Трудно найти подходящие слова для этого «поэта бронзы и мрамора», пророка, декадента и неистового экспериментатора. Сборники его стихов, составленные в расчёте на юную аудиторию, у нас, безусловно, имеются, однако всякий раз чувствуется в них что-то образцово-показательное, формальное: коль скоро в русской поэзии Брюсов является фигурой значительной, все школьники обязаны его знать. И точка.

Спорить незачем, никакое знание не бывает лишним, но, как ни крути, пристегнуть поэта Брюсова к детской литературе не удастся. Вряд ли поможет даже ранний его короткий роман «Гора Звезды», написанный в студенческие годы под очевидным влиянием Г.Р.Хаггарда.

Вот разве что в симпатичном стихотворении «Мыши» Валерий Яковлевич случайно и ненадолго ступил на нашу заповедную территорию:

В нашем доме мыши поселились И живут, живут! К нам привыкли, ходят, расхрабрились, Видны там и тут, То клубком катаются пред нами, То сидят, глядят; Возятся безжалостно ночами, По углам пищат. Утром выйдешь в зал, — свечу объели, Масло в кладовой, Что поменьше, утащили в щели… Караул! разбой! Свалят банку, след оставят в тесте, Их проказ не счесть… Но так мило знать, что с нами вместе Жизнь другая есть. В.Я.Брюсов

А.Копейкин

Шести лет от роду он однажды уснул на узком подоконнике, едва не вывалившись на улицу из окна третьего этажа. А когда мать, подбежав к нему в последний момент, схватила его на руки, он проснулся и сказал ей: «Мама, зачем ты меня разбудила? Мне снилось, что я в райском саду, и птицы пели песни, которые я сочинил».

Несколько лет спустя мальчик из небогатой еврейской семьи, которого в детстве звали Гарри, стал и в самом деле сочинять стихи и песни (впоследствии многие из них были положены на музыку Ф.Шубертом и Р.Шуманом). Так в немецкой литературе появился великий поэт Генрих Гейне, вставший в один ряд с И.В.Гёте и Ф.Шиллером.

Попытки познакомить школьников с творчеством Г.Гейне предпринимались у нас неоднократно. Лучше всех это удалось переводчику Вильгельму Левику, который составил и прокомментировал для «Детской литературы» представительный поэтический сборник немецкого романтика (М., 1984), включивший в себя и ранние стихи из цикла «Юные горести», и позднюю лирику 1852-1856 гг.

Сердце, сердце, сбрось оковы И забудь печали гнёт. Всё прекрасный май вернёт, Что прогнал декабрь суровый. Снова будут увлеченья, Снова будет мир хорош. Сердце, всё, к чему ты льнёшь, Всё люби без исключенья. Генрих Гейне

А.Копейкин

В литературе все привыкли воспринимать Евгения Петрова, как неотъемлемую часть блистательного дуэта с Ильёй Ильфом, одного из родителей бессмертной дилогии о приключениях хитроумного Остапа Бендера. Сольные произведения Петрова, вышедшие уже после его смерти, не так удачны — это пьеса-памфлет «Остров мира» и незавершённый утопический роман «Путешествие в страну коммунизма».
Как самостоятельная творческая единица, писатель больше проявился в кино: по его сценарию поставлен известный фильм «Воздушный извозчик» с Михаилом Жаровым и Людмилой Целиковской в главных ролях. А вот для работы над фильмами «Музыкальная история» (с Сергеем Яковлевичем Лемешевым) и «Антон Иванович сердится» Евгению Петровичу опять потребовался соавтор. Илью Ильфа заменил сценарист Георгий Николаевич Мунблит.

А.К.

«Кто же был этот Гоцци и каковы были его комедии-сказки? — вопрошал Павел Муратов в своей замечательной книге «Образы Италии». — Когда мы теперь держим в руках маленький томик, где мелкими старинными буквами напечатаны эти Fiabe teatrali, нами овладевает странное чувство. Бывают книги, которые заставляют забыть о времени своими вечными мыслями и вечными образами. Бывают другие книги, от которых веет историей, эпохой, в них оживают голоса и картины былой жизни. Но книга Гоцци не принадлежит ни к тем, ни к другим. В ней есть что-то очень личное, какой-то слишком особенный склад ума и чувств, который не мог ни передаться в века, ни слиться с эпохой. Все эти пьески не что другое, как записанные сны, может быть, сны наяву, некоего чудака и мечтателя. К ним даже трудно подходить как к литературным произведениям. Может ли быть у них какая-нибудь объективная ценность? Чтобы оценить их, надо непременно самому быть “немного Гоцци”, то есть немного чудаком и мечтателем. Так как есть особый мир, мир Гоцци, красоту которого не дано видеть чужому и равнодушному взгляду».

Почти два с половиной столетия назад Венеция, по словам Муратова, ещё раз «увидела небывало блестящий расцвет театра масок, так умно и тонко соединённого теперь с фантастической комедией. Ещё раз венецианский праздник озарило чистое и милое веселье прежней Италии, и пламень его погас лишь с концом труппы старого Сакки и с кончиной последнего друга Арлекинов и Коломбин, первого романтика в истории, графа Карло Гоцци».

А.К.

Свою первую роль в кино Ростислав Плятт сыграл в фильме «Подкидыш» (по сценарию Агнии Барто и Рины Зелёной). Помните забавного и трогательного Холостяка? Впоследствии Ростислав Янович появлялся и в других детских фильмах: «Слон и верёвочка», «Первоклассница» — как правило, в коротеньких эпизодах. Но в связи с юбилеем великого актёра хочется вспомнить не о них, а прежде всего о его работе в детском радиотеатре, и посетовать на то, что современные дети зачастую лишены возможности слышать незабываемый голос Плятта и вбирать в себя, впитывать его интеллигентную, мягкую, ироничную интонацию. Одной из самых замечательных записей Ростислава Яновича стали сказки Редьярда Киплинга, одну из которых («Кошка, гулявшая сама по себе») он исполнил вместе с Верой Марецкой и совсем юной Ириной Муравьёвой.

А.К.