Продолжатель давней семейной традиции, Иван Бруни был чуть ли не семнадцатым художником в роду. Он рисовал женщин и детей, пейзажи: деревья и цветы, луга и сады. Уставший от крикливой наглости современных обложек взгляд отдыхает на его тёплых акварелях с их мягкостью красок, спокойной созерцательностью, особой элегичностью настроения. Этот художник словно создан для поэзии «серебряного века» (сборник стихов К.Д.Бальмонта «Солнечная пряжа» — одна из несомненных удач Ивана Львовича). Столь же лиричны и одухотворённы в его исполнении «старинная повесть» «Ундина» В.А.Жуковского, сказки А.С.Пушкина, «Кладовая солнца» и «Разговор деревьев» М.М.Пришвина, книги Владимира Арсеньева и Геннадия Снегирёва — таково неброское искусство Ивана Бруни.
А.Копейкин
За последние тридцать лет технологии комбинированных съёмок или, как сейчас говорят, «спецэффектов» ушли далеко вперёд.
«Новый Гулливер», «Золотой ключик», «Каменный цветок», «Садко», «Илья Муромец», «Сампо», «Алые паруса», «Сказка о потерянном времени», «Сказка о царе Салтане», «Руслан и Людмила»… — все без исключения фильмы Александра Птушко по-прежнему остаются истинным чудом кинематографа. В «Новом Гулливере» (1935 г.) вместе с живым актёром «играли» полторы тысячи (!) кукол. Работа режиссёра с цветом в фильме 
«Каменный цветок» (1946 г.), равно как невероятной красоты костюмы Хозяйки Медной горы, привели в восхищение взыскательное жюри Каннского кинофестиваля. Фильм «Садко» (1953 г.) получил в Венеции «Серебряного льва», а сам Садко — Сергей Столяров — был назван одним из лучших актёров мира за полувековую историю кино. «Илья Муромец» (1956 г.) стал первым в Советском Союзе широкоэкранным фильмом со стереозвуком и угодил в «Книгу рекордов Гиннеса», потому что такой массовки не было больше нигде, а пресловутые «спецэффекты» — «живой» пятнадцатиметровый Змей Горыныч! — потрясли самого Спилберга.
Александр Лукич надеялся сделал первый советский «фильм ужасов» — «Вий» (1967 г.).
Прежде всего, Юрий Кушак — поэт. Причём стихи его, по словам Эдуарда Успенского, «самого элитного класса»:
|
Сорок сорок |
Успенскому вторит Михаил Яснов: «Весёлая фамилия Юрия Наумовича всегда у меня ассоциировалась с не менее весёлыми именами нашей детской поэзии — с Маршаком или Хармсом. И так же, как у них, его стихи — это товар редкий, штучный. Каждое слово выверено, каждый образ внезапен и нередко просто поражает воображение:
|
В зимних сумерках |
Удостоился похвалы Юрий Кушак и от патриарха нашей детской поэзии Сергея Михалкова: «Мне кажется, — изрёк патриарх, — поэт не подражает никому из предшественников, а по-своему продолжает сделанное нами и нашими ближайшими последователями».
Суммируя авторитетные мнения, подведём итог: Юрий Наумович Кушак — поэт, и поэт во всех отношениях превосходный.
Но не будем забывать и о том, какой превосходный он переводчик. Благодаря ему, по-русски зазвучали стихи, изначально написанные на татарском, казахском, туркменском, чувашском, башкирском, осетинском, кабардинском, даргинском, чукотском, цыганском языках.
Он — составитель и главный редактор многотомной серии книг «Антология сатиры и юмора России XX века».
А.Копейкин!
Нужно быть абсолютным невеждой, чтобы рассматривать творчество В.А.Каверина, как целиком принадлежащее советской эпохе. И пусть формально его литературная жизнь укладывается во временны́е рамки, внутри которых существовала страна под названием СССР, уже сейчас ясно, что созданные писателем книги сумели пережить в одночасье распавшееся государство. Судьба вручила Каверину «билет дальнего следования», как ещё в начале его творческого пути пророчески сказал Евгений Замятин.
К Вениамину Каверину не подходит определение «советский писатель»; правильнее будет назвать его европейским писателем, которому выпало жить и работать в Советском Союзе, и в этом, поверьте, есть ничтожная доля преувеличения.
Стоит напомнить, с какой неохотой приняла Каверина в свои ряды новая пролетарская литература. Его объявили «писателем-попутчиком», а Литературная энциклопедия, изданная в те годы, писала о нём с нескрываемой злобой: «Был членом лит-ой группы “Серапионовы братья” (см.). Первый рассказ К. вышел в 1920. К. — представитель молодого поколения буржуазной интеллигенции, в юности пережившего гибель своего класса и крушение всего привычного уклада. Отсюда — стремление уйти от чуждой и гнетущей советской действительности, ощущение своей никчёмности и беспочвенности, прикрываемое поверхностной иронией и формалистическим штукарством. Первые произведения К. — фантастические рассказы, явно написанные “под Гофмана”, переполненные мистикой и нелепостями, отличающиеся смешением ужаса перед действительностью с нигилистической клоунадой. Этому вполне отвечают формальные особенности первых произведений К.: клочковатая композиция и смещение плоскостей, соединение напряжённого лиризма с нарочитым обнажением приёма и т.д.»
Вы спросите: неужели это написано о будущем авторе «Двух капитанов», лауреате Сталинской премии?! Представьте себе, да.
Самое удивительное, что безвестный составитель давней энциклопедической статьи был не так уж неправ. Склонность к романтической фантастике, уходящей корнями в творчество Э.Т.А.Гофмана и В.Ф.Одоевского, Каверин сохранил на протяжении всей жизни, что дало основания авторам новейших энциклопедических изданий назвать его произведения наполненными «неподдельным романтическим пафосом, ничего общего не имеющим с советской идеологической риторикой».
От себя хочется добавить, что все каверинские книги есть создания человека высокообразованного, благородного и интеллигентного. Специально «детских» среди них немного — кроме всем известных «Двух капитанов», в этом контексте можно упомянуть лишь сказочный сборник «Ночной сторож, или Семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году». Однако нет сомнений, что почти все его романы и повести — художественно цельные, классически ясные, сюжетно увлекательные — будут с удовольствием прочитаны в отрочестве и юности.
А.Копейкин
