В заметке Ольги Мяэотс об Анне Марии Мачадо читаем: «…издала более ста книг для детей и взрослых. Среди её работ — короткие рассказы, книжки-картинки, романы для подростков, пьесы, поэзия, былины, буквари и научно-популярная литература».

Увы, все эти разнообразные произведения нам практически неизвестны. Несмотря на высшую награду в области литературы для детей, несмотря на более чем сорокалетнюю писательскую карьеру Мачадо, начавшуюся ещё в конце 1960-х годов, до наших читателей её книги пока не добрались.

Далее автор заметки останавливается на некоторых наиболее значимых произведениях писательницы и цитирует заключение жюри премии Андерсена, в котором говорится: «Мачадо — мастер музыкальности португальского языка, её популярность у юных читателей огромна. В своих многочисленных волшебных историях она затронула множество политических и социальных тем. Своими книгами, лекциями и популяризаторской деятельностью писательница способствует развитию детской литературы в Бразилии».

Нам остаётся только поверить на слово экспертам Андерсеновской премии, поскольку заметка О.Мяэотс, редкие публикации в «Пионерке» да недавний обзор Ирины Новиковой на «Библиогиде» (см.: ОБЗОРЫ: «НА ДАЛЁКОЙ АМАЗОНКЕ…») являются единственными источниками информации о знаменитой бразильянке; сами мы португальского языка не знаем, а издатели не очень-то спешат с переводами её книг на русский.

Получая Золотую Медаль, писательница сказала (опять цитируем заметку О.Мяэотс): «Мир, построенный словом, понятен всем и продолжает жить в книгах. Потому что хорошие книги, как сады, они — дети времени и носители жизни. Их создают медленно и сообща из самых заветных надежд и чаяний. Они дают жизнь этим чаяниям, питают человеческую память и надежду…»

Вот и мы будем надеяться, что в конце концов наши мечты исполнятся, и рано или поздно мы откроем для себя мир, построенный Анной Марией Мачадо.

А.Копейкин

«Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы — в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; всё остальное, мало-мальски ценное, способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40-50 лет. Литература — эта святая святых — отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа…»

Долгие годы содержание предсмертной записки А.А.Фадеева тщательно скрывалось; о нём знали лишь единицы. Со стороны было совершенно непонятно, почему обласканный властями и вроде бы вполне благополучный литератор внезапно решил покончить жизнь самоубийством. Теперь, когда без этой записки не обходится ни одно, даже «детлитовское» издание романов Александра Фадеева, прояснилось многое. Появилась возможность хотя бы отдалённо представить себе, что думал и чувствовал человек в его положении: идеалы, за которые большевик Фадеев сражался в Гражданскую и которым оставался верен до самого конца, на глазах искажались и извращались, а его искренняя убеждённость в своём призвании и в правильности избранного пути неизбежно накладывалась на невозможность в новых условиях сопротивляться силе обстоятельств, вынуждавших писателя играть роль партийного функционера и окололитературного деятеля.

Преждевременная смерть могла прийти к нему и раньше. В годы войны, будучи корреспондентом «Правды» и Совинформбюро, признанный советский писатель Фадеев, автор нашумевшего «Разгрома», неслучайно рвался на самые опасные участки фронта.

Военные впечатления очень пригодились ему потом, когда он работал над романом «Молодая гвардия», созданным, что называется, «по горячим следам». Сам Фадеев признавался, что писал о его героях «с большой любовью, отдал роману много крови сердца». И можно только догадываться, какие чувства он испытывал, когда, подвергшись партийной критике, «напрасно тратил время», мучительно переделывая собственное детище, в котором, по мнению начальства, была «недостаточно отражена роль коммунистической партии».

Спустя годы, в момент полного отчаяния Фадеев напишет: «Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл…».

А.Копейкин

Если писатель самобытен, то имя его, вне зависимости от количества написанных книг, непременно останется в истории литературы. Александр Неверов был самобытен, и хотя прожил всего 37 лет, успел вписать яркую страницу в отечественную прозу первых послереволюционных лет. Революцию он принял всецело (по убеждениям был близок к эсерам) и со всем пылом своей эпохи сочинял так называемые «агитки», имевшие широкое распространение во время Гражданской войны.

Разумеется, эти пьесы, откровенно написанные на злобу дня, сейчас вряд ли помнит кто-то, кроме специалистов-литературоведов. А вот повести Неверова («Андрон Непутёвый», «Гуси-лебеди»), рассказывающие о том, что переживало в ту смутную пору российское крестьянство, и в особенности самая бедная его часть, по сей день заслуживают всяческого внимания.

Самым знаменитым произведением писателя осталась правдивая и трогательная повесть о двенадцатилетнем пареньке Мишке Додонове и его трудном путешествии из голодающей деревни в хлебный город Ташкент. Именно «Ташкент — город хлебный», повесть, которая к 1928 году выдержала 17 изданий и о которой (вы не поверите!) восторженно отзывался Франц Кафка, так вот, именно эта повесть позволила говорить о Неверове, как об одном из «зачинателей советской детской литературы».

А.Копейкин

По природе своего дарования Борис Неменский — художник-живописец; в книжной графике он почти не работал. Для малышей выходила лишь написанная им самим книжечка «Солдат и подснежник», оформленная его собственными живописными полотнами на тему Великой Отечественной войны.

В течение многих лет Борис Михайлович ведёт обширную педагогическую деятельность. Желая «способствовать лучшему пониманию произведений искусства», он написал целый ряд книг, посвящённых проблемам эстетического воспитания: «Распахни окно», «Доверие», «Мудрость красоты», «Познание искусством», «Педагогика искусства» и т.д. В одной из них есть такие слова: «Доверие и к художнику, и к зрителю — вот основа искусства, его развития, его естественной жизни. Только доверие рождает понимание».

Борис Неменский является основателем нового направления художественной педагогики, оно называется «Художественное образование как духовная культура». На его основе разработана программа для общеобразовательных школ «Изобразительное искусство и художественный труд».

«…Я считаю, — говорит художник, — что должен быть образ искусств, а не единый предмет “Искусство” (хочу, чтобы такого предмета не было), потому что тогда мы ликвидируем преподавание изобразительного искусства и музыки, так как не найдём учителей, равнозначно развитых в музыке и в изобразительном искусстве. Это будет два притопа, три прихлопа. Дело в том, что сейчас есть учебники, которые выходят включительно до 8-го класса по музыке и изо, поэтому не нужно ликвидировать эти предметы как самостоятельные. К тому же нужно учесть, что это предметы мировоззренческие, это нравственная, духовная культура».

А.Копейкин

Родители Фрица Лейбера были актёрами Шекспировского театра. Как известно, отпрыски лицедеев почти обречены на то, чтобы продолжать семейное дело и идти по стопам предков. Однако в данном случае вмешалось само время, которое впоследствии назовут Великой Депрессией: разве можно думать об актёрской карьере, когда всё вокруг буквально пропитано страхом — страхом перед неизвестностью?

Страх… Именно он заставил вчерашнего выпускника Чикагского университета, молодого психолога и физиолога, сочинять рассказы о сверхъестественном (попросту говоря, «страшилки») в духе уже известного в те годы Говарда Ф. Лавкрафта. И только генетически унаследованная страсть к перевоплощению не позволила Фрицу Лейберу замкнуться в рамках одного, пусть даже весьма популярного, литературного жанра.

Он добился равных успехов как в фэнтези, так и в научной фантастике, привнеся в них драматургическую смелость, парадоксальность и склонность к театральным эффектам (великолепный «пиротехнический» стиль). Любовь к лицедейству сделала его творчество на удивление разнообразным: здесь и фэнтези «мечей и магии», приправленное изрядной долей иронии (цикл о Фафхрде и Сером Мышелове), и элегантный «ужастик» «Ведьма», и роман о «глобальной катастрофе» «Скиталец», и «неподражаемый “театральный” роман» «Необъятное время», и сатирический памфлет «Призрак бродит по Техасу», и остроумно-насмешливые «Серебряные яйцеглавы», каким-то чудом проникшие в Советский Союз ещё в начале 1970-х…

Наверное, эта лицедейская многоликость и обеспечила Лейберу всеобщее признание (в Америке он считается рекордсменом по числу литературных наград). Полученный им под конец жизни титул «Великого Мастера» стал достойным итогом творческого пути одного из крупнейших мастеров «золотого века» американской фантастики.

А.Копейкин