Между детством и будущим: отрывок из книги Марины Колмыковой «Вынеси попить»
Дебютный сборник рассказов Марины Колмыковой в прошлом году победил в первом сезоне конкурса издательства «Белая ворона» на лучшую рукопись и теперь выходит отдельной книгой. Это классические истории о летних каникулах, первой любви и первых недоразумениях в дружбе, но с современными героями, которым хочется сопереживать.
Марина Колмыкова «Вынеси попить»
Построить с друзьями шалаш и попытаться сбежать туда из дома, страдать без любимого увлечения и искать его во всём подряд, переживать из-за спонтанного первого поцелуя и бояться объясниться – довольно распространённые сюжеты в детской литературе. Но для героев «Вынеси попить» - младших подростков, такие приключения выглядят трудными дилеммами, и оттого их восприятие происходящего нешаблонное, глубокое. Персонажи на редкость тонко чувствуют, умны, с парадоксальными рассуждениями. Героиня приведённого в отрывке рассказа понимает, что её лучший друг детства влюбился в Маю, и подспудно ревнует к ней, а в конце неожиданно выдаёт проникновенный монолог о будущем, о том, что иначе было бы даже хуже.
«Потом я не могла уснуть, пока не проснулась. Ночь мятая, постель по-противному жаркая, в мыслях ноет, как будто забыла о большущем деле и только вспомню, что это за дело, — расстроюсь».
А заглавная история показывает, как две лучшие подруги не по своей воле оказались в странном любовном треугольнике.
Сборник Марины Колмыковой подкупает психологическими деталями, напоминая, что по-настоящему серьёзные эмоции и переживания присутствуют уже в средней школе, когда человек оказывается между детством и будущим взрослением.
И всё это подаётся объёмным, не лишённым иронии и афористичности языком, что делает «Вынеси попить» удачным дебютом.
Мая без «и краткой»
— Угадай, как ее имя пишется.
Проверяет на дурацкую грамотность.
— «Эм» — «а» — «и краткая» — «я».
— А вот и нет! Просто «М-а-я», три буквы.
Мая с именем из трех букв учится в «В» классе.
Лучше бы мы с Димкой не знали друг друга с детства. Он меня такой и помнит — круглой, с хвостом и заколками-сердечками. Кажется, смотрит на меня, а видит только эти щеки трехлетки.
Его мама приходила в гости к моей, и, пока они скучно разговаривали на кухне, мы строили дома из подушек. А теперь он сидит со мной на скамейке и рассказывает, как правильно писать имя Маи. Я бы раньше над ним просто посмеялась, может, даже на лбу ему где-нибудь это имя написала, а он бы вырывался, и мы бы почти подрались. А мама бы даже на шум прибежала: ну вы же не малыши уже. А теперь непонятно, как с ним драться. За лето Димка ужасно вырос. «На полголовы», — мой папа сразу заметил.
Они пришли в гости в августе. Все, как обычно, вроде бы, только Димка — необычный совсем, новый как будто мальчик. Старого забыли на юге, привезли вместо него этого: чужого, загорелого, высокого. Новый Димка показал шрам на спине — после аквапарка. Нужно было кататься на специальных подушках, а он с самой высокой горки скатился вот так, с голой спиной, разодрал кожу до крови о стыки между этими горками. Показал фотографии в своем айфоне с разбитым экраном. Разбил о гальку: телефон из кармана вывалился. Мама ругалась, конечно, но все равно скоро новый покупать.
И голосом рассказывал чужим, не Димкиным, который был с визгливыми, какими-то отдельными звуками, а стал теплым и почти взрослым голосом.
Даже стыдно, что я про Димкин голос думала. Я же Димку тоже помню таким маленьким, вертлявым. Помню даже, что в детском саду он носил колготки, а сверху шорты. Это я не сама помню, но есть такая фотография, где мы оба в колготках, у меня фиолетовые, у него красные, и он улыбается во все лицо, а зуба впереди нет. Такой Димка, в колготках и без зуба, был своим и понятным, с ним легко было строить дом из подушек и прятаться под столом на праздниках, щекотать мамины ноги под коленками, пока нас не выгонят в детскую.
А теперь он показывал фото. И почему-то особенным было, что он сидит рядом, очень близко, ногой прижимается к моей. Я эту его ногу отчетливо чувствовала — вот она, Димкина нога в джинсах, не в красных колготках.
И непонятно, куда свою ногу девать, как будто она должна быть дальше, не вплотную. А ему ничего, показывает видео, как нырял с пирса, чуть не разбил голову, потому что там неглубоко, а местные не предупредили.
Это все из-за роста, из-за лета, скоро пройдет. Я, может быть, тоже летом изменилась, хотя бы чуть-чуть. Я читала на балконе, нос покраснел и облупился, но лицо почти не загорело. Но мне про лето рассказывать почти нечего, из-за этого обидно.
***
В сентябре у Димки начал сходить загар, и я к нему почти привыкла. Мывиделись уже редко: уроков куча, некогда. Он бы пришел в следующее воскресенье, как обычно, с родителями и стал бы уже обычным, своим. Но вдруг позвонил, и я зачем-то обрадовалась.
— Встретимся после школы? У тебя шесть уроков?
— Пять.
— Тогда я уйду с последнего, там ОБЖ. У входа?
— Угу.
— Забились!
После пятого я стою у входа в школу и радуюсь, что я лучше, чем ОБЖ. Хотя вообще-то ни капельки не трудно быть лучше, чем ОБЖ. А он говорит про Маю, Маю в три буквы, познакомился с ней на теннисе.
В сквере у школы все скамейки на солнечной стороне были заняты. Мы подсели к одинокому мужчине. А он сразу встал и ушел, и вроде бы из-за нас.
Если запрокинуть голову, опереться затылком о деревянную скамейковую спинку, видны: небо, ужасно сильно голубое, кривые ветки клена, листья скукожились и по краям коричневые, будто испачкались. И падают оранжевые сухие вертолетики. Летом можно разделить их пополам и приклеить на нос — мы приклеивали. Я поднимаю с земли один листочек, разрываю основание. Сухое, нелипкое. Цепляю за палец.
— Грязные же, ты чего делаешь! — Димка даже вскочил и отпрыгнул, будто я за ним сейчас побегу и закидаю грязными вертолетиками.
Это самое обидное. Что вскочил и отпрыгнул. Даже обиднее Маи. Я смотрю на свои коленки — внимательно. Ткань школьных брюк на солнце немного блестит. Если внимательно рассматривать, видно каждую толстую нитку.
— Ты что, плачешь?
Отпихиваю его. Я не плачу. В глазах остро колется, я держу их открытыми долго-долго, как в гляделках. Если моргнешь — слезы.
— Катя, ну чего ты! Я тоже могу грязные штуки с земли поднимать, смотри. — Хватает вертолетик, цепляет его себе на нос. Но он сухой и совсем не держится, сразу падает. Димка его поднимает, придерживает пальцами у носа.
— Согласен, отличные вертолетики, ни капли не грязные.
— Дурак! — Толкаю его и смеюсь.
Он старается закрепить вертолетик и задирает голову, чтобы держался. А потом говорит:
— У нее день рождения скоро. Не представляю, что дарить. Поможешь?
— У кого?
— У Маи. Которая без «и краткой».
— А у тебя еще какая-то есть?
— Что?
— И без «и краткой», и с ней? Звучит зло, но Димка смеется.
— Нет, Мая — только одна. Но я даже один подарок не могу выбрать.
— Сегодня пойдем?
— Да, конечно, если ты можешь!
— Сразу бы позвал.
— Ну, может, ты бы не согласилась.
— Конечно же, согласилась бы, это же я.
— Ну да, это же ты… — говорит он, и я думаю про фото с фиолетовыми колготками.
***
Мы рассматриваем чашки, постеры, ретро-приемники. Красивые, но Димка морщится: радио и с телефона можно послушать. Ряды цветных ежедневников в кожаных обложках: нежно-салатовый, бирюзовый, фиолетовый, белый. Мягкие игрушки дурацкой формы: лисы-шарики, мохнатые динозавры, собаки с плоскими мордочками. Собаки особенно глупые.
Можно же сказать — «собаку». Рассказать, что это как будто в детстве: мечтаешь о собаке — и вот она у Маи появится. Хотя бы мягкая. И Димка поверит, принесет ей собаку со сплющенным глупым лицом, совершенно никчемную собаку, которую даже не хочется к себе прижать или оставить на видном месте. Мне Димка поверит, а она ему наверняка ничего не скажет. И он никогда даже не узнает, что ей не понравилось.
— Собаку, — говорю. Димка смотрит на игрушку, и лицо у него становится почти такое же сплющенное.
— Думаешь?
— Ну, она забавная.
— Да?
Мы смотрим на собаку, а ее пластмассовые коричневые глаза никуда не смотрят. Совсем глупая, дурацкая игрушка, как ее только сделали такой, чтобы не хотелось даже обнять, и погладить, и поверить, что она смотрит в ответ.
Димка берет собаку на руки, и взгляд у него такой же растерянный и пустой.
— Нет, я ее издалека плохо рассмотрела. Дурацкая — не видишь, что ли? Пойдем!
© Марина Колмыкова, текст, 2021
© Нина Кузьмина, иллюстрации, 2021
© ООО «Издательство Альбус корвус», 2021
