дверь в класс и поздоровался, она повернула голову, кивнула мне:

— За мелом сходи, пожалуйста.

Я ушам своим не поверил, но, как всегда, безропотно отправился за этим самым мелом. По дороге за мелом я сначала злился, обижался, придумывал, что скажу ей, когда вернусь в класс, а потом понял, что сказать-то мне нечего, мне даже не в чем её по большому счёту обвинить. Кроме того, что я ей не нравлюсь. И вдруг мне пришло в голову, что, может быть, для этого нет никаких причин. Ведь иногда мне тоже кто-то не нравится просто так. Почему-то. Сам по себе. Не нравится и всё. Я могу скрывать свою неприязнь, а могу не скрывать. Это уже зависит от меня. От того, кто мне не нравится, ничего не зависит именно потому, что для неприязни нет причин.

Я не нравился своей учительнице, и она этого не скрывала.

Я взял пять кусков мела и положил ей на стол.

— А нельзя было принести сразу… ого! Целых пять! Щедро! — Она иронически мне улыбнулась, и я прямо от кончиков пальцев ног до кончиков волос ощутил, как сильно я ей не нравлюсь. И тогда я подумал: а ведь она мне тоже не нравится, и в этом нет ничего особенного.

 

 

 

Кто что скажет – все равно : рассказы / А. Петрова ; худож. А. Юфа. – М. : РОСМЭН, 2020. – 80 с. : ил.
ISBN 978-5-353-09641-2
© А. Петрова, 2020
© ООО «РОСМЭН», 2020