Активный участник антифашистского подполья, коммунист, журналист, борец за мир Пьер Гамарра написал множество беллетристических и публицистических произведений, которые в полной мере выражали его взгляды. В молодости Пьер был сельским учителем, и, может быть, поэтому, кроме взрослого, есть ещё детский писатель Гамарра, твёрдо веривший, что главный залог успеха — это сюжет.

 

Всем людям, о которых написал Ираклий Андроников, очень повезло: мы знаем, какими они были. И можем представить себе, например, Давида Дубинского «в лёгкой соломенной шляпе, с увесистой тростью в руках на даче — дородного, высокого, красивого, изящного, сероглазого и каких-то знойных кровей, жизнерадостного, жизнелюбивого, человечного…» Можем услышать «не смех его, а нарастающий одобрительный гул, ласковое рычание и уже в конце — выкрики смеха». Можем заранее порадоваться встрече с художником, которому был дан «сочный человеческий талант».

Именно в детских книгах этот талант впервые раскрылся с полной силой. Когда в 1950-х годах художник перерисовал «всего Гайдара», его книги сразу стали советской классикой. Дубинский работал чёрной акварелью, создавая так называемые тоновые рисунки. Однако о скрытом темпераменте этих чёрно-белых работ можно судить не только по их облику. Когда первый вариант «картинок» для «Чука и Гека» редактор принял «не с тем выражением лица», Дубинский тут же, прямо в издательстве, сбросил все готовые листы с третьего этажа и потом целый год делал иллюстрации заново, пока все не ахнули.

Давид Дубинский был неизлечимо болен и знал это. Он прожил всего 39 лет. Последней книгой, над которой он работал, оказался «Поединок» Куприна, а последним рисунком стала сцена гибели Ромашова. Человек лежит ничком на земле, а над ним — огромное тёмное небо.

 

И.Линкова

Ещё учитель словесности в городе Одессе сказал гимназистке Верочке: «Вам непременно надо писать. У вас здоровая голова». Вера Михайловна послушалась и всю жизнь писала стихи и прозу. Сначала, вслед за декадентами, произведения под названием «Печальное вино» и «Горькая услада», потом — благодаря здоровой голове — про окружавшую её вполне реальную жизнь: новую социалистическую мораль, В.И.Ленина, блокаду Ленинграда… Но к нашим «детским» интересам всё это не очень относится.

К нам относится скромная книжечка, которую Вера Михайловна Инбер позволила себе написать, когда ей было 64 года. Эта книжечка называется «Как я была маленькая». Она не причислена издателями ни к какому жанру. Это, действительно, не повесть, не сборник рассказов, уж конечно — не мемуары… Это суть. Слова, сказанные в тот момент, когда круг замыкается и человек понимает окончательно — что́ он любил на самом деле.

Книжечка совсем простая, тихая и нежная, но при этом — по-детски живая. Её должны читать первоклассники, а также их мамы и бабушки. В этой книжке всё по правде: главную героиню зовут Вера, она ещё маленькая, ездит летом в деревню, собирается поступать в гимназию, мама у неё учительница… ну и так далее. В последней главе, явно на всякий случай, упоминается «литература против царя». Но это занимает буквально одну страничку. Книжка давно не переиздавалась, однако она такая хорошая, что её стоит поискать.

И ещё… Ещё от Веры Инбер нам осталось в подарок несколько милых детских стишков и среди них одно особенно распрекрасное. Это довольно длинная история не про зайчиков, не про белочек и даже не про утят. Произведение называется «Сороконожки», и, поверьте бывалому читателю, если прочтёшь такую почти скороговорку шестьдесят лет тому назад, до сих пор тянет встать на табуреточку, чтобы сообщить всему миру:

У сороконожки Народились крошки. Что за восхищенье, Радость без конца. Дети — это прямо Вылитая мама: То же выраженье Милого лица. И стоит пригожий Дом сороконожий…

Нет, пора прекращать. А то ни на каких других писателей места уже не хватит.

И.Линкова

Бывают писатели, которые просто пишут книги. Но некоторым писателям этого недостаточно. Тогда они, в зависимости от эпохи, блещут в литературных салонах, занимаются общественной работой или приобщаются к шоу-бизнесу.

Лев Абрамович Кассиль был общественным деятелем. Он возглавлял, организовывал, делился опытом и чрезвычайно часто встречался со своими юными читателями в школах, библиотеках и пионерских лагерях. Он был главой московских детских писателей, первым организатором Недели детской книги, он присутствовал при открытии московского метро и вёл репортажи с Олимпийских игр, своими глазами видел войну в Испании и Великую Отечественную войну — он был в гуще жизни. А книги писал совершенно неизвестно когда и успевал, наверное, только потому, что в полной мере принадлежал к поколению, которое скомандовало: «Время, вперёд!».

Книг у Кассиля много и практически все они или созданы специально для детей, или годятся для детского чтения: «Кондуит и Швамбрания», «Черемыш — брат героя», «Великое противостояние», «Дорогие мои мальчишки», «Ранний восход», «Вратарь республики», «Будьте готовы, Ваше высочество!»…

Если говорить честно, лучшей была первая книга. Недаром её начало так сильно понравилось Маяковскому. «Кондуит и Швамбрания» — это большая-большая история о собственном родном детстве. Именно здесь раз и навсегда определились главные достоинства и возможности писателя — секрет обаяния Льва Кассиля. Бывает такое естественное природное сочетание лирики и юмора, против которого невозможно устоять. А если при этом не только герой, но и сам автор чувствует себя рыцарем и совершенно искренне зовёт читателя туда, «где герои были вознаграждены, а негодяи уничтожены с самого начала» (это в Швамбрании), то какое же сердце юного читателя не вздрогнет от доверия и радости?

Советская эпоха привнесла в отечественную детскую литературу свой особенный вариант романтизма. Лев Абрамович Кассиль был одним из самых ярких его представителей. Легко ли было чувствовать себя романтиком, рыцарем и оптимистом в середине минувшего века — большой вопрос.

Умер Кассиль от разрыва сердца.

И.Линкова

Деревня Нижняя или Зимняя Золотица расположена на Зимнем берегу Белого моря. Аграфена Крюкова вышла туда замуж. А родом она с другого, Терского берега того же Белого моря — из деревни Чаваньга. До конца XIX века никто не знал, что в этой части Поморья, в Архангельской губернии, тоже сказывают (или — поют) былины. Но приехал молодой исследователь русского фольклора Алексей Владимирович Марков, записал от Аграфены Матвеевны Крюковой более пятидесяти самобытных сказаний и в 1901 году выпустил книгу, которая так и называлась — «Беломорские былины».

Эпические тексты произвели на читающую публику тех времён самое глубокое впечатление, а Учёное общество любителей естествознания, антропологии и этнографии даже присудило Аграфене Крюковой бронзовую медаль «За заслуги в деле сохранения произведений народной словесности».

История поморских сказителей на этом не кончилась. Дочь Аграфены Матвеевны, Марфа Крюкова, была в советское время «заново открыта» учёными-фольклористами. Она не только унаследовала от матери редкое умение сказывать былины, но создавала на основе народных образов собственные произведения под названием «новины». Очевидно, именно поэтому Марфа Семёновна стала членом Союза советских писателей и даже была награждена орденом Ленина.

Но время неумолимо. Когда в 2001 году Поморским государственным университетом была организована специальная научная экспедиция в деревню Зимняя Золотица, ни один из местных жителей ничего не смог вспомнить про былины и новины. Только в одной поговорке мелькнула искорка минувшего: «Вольный, как Алёша Попович» — говорят наши современники на берегу Белого моря. Прочитать «произведения народной словесности», записанные когда-то от Аграфены и Марфы Крюковых, можно только в очень старых изданиях, превратившихся в библиографическую редкость.

И.Линкова

Макс Поляновский был журналистом всю жизнь: сначала в Одессе, где родился, потом на фронте, куда ушёл добровольцем, потом в центральных московских газетах и журналах. Широкую известность принесла ему детская книга, написанная в соавторстве с Львом Кассилем — повесть про пионера-героя Володю Дубинина, которая называлась «Улица младшего сына». После этого успеха Кассиль и Поляновский совместно выпустили ещё несколько книг: «Друзья-пионеры», «Честное пионерское», «Так было» (о жизни в семье Ульяновых). Самостоятельное творчество Поляновского тоже всегда отвечало задачам и настроениям текущего дня; им написаны «Повесть о юной разведчице», «Поэт на экране» (о Маяковском), «Мы видим Ильича» и т.д.

И.Л.

Читающей публике позапрошлого века он был известен как «капитан Марриет». И это не маска и не литературная поза — он на самом деле был капитаном, долгие годы нёсшим морскую службу.

Море — вот что всегда неудержимо влекло его к себе и всегда вдохновляло. Критики в один голос утверждают, что именно Марриет стоял у истоков «морского» приключенческого романа и «проложил дорогу к морю» многим своим последователям, в том числе таким знаменитым, как Роберт Льюис Стивенсон и Джозеф Конрад.

Последний отзывался о Марриете так: «Романы его, как амфибии, живут на воде и подчас касаются суши, где им, к сожалению, приходится очень не сладко… Герои его не живут, а несут службу, они движутся между небом и водой, и это небо и эта вода замыкают границы их жизни. И всё же они реальны, в них есть правда, правда того времени».

А.Копейкин

Великое множество книг оформлено Николаем Устиновым — все и не сосчитаешь. Среди его лучших работ: иллюстрации к произведениям Л.Толстого и И.Тургенева, В.Гаршина и К.Ушинского, Ф.Тютчева и И.Бунина, А.Блока и С.Есенина, Ф.Абрамова и Ю.Казакова, Б.Шергина и Ю.Коваля, С.Михалкова и И.Токмаковой, С.Сахарнова и В.Коржикова. В последнее время Николаю Александровичу довольно часто приходилось оформлять зарубежную литературу — У.Шекспира, французские сказки, шотландские и английские легенды, сказки братьев Гримм… Но когда смотришь на рисунки в этих книгах и, по обыкновению, восхищаешься безупречным мастерством художника, невольно думаешь всё же, что настоящий, классический Устинов — это Устинов М.Пришвина, К.Паустовского, И.Соколова-Микитова, Г.Скребицкого, Г.Снегирёва, проникновенно и нежно писавших о русской природе.

Трудно сдержать чувства, глядя на сказочно прекрасные устиновские деревья (они у него всюду!), насквозь просвеченные лучами рассветного или закатного солнца, на его неброские цветы и травы, белоснежные облака, журавлей в небе… «Не могу себе представить человека, который не любил бы этого художника и человека, — писал Юрий Коваль. — Все, кто видел его рисунки, чувствуют его душу и сердце, а это главное в жизни и в художестве. Мастерство же его вполне волшебно. Художник показывает нам порой то, что мы сами знаем и любим, скажем, одуванчики, но — чудак! — так показывает, что мы просто не знаем, как тут быть.

Да можно ли дальше быть таким лопухом и недотёпой, ведь вот есть одуванчики, о которых стоит подумать, а ты-то думаешь совсем о другом. Мне кажется, что и одуванчики радуются, что среди людей есть у них такой друг, как художник Николай Устинов.

Мы с Николаем Александровичем сделали совместно три книги: “Весеннее небо”, “Кепку с карасями”, “Полынные сказки”. Я испытывал только радость и счастье от постоянных его открытий, находок, озарений».

А.Копейкин

В «Добром слове» к сборнику Аскольда Якубовского «Красный таймень» Виктор Астафьев писал: «Очень трогательны, до трепетности добры и одухотворены рассказы… о животных, особенно о собаках — тут уж прочтёшь, руками разведёшь и подумаешь: “Вот если бы наши писатели умели так о людях писать…”».

Повести и рассказы Якубовского, выходившие тогда и в родном для него Новосибирске, и в «Молодой гвардии», запомнились причудливой фантазией, живописностью, самобытным стилем. В числе самых удачных: «Мефисто», «Прозрачник», «Аргус-12».